Поручик Сакатани ведал в батальоне материальной частью и надзирал над «кухонным арсеналом», как, посмеиваясь, говорили офицеры.
Из всей обильной офицерской ругани солдаты отметили себе одно: завтра батальон выступает на позиции, в двадцати километрах от лагеря. Батальоном хотят законопатить дыру на фронте, образованную ударами китайских войск. Выступают в шесть часов утра, а повар только теперь начал заготовку продуктов. Повар, вытянувшись и опустив руки по швам, тихо оправдывался:
— Господин поручик, я только сейчас узнал об этом приказе. — Он неразборчиво лепетал что-то еще.
Солдаты прошли уже кухню, когда их остановил окрик поручика:
— Эй, вы, передайте своему унтеру, чтобы снарядил несколько команд в ближайшие деревни! Пусть раздобудут для офицерского стола живность. Китайцы любят разводить свиней — значит, есть поросята. Понятно?
Солдаты, вытянувшись в струнку, слушали расходившегося поручика. Они дали ему высказать все, что он хотел им приказать. В заключение поручик подморгнул Тари, с глуповатым видом вылупившему на него глаза, и снисходительно заметил:
— Можете и себе там перехватить кое-что, но не очень.
Поручик словно спохватился, сожалея о своей щедрости, и погрозил солдатам кулаком.
— Разрешите доложить, — старательно выговаривал слова Садао, — мы назначены в ночной караул. По уставу не имеем права уклониться от выполнения этой службы.
Офицер побагровел и бросил солдатам тихо сквозь зубы:
— Скоты! — и потом уже громко: — Шагом марш!
III
Полковник устало опустился на складной стул в палатке майора Хорита. Он покряхтел немного, вытер шелковым синим платком потное лицо и сказал, обращаясь к майору:
— Мы всегда были друзьями, Хорита, и я приехал не официально, а так, по дружбе. Я получил бригаду и теперь генерал-майор. — Он опять покряхтел и сказал: — Я был бы больше доволен назначением в штаб. Знаете ли, годы не те, да и вообще в штабе меньше всех этих мелких хлопот и неурядиц. Но воля высшего командования есть для военного человека закон, и я не могу уклониться от него.
Майор Хорита слушал генерала слегка изогнувшись, так, как и подобает держать себя майору перед высоким начальником.
«Как знать, быть может, он замнет все это дело с коммунистической пропагандой в батальоне?» мелькнула мысль в голове Хорита.
— Самурай не должен жаловаться — вот мой девиз! — продолжал говорить новоиспеченный генерал. — Нет, нет, не надо поздравлений! На фронте церемонии ни к чему. Я не сомневался в вашей искренности. Я хочу порадовать вас. Я забираю вас с собой на должность начальника штаба бригады, и — чин подполковника! А? — хрипло засмеялся генерал.
Майор Хорита задохнулся от счастья. Он бормотал что-то, заикаясь, и кланялся, кланялся низко, даже ниже, чем это принято в таком высоком обществе и к тому же между родственниками. А надо сказать еще, что майор Хорита был свояком генерала: он был женат на младшей сестре его жены. Мысли кружили голову майора Хорита:
«Лучше было бы получить полк. Но и начальник штаба с чином подполковника — это тоже не пустяк. Хотя за двадцать пять лет службы пора бы называться полковником! Но если он замнет это скандальное дело, то пока достаточно…»
Генерал продолжал болтать по-родственному, откровенно и обильно, не давая майору вставить и слова:
— Новые времена, майор, теперь. И армия оказалась затронутой всякими бредовыми идеями. Нам, самураям, выпала тяжелая задача: сохранить и уберечь императорскую армию в чистоте от всей иностранной глупости. Коммунизм определенно не подходит для Японии. Он противоречит духу самурайства и императорским эдиктам. В последнем приказе военного министра так прямо и говорится: разъяснить командному составу, что коммунистические теории не соответствуют духу японского государства, ведущего свою историю от древних императоров на протяжении уже более двух тысяч шестисот лет. Они крайне опасны, поскольку некоторые японцы отдаются им во власть. Их надлежит искоренить всеми средствами, не пренебрегая ничем. Это наш самурайский долг!
Генерал утомился, замолк, опять вытащил платок и начал отхаркиваться в него. Наконец майор Хорита получил возможность вставить несколько слов.
— Господин генерал-майор отлично понимает, — говорил он, — что обнаружение коммунистической пропаганды в батальоне есть несчастный случай, ликвидированный в корне. Офицерам указано на недопустимость повторения подобных случаев, тем более в условиях фронтовой обстановки.
— Э, майор, вот именно, в условиях фронтовой обстановки… К сожалению, в батальоне майора Хори обнаружена целая группа коммунистов. Удивительно, как нм не стыдно называться японцами!
Майор Хорита почувствовал такое огромное облегчение, точно с плеч его свалилась большая тяжесть.
— Я глубоко сочувствую майору Хори. В своем батальоне я искоренил всех негодяев.
— К сожалению, — отхаркался наконец генерал, — и в других дивизиях, как сообщают мне коллеги, обнаружены подобные люди. Это может привести к катастрофе. Мы должны быть беспощадны в таких случаях. И если в тылу такие вещи недопустимы, то на фронте они смертельно опасны.
Теперь майор Хорита совсем успокоился. При известии о том, что его батальон оказался не единственным, он далее обрадовался назначению в штаб бригады: там не придется иметь дело с этой неблагодарной солдатской массой, норовящей всегда сделать что-нибудь антияпонское.
— На вашем участке, майор, лежит город Юлань. В штаб бригады вы прибудете в момент вступления наших войск в этот город. Я надеюсь, что ваш батальон сумеет искупить известную вам тяжелую провинность перед императором. — Голос генерала стал сухим, официальным. — На вашем участке линию фронта прорвет танковый отряд, вслед за которым вы поведете батальон. Ночью, сегодня, танки прибудут к вам за горючим. Оказалось, что все запасы горючего сосредоточены у вас. Батальон должен выступить в два часа ночи и форсированным маршем занять исходные позиции к шести часам утра. Вам придется пройти двадцать километров. Юлань лежит в пяти километрах от китайских позиций.
Генерал расстелил на полу карту района и, не поднимаясь со стула, стэком водил по ней, разъясняя майору задание.
— Танки укроются за этими холмами. Двенадцать танков. Ровно в шесть утра вы снимаете батальон с позиции, уводите его к этой группе холмов, открывая дорогу танкам. Вслед за прорывной атакой танков вы стремительно бросаете свой батальон к китайским позициям и держите направление на северные ворота Юлани. Майор Хори находится со своим батальоном на вашем правом фланге. На левом — батальон Мицуи. Самое важное— соблюсти точность во времени.
Они встретили китайский разъезд.
Майор торопливо записывал приказ генерала. «Никогда удача не приходит одна, — с горечью отметил про себя Хорита, — теперь придется еще пройти испытания этой атаки! Кто знает, к чему она приведет?» Нет, положительно некий злой дух задался целью огорчать майора Хорита. Вот и теперь: получить чин подполковника и пост начальника штаба бригады и сложить все это на сухой глинистой почве, перед небольшим китайским городком Юлань!
— До счастливой встречи в Юлани! — попрощался бригадный генерал Терауци.
— До счастливой встречи в Юлани! — повторил, в меру изгибаясь и браво прищелкивая каблуками, майор Хорита.
IV
Солдаты молча брели за унтером. Из густой темноты ночи их поминутно окликали часовые. Унтер Мадзаки шопотом называл пароль, и солдаты шли за ним дальше. В конце лагеря они остановились. Десятка два металлических бочек, покрытых огромным брезентом, казались в темноте большим плоским холмом. Здесь хранились запасы горючего для танков.
Быстро, без шума сменились часовые. Их сразу поглотила ночь, и только мягкий шуршащий топот тяжелых ботинок в траве еще с минуту доносился до оставшихся солдат.
Унтер Мадзаки, гнусаво напевая себе под нос, кружил вокруг бочек. Солдаты недвижно стояли на своих местах. В ногах у них лежали на треногах ручные пулеметы. Ночная сырость одолевала солдат. Бумажные гимнастерки не могли согреть неподвижное тело. Они коченели. До Тари донесся заглушенный говор: Садао просил у унтера разрешения потоптаться на месте. Тари расслышал грубый окрик Мадзаки:
— В карауле стоять смирно!
И опять мертвая тишина ночи. Позади — спящий лагерь, впереди — большое заброшенное поле и дальше — лесок, а потом холмы. Это еще днем высмотрел Тари.
«Самое главное — добраться до холмов. Там не найдут», подумал Тари.
Из темноты выплыл Мадзаки.
— Не спать! — прошипел он. — Я научу вас стоять в карауле!
— Так точно, господин унтер, — пробормотал Тари, опустив руки по швам.
Мадзаки потоптался рядом и опять исчез в темноте. Тари подумал: «У нас есть только пулеметы и тесаки». Он вытащил тесак и зажал его в руке. Тари громко кашлянул, так, как было условлено с Садао. Через мгновение он услышал шорох в траве, и перед ним появился унтер Мадзаки.
