— Назад!
Они уходили вовремя, потому что появившийся патруль увлёкся нервным солдатом — одиночкой, который вдруг заметался вдоль рыночных рядов.
Олег хотел возразить по поводу существования полов в прекрасных ягодах, что их светлые пятна не влияют на степень зрелости арбуза, и вообще следовало взять те из них, что навязчиво предлагал продавец. А эти даже не скрипели в руках, как это наглядно показывал сюжет пятой серии из мультипликационного фильма «Ну, заяц, погоди!».
— Ты ещё бы на кофейной гуще погадал! Агроном ряженный! — произнёс Олег. Литовец тоже прикинул услышанное, переварил это и родил свой вопрос:
— Кас?
Но этим всё в тот момент закончилось. Из-за поворота им навстречу вынырнула фигура в форме.
— Смирно, равнение налево! — это не растерялся Олег, отдал честь, одной рукой держа свой арбуз, вытянул ступню, как на плацу, прошагал навстречу три шага строевым четким шагом! Получилось, что он шёл впереди один, остальные двигались парой, примкнули к его строевым движениям. Какое это было наказание для Кима, из рук которого вылетели арбуз и дыня. Арбуз развалился на кусочки, соприкоснувшись с поверхностью земли, а дыню поймал, как гандбольный мяч, двигающийся навстречу прапорщик! Это был, всего-то навсего простой прапорщик, которого поразила оказанная ему честь, чуть не придавило летящей тяжелой дыней, которую он успевает поймать, и это ему пачкают брюки и ботинки куски недозрелого арбуза! Звучит вопль отчаяния!
— Всё! Нужно сматываться! А тут несём потери! Мать моя женщина!
Но Ким, убитый горем, готов встать на колени, чтобы собрать там, что-то с земли, его вовремя выдёргивают из временного транса, вручают дыню, которую пришлось забрать у матерящегося прапорщика. Ещё мгновение, и троица уходит от погони, исчезает в воротах своей части. Маска Великой Скорби, всемирного сожаления о прошедшем дне, о своем неудачном выборе, выражение, не поддающееся дальнейшему описанию, была вылеплена на лице корейца.
— Пошли, пестики-мальчики! — толкают его в казарму остальные.
Так между Олегом и Кимом пробежала эта черная кошка с подпалинами арбузного рисунка. Ким не мог простить себе, что он «связался с дилетантами», а Олегу было от этого всё равно, неспелые арбузы всё равно пришлось есть. Литовец никак не мог осознать, что пол арбуза определяется не формой и цветом, а наличием жизнеспособных семян. Тот, старший прапорщик, получается, тоже был в «самоволке», он нашел способ не заниматься своими прямыми обязанностями на складе, а сразу уйти домой, но после этой арбузной истории вернулся переодеваться в свою часть, где попал под усиленное внимание командира своего подразделения. Он проклял ту минуту, когда решил сократить дорогу через «пятачок» — рынок, и ёще долго материл сержанта с этим липким арбузом!
Выпал первый снег, его было много для таких мест, невероятно много.
Он падал медленно, в полном безветрии, и очень скоро покрыл всю землю. Это выглядело очень странным. Странным тем более, если учесть, что наступившей осенью был очень короткий сезон осадков, а прошедшим летом осадков вообще не наблюдалось. Ни капли дождя, кроме того, первого дождливого дня приезда Олега в этот город. Это была аномалия! Ещё тогда сказали:
— Это к счастью, мол, вам ребята повезёт!
Теперь этот снег выглядел аномалией, такой сухой и рыхлой аномалией. Он совсем не таял, но и не торопился замерзнуть, а когда его сгребли с дороги, то оказалось, что он больше желтый, чем белый. Где-то по пути пылевая «афганская» буря прихватила его своим крылом, сроднилась с ним, и не в силах дальше удержать так высоко в своих объятиях, опустила с небес к земле, где он, наконец-то, выпал. Говорили что-то вроде:
— Это где-то на границе обстреляли «химией» весь грозовой фронт, чтобы сберечь фруктовые сады! Вот там, на границе он вообще падал «багровый», кровавый снег.
Теперь на светлом фоне стало видно воронов. Это большое количество огромных чёрных птиц, которые должно быть живут по триста лет каждая. Они стали регулярно гадить с деревьев и крыш домов на всё, что движется или стоит без надобности, видимо, получали от этого дела искреннее удовольствие. Дневальным по батарее ввели в обязанности — гонять эти, тяжёлые «дельтапланы». Тут личный состав батареи посадили в крытые грузовые машины и повезли на полигон, на стрельбы. Но так как ничего не взяли подстелить на землю, а лежать на холодном снегу было неприятно, то мероприятие хотели уже отложить. Все месили грязь сапогами, толкались без энтузиазма на «пятачке», потом нашли старый забор, застелили им лежанку, сверху пару шинелей, и вот гнездо снайпера готово. Когда отстрелялись, то прибежал сторож, то есть солдат, обслуживающий этот объект, и стал причитать по поводу «унесенного ветром» забора. Ему указали, что он лох!
— Объект так содержать не следует! И где находится надлежащее для стрельб имущество? Почему люди должны так страдать от чужой бесхозяйственности? Каждый на своём посту, то есть на своём месте должен вносить лепту в усиление Вооруженных Сил страны! Не то может случиться с этим «каждым» что-то! Вот, возьмём с собой по ошибке в следующую командировку, там пока разберутся, что да как, дослужит он положенный срок за «бугром», тогда узнает, почём фунт лиха!.
Сторож испуганно заткнулся, исчез из вида, вероятно, что перспектива демобилизоваться из других краёв никогда не радовала его. Так победили грязь, которая и летом-то была не подарочек! Подвели итоги, прослезились, где-то в результатах что-то подправили и решили, что этого будет достаточно. По сути дела, могли и не ездить в этот день, но отчитаться было нужно: шло завершение учебного процесса. Потом с криками залезли в машину, все сырые и голодные, орущие и галдящие, как молодые птенцы в гнезде. Сержант нехотя забрался на борт, не таким он представлял себе этот день. Что-то было в его душе, это тоскливое, щемящее сердце грустное чувство разлуки не давало ему покоя, хотелось курить, наверное!
Ночью все лужи замерзли, а последующие два дня ветром выдуло все остатки снега. Остались только огромные птицы, вороны. Это было печальное зрелище: голые деревья, чёрные туши на ветвях и кучи мусора от сугробов, усыпанные помётом. Картина «Грачи улетели!». Просто никто не знал, какая тут бывает зима, поэтому это зрелище угнетало.
Наступил ноябрь. Казармы помыли и покрасили, приготовили для другой смены.
На другой день назначили первый транспорт. Взлёт намечался со вспомогательного аэродрома. Это была открытая местность, лишь вдалеке находились холмы, опоясанные колючей проволокой.
— Там обучается «спецназ»! — так говорили все про эту «дыру».
Олег уже много знал про эти подразделения. Там была «двойная», физическая нагрузка, там не «нянчились» с каждым отдельно, просто, напрягали всех сразу, а командовали взводные, которые были все не ниже звания прапорщика. Кормили только сухим пайком, без горячей пищи. Так готовили солдатские желудки к крутой сухомятке. Им придётся служить отдельно. Служить где-то на «точках», и сразу по полгода и больше. Как-то один такой взвод «квартировался» недолго на территории его полка, «спецназовские» бойцы украдкой, нарушая строгий приказ, набирали на кухне борщ, и где-то его так же украдкой ели. Выдача происходила втайне от своих поваров, которые были не ахти какие повара! Судите сами: курсантское меню — это «электролит», как первое блюдо, картофельная слизь — на второе. Желудки тогда посадили многие, приём пищи на время, кто не успел, тот голодный останется, кто вынес с собой хлеб — будет умирать по прихоти сержанта. Весело, короче! Шумно и весело! Зато вырабатывается привычка на всю жизнь — сметать всё со стола, пока рядом сидящий человек не встал! А как встал, то обед заканчивается!
— Всё, выходи строиться!
Олег выбрал Кабул. Была такая иллюзия выбора, когда на выбор дали четыре провинции Афганистана для прохождения дальнейшей службы. Вот первый борт — на столицу этой республики. Вещей было немного: шинели и бушлаты с зимними шапками, несколько упаковок сухого пайка, фляга с чаем, белье, плащ-палатка, комплект портянок, умывальные принадлежности, второй комплект верхней одежды, белая ткань для подворотничков и всё. Портупеи, подсумки — всё это осталось для других, а вытертые места на плечах, соль, которая не отстирывается, и выгорелые на солнце рукава — это для отъезжающих. В этот период ожидания батарея распалась. Первым бортом уезжали не все! Командовали уже другие офицеры, которым до солдат не было никакого дела. Они были здесь в командировке, спешили завершить свои личные дела, часто менялись, чтобы вырваться в город. Там, пробежавшись по магазинам, что-то закупали и возвращались. В группе отъезжающих с надеждой пронеслось:
