А имей мы еще надежных наблюдателей, укрывающихся где-то в расщелинах скал, снаряженных хорошими оптическими приборами, стереотрубами и своевременно сообщающих о появляющихся в этом районе конвоях, надо ли говорить, насколько бы возросла эффективность ударов подводников по врагу! Разговор об этом неоднократно заходил у нас с начальником разведотдела капитаном 2 ранга П. А. Визгиным. Но каждый раз останавливало одно обстоятельство. Уж очень неудобными для высадки разведчиков были берега Нордкапа. Высокие скалы здесь почти отвесно обрывались в воду, казались неприступными. Но вот однажды Павел Александрович сообщил, что в его распоряжении появились три норвежца, три патриота-антифашиста, выразивших горячее стремление внести вклад в борьбу с гитлеровцами, оккупировавшими их родину.
— Люди, судя по всему, надежные, — сообщил он. — И что ценно: хорошо знают интересующие нас места. Готовы пойти на риск. Так что дело за вами — готовьте лодку к походу…
И вот «Щ-403» в море. Вроде все было предусмотрено. В том числе и погода. Учитывая и без того непростые условия высадки разведчиков, мы специально выждали, когда выдадутся деньки потише. Когда «щука» выходила из базы, ветер не превышал трех баллов. Для этого времени года желать более благоприятных условий трудно. Относительно спокойная погода держалась и 12-го, и 13 февраля, пока лодка занималась тщательным обследованием места высадки, И весь день 14 февраля, пока она отлеживалась на грунте в непосредственной близости от уже окончательно выбранного места. Но именно в тот вечер, когда намечалась высадка, вдруг резко усилился ветер, разыгрался шторм.
Вскоре пришла радиограмма от командира «щуки» капитан-лейтенанта С. И. Коваленко. Начало ее звучало обнадеживающе: «Разведчики высажены». Однако дальше следовали весьма тревожные строки о том, что на берегу остались еще и два старшины с «Щ-403», сопровождавшие в шлюпках разведгруппу. Семен Иванович просил разрешения после подзарядки аккумуляторных батарей вернуться за людьми.
Звоню на флотский ФКП. Ответил С. Г. Кучеров. Он уже был в курсе дела. Обменялись с ним накоротке соображениями.
— Что-то не заладилось, видать, у Коваленко, — сказал Кучеров. — Но хорошо, что высадка прошла тихо, без стрельбы. Так или иначе, а решение командира, я полагаю, правильное. Шторм мешает забрать моряков с берега. Надо подождать, пока непогода утихнет.
Однако шторм не утихал. К утру Коваленко вновь привел «Щ-403» к острову Магерё. Установить связь ни с разведгруппой, ни с теми, кто сопровождал ее, не удалось. Не удалось это и на следующий день. Всю ночь на 17 февраля «щука» курсировала в районе острова, и безрезультатно. В очередной радиограмме Коваленко снова просил разрешения продолжить поиски. Но теперь уже с этим никак нельзя было согласиться. Конечно, можно понять чувства Коваленко: оставить двух своих подчиненных в глубоком вражеском тылу, по сути, на произвол судьбы! Душа восставала против такого. Однако жестокая логика войны требовала нередко жестоких решений. Трезво оценивая обстановку, командование флота и бригады понимало, что дальнейшее пребывание «щуки» в непосредственной близости от вражеского берега может кончиться ее гибелью. Очень настораживало нас молчание высаженной разведгруппы. Трое суток прошло. Никаких сигналов о себе разведчики не подавали. Кто мог гарантировать, что фашисты не захватили их и что при очередном подходе подводной лодки к месту высадки ее не встретит засада?
Нет, рисковать кораблем и экипажем мы не могли. «Щ-403» было приказано прекратить поиски и направляться в отведенный ей для крейсерства маневренный район. Через некоторое время Коваленко сообщил, что приказание получено, «щука» следует в район Порсангер-фьорда. Кто бы мог предположить тогда, что это будет последняя радиограмма, подписанная им! Какой-то злой рок преследовал в этом походе «Щ-403». Прошло всего несколько часов — и вдруг, словно гром с ясного неба, совершенно неожиданное сообщение: лодка подверглась тарану вражеского корабля, получила сильные повреждения, при срочном погружении потерян командир. Подписал радиограмму помощник командира старший лейтенант П. В. Шипин.
Потерян командир — шутка ли? Сможет ли молодой помощник довести лодку до базы, ведь он ею самостоятельно почти не управлял? Эти тревожные мысли не давали покоя. Несколько обнадеживало лишь то, что Шипину было на кого опереться: не должен был допустить растерянности в экипаже опытный военком старший политрук Ф. В. Полянский. Можно положиться и на штурмана старшего лейтенанта Н. А. Беляева, и на командира БЧ-5 инженер-капитан-лейтенанта П. С. Салтыкова.
По моей просьбе А. Г. Головко направил навстречу поврежденной «щуке» один из сторожевиков. Под его эскортом она и добралась до Полярного. Предстала «четыреста третья» перед нашими взорами просто-таки в изуродованном виде. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что ей чудом удалось избежать гибели.
После швартовки «Щ-403» мы с военкомом бригады И. П. Козловым собрали командный состав лодки в кают-компании плавбазы «Умба». Надо было подробнейшим образом разобраться во всех обстоятельствах потери командира «щуки» и двух старшин.
Непростое это было разбирательство. Люди подавлены, потрясены происшедшим. Сидят опустив голову. И чуть ли не каждый считает именно себя главным виновником разыгравшейся драмы. Военком Полянский, который докладывал первым, с этого и начал.
— Я, как военком лодки, — с каким-то надрывом произнес он, — прежде всего отвечаю за все. Готов к самым суровым мерам по отношению к себе.
Козлову пришлось остановить Полянского:
— Мы, товарищ старший политрук, сами разберемся, кто прав, кто виноват. А пока нам нужны не эмоции, а факты. Доложите лучше, как получилось, что старшина первой статьи Климов и старшина второй статьи Широков остались на вражеском побережье?
— Они пошли гребцами на шлюпках, — уже спокойнее начал рассказывать Полянский,
— ну, и чтоб помочь норвежцам при выгрузке продуктов и снаряжения. Мы их и намечали для этой роли. Оба смышленые, ловкие, физически крепкие. Да, видать, все же не совладали со штормовой волной. Минут через десять, как они ушли на шлюпках в ночь, в темень, глядим, а концы, которыми их шлюпки к лееру были привязаны, обвисли. Коваленко дал команду выбрать их. Вытащили перевернувшиеся шлюпки. Без весел, без всякого снаряжения. Стали подавать сигналы — никакого ответа. Люди как в бездну канули…
— Утонули? — спросил я.
— Не думаю. Должны были выбраться. Климов — пловец первоклассный. Да и Широков. Ну а сигналов наших они могли просто не заметить, видимость плохая была.
— Какие же меры принимались для спасения?
— Буквально через пять минут отправили к берегу его краснофлотца Мехавкина на шлюпке. Но из-за сильного ветра и течения дойти до места он не сумел. Пятнадцатого утром попытался дойти до берега представитель разведотдела старший лейтенант Сутягин. Однако едва он отощел, как шлюпку перевернуло штормовым валом. Ну, а шестнадцатого уже наш помощник вызвался идти…
— Мы пошли вдвоем с Сутягиным, — негромко, явно волнуясь, продолжил рассказ Шипин, — думали, вдвоем-то выгребем. Куда там! Просто чертово место! Как понесло нас в открытое море. Хорошо, что на лодке заметили наши сигналы, вытащили… Боюсь, что разведчиков вместе с нашими старшинами могло так же отнести в сторону. И если они высадились, то, возможно, совсем не там, где мы их искали.
— Так… С этим, в общем, ясно, — заключил я. — Ну, а в каких обстоятельствах лодка подверглась тарану? Кто был на вахте, когда встретились вражеские корабли?
— Я, — поднялся лейтенант Р. К. Шилинский.
— Вы? — удивился Козлов. — Но ведь вы, кажется, еще не допущены к самостоятельному несению вахты?
— Допущен. Как раз перед походом получил допуск.
— Ну и как вы действовали?
— Видимость была всего два-три кабельтовых. Фашистские корабли — минзаг и два тральщика — выскочили из тьмы как призраки. Я сразу понял, что один из тральщиков намеревается таранить нас. Чтобы уклониться, скомандовал «Лево на борт!». Затем приказал прекратить зарядку аккумуляторных батарей. Вызвал на мостик командира, а когда он появился, доложил ему, что необходимо срочное погружение.
— Это был не командир, а я, — поправил Шилинского штурман старший лейтенант Беляев. — В такой темноте немудрено было перепутать. Командир же находился в первом отсеке и не успел еще добежать. А я сразу поднялся наверх из центрального поста. Вижу: увернулись мы от таранного удара и тральщик прошел у нас по корме. В упор можно было расстрелять…
— В это время, — продолжил Полянский, — и мы с командиром выскочили на мостик. Я успел заметить только, что еще один корабль шел прямо на нас. Л с того, что прошел по корме, шарахнули из крупнокалиберного. И тут же кто-то скомандовал «Срочное погружение!»…
