Механизм управления динамикой общественной морали был прост, и базировался на «общественном условном рефлексе». Весь быт Кегли, помещавшийся в однокомнатной квартире его матери, диктовал это решение. Бытовые трудности, умело создаваемые Кеглей нарушителям закона и их потенциальным сообщникам, действовали подобно прививке от оспы. Эта «торговля проблемами» не давала проявляться преступным наклонностям — они оставались нереализованными, и тлели, словно угли под слоем пепла. Кегля умело воздействовал на нарушителя еще до совершения им преступления. Продавая бытовые и административные проблемы, участковый ставил будущего злодея в такие условия, когда для собственного выживания тому самому приходилось принимать меры по противодействию собственной же преступной деятельности. Каждый житель Кингиссепа известен лишь частично и однобоко: как случайный встречный — на улице, в транспорте, в магазине, в больнице, как сосед, как член семьи, как коллега. Человек, затерянный в толпе, отчужденный от конкретного «общака», в условиях разрушения традиций и образа жизни, разжигаемый соблазнами рекламы, завистью, склонен впадать в состояние деморализации, переходящей в аморальность. Для преступника это значило — законопослушание.
Нарушитель порядка, словно волк, окруженный красными флажками, заботливо развешанными Кеглей, вынужден был принимать все меры для своего выживания. Одной из таких мер была активная деятельность по обеспечению себя необходимыми ресурсами. Выжить же за счет только воровства вор уже не мог. Работать в условиях тотального воровства становилось бессмысленно — его окружали такие же, затравленные Кеглей бродяги. Оставалось или умирать, или самому бороться с воровством конкурентов. Избегая наказаний, нарушитель и не знал, что борется сам с собой, и не беспокоился об этом. Эта борьба происходила без недобрых чувств, да и, в сущности, вообще безо всяких чувств. Эти невольные помощники Кегли и делали самое нужное дело.
Карьера преступника заканчивается в суде, когда выступает свидетель. Больше свидетелей — короче карьера. Свидетелей было достаточно — «общественно условный рефлекс» срабатывал как сигнализация. Перевоспитание коллективом становилось неизбежно. Кегля просто воздействовал, а не наказывал! Но времена Аниськиных прошли. В мир маленького Кингисеппа внезапно пришла новая форма «стабильности» — Костя Ли.
На территории участка Кегли находилась собственность — автостоянка местного авторитетного буржуя Кости Ли, прозванного так за манеру подражать в драках известному китайцу. На охраняемой территории стоянки рос старый могучий дуб, под кроной которого располагалась будка охраны. Пивной ларек у ворот стоянки, раскидистый дуб, будка охранников стоянки были своего рода местным мужским клубом. Владельцем клуба был Костя Ли.
Уголовный авторитет не вечен, он преходящ. Старые судимости уходят в небытие, подобно пачке карт, полученных каждым из игроков и отыгранных вскоре после сдачи. Битые карты — это оперативные связи. При их тасовке ничего не происходит. Они не разрушаются, они просто меняют партнеров и продолжают играть дальше. Все, что выходит из внутренних органов, не пропадает зря.
Костя Ли и Бизон, начальник охраны стоянки, которого Кегля прессовал еще по малолетке, недолюбливали старого участкового. Эти два стабильных объекта уголовного мира Кингисеппа сильно различались только внешне. По основному химическому составу они были довольно схожи. Результаты жизнедеятельности их внутренних органов были представлены молекулами, которые в своей основе одинаковы у всех живых существ — от бактерий до слонов. Каждый отдельно представлял собой лишь временное транспортное средство для доставки прямо к дубу короткоживущей комбинации сортов пива, что продавалось в ларьке, у стоянки. Кегля не был исключением — пил пиво как и все. Все началось с Бизона, который сделал замечание Кегле, когда тот примостился отлить в тени дуба.
Отдельный организм оказывается достаточно дискретным, пока он живет своими физиологическими потребностями. Боже, как недолго это длится! Почки у ветерана внутренних органов уже не справлялись с количеством выпитого им пива, поэтому прерывать начатое не было смысла, так же как и наказывать хама. Оставалось только воздействовать всей тяжестью своих полномочий. Как старый опер, Кегля как никто другой знал, что Костя Ли делал деньги не на оказании охранных услуг испуганным частным владельцам автотранспорта — Костя давно и успешно занимался продажей угнанных машин, без стеснения пользуясь автостоянкой, как перевалочной базой.
Делать прямые угрозы Косте было катастрофически опасно, поскольку родные правоохранительные органы города были сами предельно криминализированы, и могли легко, по заказу, сфабриковать обвинения против собственных нелояльных сотрудников. Необходимо было грамотное воздействие. И Кегля, этот универсальный солдат закона, не подкачал — закончив слив, он произвел следственное действие.
У Бизона была затребована документация на автомобили, находящиеся на территории автостоянки. Составлен акт осмотра, с понятыми — все как положено. Вот здесь-то и прийти бы в голову Бизону теории Дарвина в самой простой ее форме — в форме русской клюшки для игры в хоккей с мячом! Но каждый индивидуум уникален. Бизон ехидно улыбался вслед удаляющемуся Кегле, вручившему ему копию протокола осмотра. Этот воспитанник детского спортивного клуба и не осознавал, что купил своему хозяину проблему, решение которой находилось далеко от родного Кингисеппа.
Сегодня создание информационных систем, это основное направление повышения эффективности системы противодействия преступности — средство сокращения общественных затрат. Поэтому подготовка к проведению решающей фазы процедуры воздействия отличалась от проведения классических следственных действий Кегли тем, что в этом случае весь непрерывный поток действий и промежуточных решений подлежал оценке по критерию конечной эффективности идентификации джипа, припаркованного на стоянке Кости Ли. Джип, подобно компасу, указывал Кегле перспективное направление его дальнейших действий.
На следующий день, по старчески щурясь сквозь очки в поломанной оправе, Кегля надиктовал молодому лейтенанту федеральный запрос о паре иномарок, ночующих уже месяц без хозяина на стоянке у Кости Ли. К бумажке старика отнеслись с разумной долей скептицизма. В масштабах времени, отпущенного каждому человеку, события, вероятность которых ничтожно мала, принято считать практически невозможными. Именно поэтому мало кому удается получить большой выигрыш в футбольной лотерее или хотя бы вернуть угнанную машину. Кегля в своих оценках вероятного и невероятного не привык оперировать сотнями миллионов лет — сроки его действительности были четко прописаны в уголовном кодексе. Даже если бы он заполнял карточки спортлото еженедельно на протяжении ста миллионов лет, то, по всей вероятности, сорвал бы меньший куш, чем в тот день, когда пришел ответ на его запрос — джип Toyota Land Cruiser, что ночевал на стоянке Кости Ли, уже два года числился в угоне! Вот что означает переход правоохранительных органов от ремесленной деятельности к индустриальной!
Патрон 7,62 х 54R с пулей повышенного пробивного действия 7Н13. Прицел.
Ноябрь 2002 года.
Все, чем занимаются люди — это ни на секунду не прекращающийся, неистовый, маниакальный поиск доказательств собственной правоты. И лишь попутно они решают мелкие задачи. Тринадцать-четырнадцать тысяч дней в среднем прожили на Земле Шуруп, Паша-Телеграмма, Пуля, Чирик, Буба и я, каждая секунда нашей жизни была заполнена этим поиском. Задача отстоять свою позицию настолько важна в жизни, что она часто ставилась нами выше, чем сама жизнь. Пешеход, сбитый машиной при переходе улицы на зеленый свет, полностью прав: зачем смотреть по сторонам, когда его очередь переходить?
Я сижу на скамейке возле песочницы уютной дворовой детской площадки и наблюдаю за малышом, который целеустремленно бегает вокруг площадки. Упакованный в «надутый» комбинезон и спешащий по своим бестолковым делам карапуз вдруг натыкается на другого малыша, вставшего из песочницы и направившегося к маме, сидящей на соседней со мной скамейке. Оба малыша от столкновения падают и начинают громко реветь. Взволнованная мамаша, отряхивая, поднимает свое зареванное чадо, и начинает причитать вместе с ним. Другой, захлебываясь слезами, бежит в поисках поддержки к сидящей рядом со мной пожилой даме, видимо бабушке. Та растерянно отряхивает шкета и, успокоив его, просит показать, как все произошло. Ребенок совсем не против все повторить. Сначала он показывает рукой на второго участника столкновения: «Это вон тот мальчик!». Бабушка заинтересованно спрашивает: «Как это у тебя получилось?», и просит изобразить, как он бежал, и где он столкнулся с мальчиком. Внуку приходится сделать это несколько раз, прежде чем до бабушки «доходит», как все произошло. Боль к этому времени у малыша прошла. Бабушке остается только вернуть внимание внука к тому, что он делал до столкновения: «Так куда ты бежал?». И малыш снова радостно бежит дальше вокруг площадки. Я смотрю на забывшего о недавней боли малыша, на пожилую женщину, и понимаю: первый способ помочь человеку — помочь ему медленно повторить ошибку — посчитать «рассыпуху» и «перегрузиться новым БК к новому рейду».
