Жаль, что не сразу объяснили: все афганские национальные герои суть борцы с пришельцами и за власть. Как и в любой стране.
Не обольщайтесь, «тактика выжженной земли» не поможет. На ней еще просторнее воевать, а руины – крепче зданий. Таверна руин, оцените? Веселись от души, пока жива есть!
На обугленной земле один Бог – человек с ружьем.
Разумеется, военным. Трибунал взяток не брал. И работал быстро. Уж никак не больше двух недель на рассмотрение.
Из проекта «Договора между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Демократической Республики Афганистан об условиях временного пребывания советских войск на территории Демократической Республики Афганистан».
…Статья 9
Вопросы юрисдикции, связанные с временным пребыванием советских войск на территории Демократической Республики Афганистан, регулируются следующим образом:
1. По делам о преступлениях и проступках, совершенных лицами, входящими в состав советских войск, или членами их семей на территории Демократической Республики Афганистан, применяется афганское законодательство и действуют афганские суды, прокуратура и другие афганские органы, компетентные по вопросам преследования наказуемых деяний. Дела о преступлениях, совершенных советскими военнослужащими, расследуются военной прокуратурой и рассматриваются органами военной юстиции Демократической Республики Афганистан.
2. Постановления пункта первого настоящей статьи не применяются:
а) в случае совершения лицами, входящими в состав советских войск, или членами их семей преступлений или проступков только против Советского Союза, а также против лиц, входящих в состав советских войск, или членов их семей;
б) в случае совершения лицами, входящими в состав советских войск, преступлений или проступков при исполнении служебных обязанностей в районах дислокации воинских частей. По делам, указанным в подпунктах «а» и «б» настоящего пункта, компетентны советские суды, прокуратура и другие органы, действующие на основе советского законодательства». Сей, секретный в 1979 году, проект вскоре воплотился в жизнь без существенных изменений. И получилось, что где ни есть солдат – это район дислокации воинской части. На первый взгляд смешно, на деле – развязывает армии руки, ноги и голову одновременно. В итоге марионеточное афганское правительство невольно подтвердило для ограниченного контингента характерный признак оккупационных войск.
Законность и правопорядок в 40-й армии блюли военные прокуратуры и военные трибуналы в крупных гарнизонах (Кабул, Кундуз, Баграм, Шиндант и Кандагар). В основном им приходилось предупреждать и осуждать за преступления, связанные с неуставными взаимоотношениями, неосторожным обращением с оружием, контрабандой, хищением оружия, боеприпасов, военного имущества, хулиганством, членовредительством и превышением властных полномочий ретивыми командирами. Трусость на поле боя, измена Родине – этим ограниченный контингент не страдал, так, единичные случаи. Да и то, признаки и факты измены Родине или разглашения секретных сведений возникали не из идейных побуждений, а за проклятые доллары, по пьяной лавочке, а чаще по разгильдяйству. Естественно, о военнослужащих, перешедших на сторону моджахедов (после пленения или добровольно), в те годы молчали, да и было их, опять же, немного. Нынче же все они поименно известны и прощены законным образом.
Особые отделы КГБ СССР – тема особая. Они шли в одном направлении с военной прокуратурой. И если уж чекист взялся за дело о контрабанде или судьбе трофейного оружия, то будьте уверены – доведет до конца с выводами о политической подоплеке.
Все верно: кто водку тащит через рубеж – разлагает армию.
Кто «немереные «бакшиши» везет, верно, значит продал что-то из военного имущества или военную тайну.
А если оружие в контрабанде, то посадят точно. Сдадут свои же. Тем и держался Союз: беспощадность к «левым» стволам и наркоте. К чему здесь про военную контрразведку? Да к тому, что именно она не давала замазывать большую часть воинских преступлений командирам частей.
Каждый ветеран вспомнит, что именно в его годы службы (имярек):
– в состоянии алкогольного опьянения расстрелял афганскую семью, да не добил последнего свидетеля – спрятался шустрый мальчонка за дровами;
– объявил душманами и приговорил к смертной казни пару-тройку дехкан, найдя за стрехой старый карабин, чем превысил властные полномочия;
– замотал в рулон индийской ткани симпатичный блестящий браунинг и повез его в родные края через Ташкент (Тузель), где его уже ждали, потирая руки, таможенники и особисты;
– метнул гранату в модуль, именно в ту комнату, где, по его мнению, находился замполит или иной обидчик;
– держал под прицелом или с гранатой в неверной руке штабной отдел или командно-диспетчерский пункт;
– расстрелял ночью сослуживцев (старослужащих) на выносном посту.
«Бывало, что у людей из-за постоянного напряжения и ежеминутной вероятности погибнуть или стать инвалидом происходили странные изменения в психике. Однажды один прапорщик после конфликта со своим начальником бросил в его комнату ручную гранату, а потом долго не мог вспомнить, зачем он это сделал… Еще был солдат, который открыл огонь по личному составу своей заставы, ранив двух человек».
В этом криминальном однообразии нет ничего удивительного. Афганский театр военных действий мало похож на театр. Это был скорее политический балаган, набитый невольно-добровольными участниками трагедии в древнегреческом духе. Причем немногочисленные, но солидные зрители сидели жопой к сцене.
«Дело было в феврале 1986 года. Открывался XXVI съезд КПСС. Из Москвы пришло указание: чтобы в дни работы съезда – никаких ЧП! Особенно так называемых противозаконных проявлений в отношении мирного населения. И надо же, чуть ли не в первый день трое солдат в Кабуле уходят с оружием в самоволку. Добывают где-то анаши, водки – этого добра было навалом, – накуриваются, напиваются, после чего забираются в какой-то частный дом в двух шагах от центра города. Убивают всех мужчин, насилуют всех женщин, а затем загоняют их в погреб и забрасывают его гранатами. После чего прямо там же, на месте преступления, засыпают мертвецки пьяные, где их, собственно, и находят патрули, поднятые на ноги стрельбой в центре города. Скандал был невероятный. Из Москвы в Кабул приехали лично главный военный прокурор и начальник следственного управления Главной военной прокуратуры. Естественно, военный трибунал приговорил насильников и убийц к расстрелу. Но я уверен – было много случаев, когда другим такие же действия, как минимум, сходили с рук, а то и поощрялись. Понять – но не простить! – советских солдат и офицеров тоже было можно. На войне как на войне – часто они мстили за жестоко убитых товарищей. Иногда моджахеды брали в плен раненых, попавших в окружение, просто зазевавшихся, отставших от колонны, а иногда жестоко убивали прямо на месте: выкалывали глаза, вспарывали животы, вырезали половые органы, жгли заживо, отрезали уши, носы, головы».
Расследование, судебные заседания, оглашение приговоров в абсолютном большинстве случаев происходили в расположении частей, где, собственно, преступления чаще всего и совершались. Учтем, что на «боевых» военнослужащий числился в своей части. Ну не судить же его в Имам-Сахибе или Кишкинахуде? Что же касается вывоза подследственных и подсудимых в Союз, то такие случаи были редки. А гласность, публичность процессов была полезна. А ну-ка, посмотреть, как ножничками погоны и лычки срезают прямо в зале суда, то бишь на сцене клуба? Век не забудешь!
Примечательно, что по закону воинские преступления в военное время и в боевой обстановке влекли за собой более тяжкие наказания, но это дополнение в Афганистане почти не учитывалось, поскольку формально СССР в ДРА военных действий не вел. Тем не менее во время судебных процессов адвокаты подробно перечисляли боевые заслуги подзащитных и награды, если таковые имелись. Трибуналы не лютовали. То, за что в Союзе можно было «загреметь под фанфары», в Афганистане нередко завершалось тремя годами условно с отсрочкой приговора.
«Мне же более интересны были те, кто попал на зону непосредственно из Афганистана. Я встречал несколько человек, и причины их преступлений были самые разнообразные. Были прозаические, вроде дедовщины и самоволки. Один парень из молодых да хитрых (как он думал) в ответ на издевательства «дедов» привязал гранату к дверце машины, изнутри. Деду оторвало ногу, а он получил пять лет. Но встречались случаи уникальные. Пересекся с одним парнем, который служил замкомвзвода разведки в мотострелках. И вот однажды в кишлаке они напоролись на засаду. В первые же минуты погиб лейтенант, командир взвода, и сержант принял командование на себя. Но обстановка сложилась очень сложная, и чтобы снять пулемет, не дававший им возможность поднять головы, он придумал ход с отвлечением внимания, чем должен был воспользоваться гранатометчик, посланный в обход. Но когда по сигналу бойцы пошли вперед, гранатометчик не выстрелил, и в результате еще трое ребят оказались под пулями; двое погибли. В конце концов они «духов» выбили, а после боя начали разбираться. И оказалось, что гранатометчик просто струсил, не выйдя на позицию. Он пытался оправдываться, но бесполезно. И тогда они всем взводом провели суд, вынесли приговор и привели в исполнение. Не знаю подробностей, как эта история всплыла, кто проболтался, но этот сержант получил свои восемь лет за умышленное убийство без отягчающих обстоятельств. Еще случай. Колонна попала в засаду, подорвали головной и замыкающий БТР. Но старшим колонны был опытный офицер – он быстро принял правильные решения, головную машину сбросили с дороги, людей приняли на борт и рванули вперед, пока «духи» не успели развернуться. И только на марше выяснилось, что замыкающая машина не взяла людей с подбитого БТРа. Там была вина офицера. Пятеро бойцов попали в плен. Но комбат оказался настоящим мужиком. Он поднял на ноги командование, и по кишлаку, где укрылась банда, нанесли БШУ, после чего «духи» сами вышли на связь и попросили убрать авиацию в обмен на пленных. А вот какая заморочка у них там произошла потом, неизвестно, но этих бойцов обвинили в добровольной сдаче в плен. Я так понял, что все произошло из-за расхождений в показаниях о самом процессе захвата, потому что под трибунал пошли не все. Впрочем, во всех «зоновских» историях надо делать скидку на правдивость рассказчика, так как далеко не всегда есть возможность прочитать реальный приговор, но порой, когда это удается, узнаешь очень много неожиданного».
