Пришел Тихонравов. Зажег спичку, осмотрелся.
— А где же?.. — Он запнулся, показывая горящей спичкой в опустевший угол и, конечно, имея в виду того бывшего старшего лейтенанта.
— Где, где… — недовольным тоном передразнил его комендант. — Ешь‑ка свои суп да ложись. Не мешай отдыхать другим.
16
Наступление не имело успеха. Один батальон, глубже всех вклинившийся в немецкую оборону, оказался в окружении. Перед полком была поставлена задача во что бы то ни стало вызволить его.
Связь с окруженными поддерживалась только по радио. Прижатые к болоту, они заняли оборону в воронках на почти ровном, заснеженном поле, поросшем невысоким кустарником и редкими деревцами. Поле вдоль и поперек было перепахано нашими м вражескими снарядами.
Мы знали, что в батальоне на исходе боеприпасы, нет продовольствия, негде укрыть раненых, и они замерзают. В каких‑нибудь сотнях метров от нас бедовали наши товарищи, а проложить к ним хотя бы узкий коридор никак не удавалось. Штурмовые группы неизменно натыкались на шквальный огонь пулеметов противника и откатывались назад, неся потери. Полковая батарея и минометчики были почти лишены возможности подавить огневые точки немцев
— так переслоились на небольшой площади позиции противоборствующих сторон.
Последние свои надежды на удачу мы связывали с непогодой. И вот как бы по заказу закружила с утра метель. Видимость, даже в дневное время — пять шагов, не больше.
— Хороша погодка! — радовался начальник штаба. — Формируй надежную штурмовую группу, — приказал он мне.
— К вечеру чтобы было человек двадцать пять.
Для меня это не ново. В последнее время я только и занимался формированием и вооружением штурмовых групп. От вчерашней осталось тринадцать человек из двадцати. Трое убиты, остальные ранены. Значит, надо добавить к уцелевшим десять — двенадцать человек. А где их взять? Полку, да и всей дивизии — в связи с предстоящим отводом в тыл — пополнения не дают. Одно название — полк. Фактически он меньше роты, около пятидесяти активных штыков.
— Товарищ подполковник, — обращаюсь к начальнику штаба, — где прикажете брать людей?
Подполковник задумался. Тылы полка, откуда каждый раз брали по нескольку человек, совсем обезлюдели. И все‑таки он сказал:
— Иди к Серегину. Вместе с ним собирайте сапожников, портных, музыкантов, шоферов, поваров. Из стрелковых рот никого не брать.
Я напомнил:
— Портной всего один остался, сапожников — два.
— Знаю. Значит уже трое…
Капитан Серегин ведает учетом личного состава. Передаю ему приказание начальника штаба. Он почесал затылок.
— Задачка!.. Сколько, ты сказал, надо людей?
— Двенадцать человек.
— Половину, если найдем, и то хорошо…
На этом мой разговор с Серегиным прервался. Меня опять вызвал начальник штаба.
В блиндаже я увидел незнакомого сержанта. На него страшно было смотреть: зарос черной с проседью бородой, воспаленные веки и припухшие подглазья; шинель изодрана и подпалена в нескольких местах; руки, как у шахтера, только что покинувшего забой, в них он держал кружку с кипятком, обхватив ее так, словно боялся, что отнимут.
— Сержант Безрученко, — отрекомендовал его начальник штаба. — Как крот, прополз в снегу через болото. Рация в батальоне перестала работать.
«Зачем он говорит все это мне?» — недоумевал я. Подполковник не замедлил объяснить:
— Командир полка приказал сегодня ночью обязательно вывести из окружения всех, кто там остался в живых.
— Сколько же там осталось? — не удержался я от вопроса.
— Шестеро. Я седьмой, — ответил простуженным голосом сержант.
— Сформировал штурмовую группу? — спросил меня подполковник.
— Пока нет.
— Долго копаешься. Зови сюда Серегина…
Вызванный по телефону Серегин покосился на меня
недобро: подумал, что я нажаловался.
— Нашел людей? — сразу взялся за него подполковник.
— Пять человек нашел.
— Мало, надо пятнадцать. Начинай со своего писаря. Портного тоже включи. Шинели и мундиры будем шить потом, перед парадом… Возглавит штурмовую группу Гаевой. Проводником будет Безручко. К восемнадцати часам построиться у блиндажа командира полка. Имегь четыре ручных пулемега и не меньше пятнадцати автоматов, остальные — с винтовками и карабинами. Взять побольше гранат, две волокуши для раненых, термос с кипятком и флягу со спиртом, сало, хлеб. Задачу поставит командир полка. Ясно?
Заключительный вопрос адресовался, конечно, мне. И я ответил машинально:
— Ясно.
В действительности же мне требовалось прояснить и уяснить очень многое. Командовать штурмовой группой, да еще в такой исключительной обстановке — дело мудреное. Для этого, по моим тогдашним*представлениям, куда больше подходил старший лейтенант Гребенщиков, командир разведвзвода. Он возглавлял, кажется, все штурмовые 1руппы, ходившие на выручку окруженного батальона. У него опыт! Мне бь4 к нему на выучку. В любой роли!
Правда. Гребенщикова не раз журили в моем присутствии: задачу, мол, не выполнил, а спирт, предназначавшийся для тех, кто в окружении, не вернул. Он невозмутимо выслушивал эти упреки и лишь после того приводил свои доводы.
Причину неудач Гребенщиков усматривал в малочисленности штурмовой группы и однообразии действий — в обход болота либо справа, либо слева: А когда ему предлагали прорваться к окруженному батальону ч^)ез болото, решительно утверждал, что это невозможно — болото непроходимо. Ссылался на данные топографических карт и свидетельства местных жителей.
Что же касается спирта, то у старшего лейтенанта всегда был один ответ: «Вытек весь до капли. Пуля пробила флягу. Прошу проверить». И действительно во фляге оказывалась пулевая пробоина. Частенько даже не одна, а несколько.
— О чем задумался? — прервал мои размышления начальник штаба.
Я промолчал.
— Устрой Безрученко в комендантском взводе, пускай поспит до восемнадцати часов, — распорядился подполковник.
Выполнив это распоряжение, я направился к Гребенщикову. В длинной землянке разведвзвода было тихо, там все спали, потому что прошлой ночью разведчики действовали в составе штурмовой группы. Гребенщиков тоже спал, и мне не сразу удалось растормошить его.
— Ты что? — бурчал он недовольно. — Пришел проверить, пробита ли пулей фляга?
— У меня других забот хватает.
— Предлагаешь ползти через болото?
— А почему бы и нет? Один уже прополз.
— Кто? — встрепенулся Гребенщиков. — Не может быть!
— На войне все может быть. За сутки преодолел болото. Днем лежал в снегу, а ночью полз.
— За сутки одному можно, — зевнул Гребенщиков, утратив всякий интерес к моему сообщению.
Я сказал, что по указанию начальника штаба все разведчики включены в новую штурмовую группу, попросил обеспечить их оружием и боеприпасами, объявил, что мне поручено в восемнадцать часов построить группу возле блиндажа командира полка. Гребенщиков зевнул еще раз и заверил:
— Все сделаем во славу родного полка. Сам готов служить под твоим началом.
Ему очень хотелось побыстрее спровадить меня и соснуть еще часок — другой. Испытания предстоящей ночи его не тревожили: он привык к ним.
Я заговорил о пурге: сегодня, мол, она будет нашей союзницей. Гребенщиков резонно заметил, что в пурге людей можно растерять, труднее выдерживать заданное направление. Тем более на болоте.
— Проползем, как кроты! — бодро повторил я выражение начальника штаба.
— Ну — ну! Посмотрим… Только не бери портных и сапожников. Одна морока с ними, — предупредил он напоследок.
Легко сказать «не бери». А кого взять?..
Серегин стирался не за страх, а за совесть, но пятнадцати человек в тылах не нашлось. Трех бойцов пришлось взять из стрелковой роты, двух — из минометной. В число пятнадцати вошли и Безрученко, и я, и старший лейтенант Гребенщиков.
В восемнадцать часов у блиндажа командира полка построилось двадцать восемь человек. Полковник придирчиво осмотрел каждого и двом — мне и Гребенщикову — приказал зайти в его блиндаж. Там нам было сказано, что группа разбивается на две подгруппы. Одиу поведу я, другую — Гребенщиков. Задача моей подгруппы: прорваться к окруженным через болото, не ввязываясь в бой даже в случае раннего обнаружения. Задача Гребенщикова: отвлечь на себя внимание немцев, действуя на уже известном им направлении. Начало действий — в два часа ночи, а не в двадцать четыре, как прежде.
В заключение командир полка объявил, что с моей подгруппой пойдет майор из «Смерша». Он сидел тут же — уже немолодой, высокого роста худощавый и молчаливый.
К часу ночи штурмовая группа заняла исходную позицию в окопах первого батальона. Метель не утихала. Мне даже показалось, что она беснуется гораздо сильнее, чем днем.
