Случай с Мойшаком вновь напомнил о том, что людей, скрывающихся в городских развалинах, надо куда-то срочно выводить. Но куда? Дополнительно рыть землянки в лесу? Однако скопление людей в лесу привлечет внимание немцев, и они устроят облаву. Накануне дошел слух, что примерно в двадцати километрах от Фревана имеются катакомбы. Вчера, поздно вечером, туда ушли разведчики во главе с Владимиром Коваленко. Они выяснят, что это за катакомбы, можно ли в них укрыться. Впрочем, укрыться — это еще не все. Нужно и питание. Продовольственными карточками фрацузское подполье их обеспечит, но не всех. Между тем продукты потребуются немедленно, а где их взять? Все эти проблемы встали перед Колесником одновременно.
Попович покинул землянку уже поздно ночью, а лишь только партизаны начали засыпать, как послышалось гудение самолетов. И тут же где-то поблизости заухали зенитки.
— Видимо, пролетом на Германию, — заметил Дмитрий.
В этот момент ахнул сильный взрыв, за ним последовал второй, третий. По слуху нетрудно было определить, что бомбы рвутся в центральной части города.
Когда партизаны вылезли из землянок, то уже светало. Над городом стояло огромное зарево пожара. По небу плыли тучи дыма и копоти. Странно, если союзники топчутся еще где-то в Нормандии, тогда какая необходимость им бомбить Фреван?..
В полдень в лесу появился Николай. Этой ночью он и Андрей вернулись из Дуллана. Бомбежка их застала уже в городе. Пришлось пережить немало тревожных минут. Но все обошлось благополучно. Оружие спрятано неподалеку от подвала, близ которого прячется группа Павловского. Там же остался и Андрей.
— Видел Капитана? — поинтересовался Колесник.
— Да. Координаты площадки переданы ему лично!
«18 июля.
К взрыву мостов у нас все готово. Но надо обговорить кое-какие детали… Уже в сумерках в лес пришел Попович. Следом — Анри и Морис. А там и Коваленко. Они только что видели разрушения в городе. Разговор невольно зашел о бомбежке. «Возможно, союзники намерены высадиться еще и в Пикардии? — высказал предположение Коваленко. — Ведь это ближе всего к Англии». — «Вряд ли, — возразил Анри, — просто политика Черчилля, как известно, «выбомбить Германию», превратить города «в руины». Вот летчики и стараются вовсю». — «Но Фреван-то не Германия, а Франция», — заметил Попович. «А это все равно, — не сдавался Анри, — значит, не будет лишнего конкурента на мировом рынке. Не случайно те города, которые взяли союзники, стерты с лица земли. Погибли Сен-Лоо, Тийи и многие другие…»
Неожиданно в землянку вошел запыхавшийся Дмитрий. «Только что арестована группа Павловского, — выпалил он. — В их числе и Андрей». Мы растерянно переглянулись. С минуту в землянке стояла напряженная тишина. «Кем?» — наконец спросил я. «Французской полицией».
В группе Павловского было четверо бойцов. Жили они в подвале одного из разрушенных зданий города. Ночью Павловский и его товарищи побывали на задании. Вернулись под утро. Вскоре к ним пришел Андрей. Лишь только партизаны улеглись спать, нагрянула полиция. Выходит, их уже ждали. По соседству прятались еще партизаны. Они вовремя ушли. А вот Павловского и его товарищей схватили. Вновь видели какого-то типа, который крутился близ развалин. «Все это похоже на арест Мойшака», — заметил я.
Вслушиваясь в наш разговор, Анри недовольно крутил головой. «Дело серьезное, — заговорил он. — В этой группе у вас в основном молодежь. Попадут в гестапо, начнутся пытки — не выдержат. Опасность нам всем грозит большая. У нас единственный выход — напасть на полицейское управление. Заодно освободим участников Сопротивления. Кстати, их там томится немало. В управлении у нас есть свой человек. Он поможет. Возможно, ему удастся установить фамилию типа, который выслеживает партизан». И, вопросительно посмотрев на меня, спросил: «Ну как?»
Нападение на полицейское управление в данный момент несвоевременно. Оно, разумеется, насторожит немцев. После этого нам труднее будет подступиться к мостам. Но и допустить передачу партизан в руки гестапо тоже нельзя. Анри прав. Последствия могут быть весьма серьезные. И я ответил: «Согласен!» — «Тогда готовьтесь! — сказал Анри. — Операцию будем проводить в одну из ближайших ночей!»
(Из дневника)
* * *
Весь вечер дождь то переставал, то принимался накрапывать вновь. По небу неслись рваные серые облака. Из-за них нет-нет да выглянет луна. И тогда от домов, деревьев на тротуары и стены ложились длинные тени.
Придерживаясь их, к зданию полицейского управления крались партизаны…
Вот уже передние достигли подъезда. И тут же по углам здания выросли фигуры автоматчиков. К крыльцу подкатил грузовик. Операция началась.
Первым в помещение ворвались Николай и Морис. Оба в масках. У входа их поджидал Робер, тот самый полицейский, о котором рассказывал Анри. Пропустив партизан в помещение, он молча показал глазами наверх, где на втором этаже в одной из комнат сражались в шахматы офицер и сержант.
Морис кинулся по лестнице первым.
— Руки вверх!
Офицер рванулся было к кобуре, но Николай в упор выстрелил в него. Тем временем сержант-полицейский разбил висевшую под потолком лампочку и, воспользовавшись темнотой, выпрыгнул в окно со второго этажа.
Внизу его, видимо, заметили. Резанула короткая автоматная очередь. И вновь все стихло. Но стрельбу в городе услышат, надо спешить. Робер извлек из шкафчика висевшие там ключи и кинулся по коридору. Звякнул запор камеры, распахнулась дверь. На пороге встали двое: полицейский и человек в маске с пистолетом в руках.
— Вы свободны, — сказал человек в маске, обращаясь к арестованным. — У подъезда вас ждет грузовик. Желающие могут воспользоваться им.
Но все, кто находился в камере как завороженные смотрели на говорившего. Они были так ошарашены появлением этих двух людей, что не могли понять, что происходит. Тогда тот, что был в маске, прикрикнул:
— Вы что, оглохли? Мы партизаны. На сборы две минуты!
И вот тут камера стала похожей на сумасшедший дом. Все принялись кричать, обниматься, целоваться.
В этот момент туда вбежал Николай, склонился над человеком, постанывающим в углу, узнал в нем Андрея. Андрей побывал на допросе в числе первых, был сильно избит. Когда Николай вывел его в коридор, то мимо них уже бежали люди из соседних камер. У крыльца тихо урчал грузовик. В темноте кто-то считал тех, кто залезал в кузов.
— Одиннадцать, двенадцать, тринадцать…
Возбужденный голос торопил:
— Быстрее, быстрее!
Заработал мотор, и грузовик тут же растворился в темноте. Вслед за ним бесплотными невидимками растаяли в ночи и фигуры партизан.
* * *
От Робера стало известно, что имя осведомителя — Ян. Удалось установить его адрес. Ночью к домику Яна подкатила автомашина. В дверь постучали.
— Кто? — спросил голос за дверью.
— Из полиции. Срочное дело!
Ничего не подозревая, предатель распахнул дверь… На рассвете по приговору партизанского суда он был расстрелян.
* * *
Нападение на полицейское управление наделало в городе много шума. На следующий день в различных частях его прошли облавы. На самых видных местах были расклеены объявления, в которых угрожалось всякими карами тем, кто окажет помощь партизанам.
Весь вечер Колесник, ждал прихода Поповича, но, вернувшись из города, Дмитрий сообщил, что Попович не придет. Он передавал, что администрация стройки очень встревожена случившимся: в бараках введена казарменная дисциплина, установлено негласное наблюдение за тодтовцами, каждую минуту нужно ждать арестов.
Колесник вновь вспомнил про катакомбы. Коваленко говорит, что в них не очень комфортабельно, но укрыться можно. Теперь дело за продуктами.
Словно угадав ход его размышлений, Николай сказал:
— На днях Павловский рассказывал мне о фольварке, на котором он работал, когда еще находился в лагере. Этот фольварк принадлежит фольксдойч. Немцы дают ему военнопленных для работы, а затем везут с фольварка продукты, как из набитой до отказа кладовой.
Это сообщение заинтересовало Колесника. Он приказал прислать к нему Павловского. Вскоре порог землянки переступил невысокий, но широкоплечий голубоглазый малый. Деловито доложил:
— По вашему приказанию явился боец Павловский.
— Как самочувствие? — спросил Колесник.
— Нормальное, товарищ командир.
Когда лейтенант попросил его набросать схему размещения охраны фольварка, Павловский сделал это быстро и уверенно. К сожалению, с тех пор, как он работал там, прошло немало времени и в размещении охраны возможны перемены. Следовательно, нужно побывать на месте вновь. На следующий день вместе с Павловским в фольварк отправился Николай.
Колесник ждал их возвращения к вечеру, а они пришли лишь на следующий день в полдень. На Павловском клочьями висела одежда, лицо было в синяках, у Николая — перевязана рука.
