Удар о землю. Машину замотало, бросило из стороны в сторону, бомба раскачивалась, гремело крыло, самолет свернул с посадочной полосы и, тяжело переваливаясь, подкатил к капониру.
Он с трудом выбрался, поймал ногой ступеньку лесенки и слез на землю.
— Почему не докладываете, как выполнен полет?
Не в силах до конца открыть залепленные слезами глаза, Ито вытянулся и, поднеся руку к шлему, прохрипел:
— Полет выполнен успешно.
На плечо его легла костлявая жесткая рука.
— Молодец. Скоро мы сможем гордиться тобой. Ты будешь одним из первых…
Но через неделю Ито вызвали в штаб отряда. За узким коричневым низким столом сидели начальник школы и несколько незнакомых офицеров.
— Я доволен вами, — сказал начальник, — ни одного замечания за время обучения. Сейчас таких мало, такие, как вы, достойны продвижения. Вам будет присвоено офицерское звание. Страна создает сеть новых школ. В одной из них вы будете обучать призывников. Это будут знакомые вам бомбы «бака». Школы создаются в тылу. — Сидевшие за столом согласно закивали. Кто-то произнес слово «Гензан».
Заседание Военного совета началось с опозданием: наверху, над бункером, над пятиметровым слоем бетона, еще взрывались бомбы замедленного действия, подпрыгивал стол, за которым сидели адмиралы и офицеры Генерального штаба, мигали тусклые, прижатые к потолку электрические лампы, опоздавшие входили через бронированную коробку с массивной дверью, низко нагибаясь. Писарь оперативного отдела закончил расстилать карту. Желтыми блеклыми пятнами над столом всплыли знакомые до каждой извилины берега Кюсю и Хонсю, бессильно цепочкой повисли, уходя на юг к Окинаве, скалистые, цепляющиеся один за другой острова Рюкю.
Окинава…
— Доблестные императорские войска, отступив в северную часть острова, продолжают удерживать позиции…
— Противник захватил аэродром и уже посадил на него истребители, возложив на них противовоздушную оборону десанта…
— Сосредоточение боевых кораблей противника у острова не имеет себе равных. Только авианосцев собрано здесь больше двадцати…
Каждое утро на Окинаве начиналось со штурма японских позиций. Крейсера и линкоры, подойдя к берегу, устанавливали связь с пехотой. Ярко вспыхивающие в лучах восходящего солнца, выпуклые, как рыбьи глаза, линзы дальномеров шарили по берегу, высматривая желтые линии спешно отрытых окопов и черные пулеметные гнезда. Позади них в крутых, как воловьи лбы, склонах холмов темнели устья пещер. Медленно начинали вращаться башни, стальные пальцы орудийных стволов останавливались, корабли упирались этими пальцами в жалкие укрытия, из которых уже ползли скрытыми ходами, прочь к спасительным норам в холмах, люди. Вспышки огня, грохот и синие клочья дыма. Над вершинами холмов взлетали ошеломленные канонадой олуши. Они с криком неслись прочь, а навстречу им с моря с визгом мчались многопудовые снаряды. Они врезались в землю, выбрасывали из нее искореженные пулеметы, обломки винтовок, клочья непохороненных тел. Черная завеса скрывала берег, холмы содрогались. Затем к берегу волна за волной подходили низкобортные десантные корабли. Плоская палуба утыкана сотнями направляющих, с каждой, воя и оставляя за собой огненный след, срывался реактивный снаряд. Они летели тучей, медленно опускались на землю, и там, где они падали, поднималась новая завеса пыли и дыма. Потом все стихало, и тогда на берегу, пригибаясь и прячась за каждый бугорок, вставали цепи атакующих. Люди бежали, торопясь достичь перепаханных взрывами, заваленных землей окопов. Навстречу им уже по ходам пробирались, покинув норы в холмах, японцы. Они бросались на землю около разбитых орудий, торопливо поднимали короткие с ножами-штыками винтовки, подтаскивали спрятанные в земле пулеметы и в упор начинали расстреливать бегущих… Там, где наступающим удавалось занять линию окопов и загнать японцев назад в пещеры, начинали работать саперы. Сбросив с плеча ранец, огнеметчик подтаскивал его к норе, в которой спрятались люди. Порой было даже слышно, как они дышат и шевелятся. Огнеметчик вставлял в нору наконечник от шланга, нажимал на рычаг, и желто-красный факел шипя исчезал под землей. И сразу же раздавался крик, а затем тоскливый вой… Наступала тишина. Только из-под земли еще долго сочился дымок и вызывающий тошноту запах сгоревших человеческих тел.
Окинава…
— Бросить против вражеских кораблей всю авиацию камикадзе. Атаковать не одиночными самолетами, а группами… Главное — уничтожить американские авианосцы…
— Линейный корабль «Ямато». — Адмирал Кадзума вздрогнул. — Если ему удастся незаметно подойти к острову, он один сможет уничтожить все корабли американцев…
— Линкор не имеет полного запаса топлива.
— Слить с других кораблей.
— Сколько ему нужно? Две с половиной тысячи тонн. Хватит на дорогу только в один конец.
— Какое решение принимает Военный совет?
«Самый большой корабль в мире…»
— Я за…
— Я за…
— За…
Кадзума снова вздрогнул — очередь отвечать дошла до него. Он поправил очки. Сухие губы растянулись в улыбке. Воин всегда должен улыбаться. Половина сидящих за столом знает, что на линкоре служат его сыновья. Он не позволит, чтобы все видели его слабость. Прежде чем губы сомкнулись и улыбка исчезла, он успел сказать:
— Я за…
Мерно гудели турбины, подрагивала койка, неподвижная желтая ночная лампочка тлела. Лейтенант военно-морского флота Ямадо Кадзума лежал на койке одетый, поверх одеяла.
Уходили в вечерних сумерках. Самый большой военный корабль в мире с чудовищными восемнадцатидюймовыми орудиями, полуметровой броней и машинами, способными разогнать корабль до скорости курьерского поезда, покинул рейд. Выбраны тросы, которыми линкор был прикреплен к четырем стальным плавающим бочкам. Не оставляя середины бухты, корабль тяжело развернулся — закружились, поменялись местами черные, уже плохо различимые в полумгле сопки. Небо на западе было желтым, с кровавой полосой, облака низкие, вытянутые. Искрили окнами облитые закатом дома. На улицах ни одного огонька. Оттого, что на корабле тоже не зажигался ни один фонарь, уход прошел незамеченным.
Четыре тысячи офицеров и матросов…
Собрали сразу же после выхода в море. Вышел командир башен главного калибра. Сто офицеров стояли в строю, синие с золотом кители.
— Окинава, — произнес командир, и строй чуть заметно качнулся. Все знали: у острова Окинава решается судьба империи, янки высадили десант. Аэродромы на острове разбиты, ни один самолет с красными знаками восходящего солнца уже не поднимается навстречу противнику. В нескольких милях от берега безнаказанно ходят взад-вперед угловатые, с косыми плоскими палубами его авианосцы.
— Мы расстреляем десант. У американцев нет корабля, способного противостоять нам.
Командир не сказал: идем в сопровождении миноносцев, с воздуха прикрытия нет…
И вот теперь — глухая ночь, готовность снижена, часть команды может забыться сном.
Ямадо тревожно повернулся — скрипнули пружины, желтый уголек лампочки переместился. Рядом шелестел, терся о бронированный бок корабля океан, в каюте подрагивали, вызвенивали стены. Ямадо рванул на груди рубашку, часто задышал.
Огромная стальная гора — броневые плиты и пушечные стволы, котлы с раскаленным паром и турбины, мерно вращающие валы, лабиринт коридоров, тихие кубрики, в них матросы в подвесных койках, такие же безмолвные каюты с офицерами… «Ямато» несся сквозь ночь, с каждой минутой приближаясь к одинокому, затерянному в океане острову. В штурманской рубке, над белыми ломкими картами склонились головы — штурман и его помощник На плотной бумаге все дальше тянулась тонкая карандашная линия: курс корабля — юг.
В рубке погас свет, кто-то открыл наружную дверь. Когда дверь захлопнулась, свет вспыхнул снова. Под лампочкой стоял командир. Штурман вытянулся, руки по швам, кончиком циркуля указал место корабля. Командир, обнажив испорченные табаком зубы, улыбнулся.
— Мы вышли незаметно. Они не обнаружат нас, пока мы не появимся у острова, — сказал он.
Он ошибся. Когда «Ямато» выходил из бухты, американская подводная лодка, которая уже неделю безрезультатно дежурила у берега, как раз подняла перископ. На фоне желтых, освещенных закатным светом домов двигался силуэт огромного корабля. Американец медленно повел перископом, считая башни.
— Дайте срочную радиограмму. Из порта, курсом в открытое море, линейный корабль! — крикнул он связисту.
В это время на «Ямато» за морем из башни главного калибра наблюдал через дальномер лейтенант Суги Кадзума. Когда лучи солнца окрасили волны в красный цвет, ему почудилось, что среди выпуклых красных водяных холмов блеснуло стекло, укололо глаз и скрылось.
