— Есть два мнения в отношении прав и обязанностей Главного военного советника в Афганистане. Первое — оставить ему прежние функции: он должен заниматься только нашими военными советниками и специалистами, оказывая помощь в строительстве национальных Вооруженных Сил Афганистана. Второе мнение — Главному военному советнику плюс к этому дать права отдавать распоряжения 40-й армии. В связи с этим и одновременно назначить его на должность первого заместителя Главнокомандующего Сухопутными войсками наших Вооруженных Сил. Прошу высказаться по этому поводу. Начнем с вас, Сергей Леонидович, — обратился он к Соколову.
Сергей Леонидович и Сергей Федорович Ахромеев к этому времени уже имели значительный опыт ввода наших войск в Афганистан, их устройства, ведения первых боевых действий, а также изучения обстановки в афганской армии и в стране в целом. Они только что, после двух месяцев пребывания в Афганистане, вернулись в Москву для доклада и решения своих функциональных задач — тоже приблизительно в течение двух месяцев. И такой порядок был сохранен на весь период их пребывания в Афганистане (для Ахромеева — до 1983 года включительно, для Соколова — до осени 1984 года).
С. Л. Соколов, как и следовало ожидать, считал, что нет необходимости назначать Майорова одновременно и заместителем Главнокомандующего Сухопутными войсками. Главный военный советник должен заниматься своим делом, а 40-й армией есть кому командовать — командующий войсками Туркестанского военного округа, которому она непосредственно подчинена, хоть и базируется в Ташкенте, но часто бывает в Афганистане. Да и телефонная связь гарантийно обеспечит надежное управление. Оперативная группа Министерства обороны представлена в Афганистане достаточно хорошо. Что же касается взаимодействия между 40-й армией и правительственными войсками, то Главный военный советник всегда найдет общий язык с командармом по вопросам совместных действий.
Приблизительно так же выступали и все остальные, кто сидел в одном ряду с Соколовым, лишь оттеняя те или другие детали. Например, Сергей Федорович Ахромеев, поддерживая в целом идею Соколова, подчеркнул, что командующему армией будет сложно ориентироваться: у него есть непосредственный начальник — командующий войсками ТуркВО, и вдруг в Кабуле объявляется еще один начальник в лице Главного военного советника. Это может внести путаницу в управление.
Министр обороны никого не перебивал, иногда задавал вопросы, но всем дал возможность высказаться полностью. Выслушав одну сторону, перешел ко второй. Н.В.Огарков, как мы и договаривались, отстаивал двойную должность для Майорова, логически обосновывая это предложение в том числе и тем, что такая должность определяется именно и только генералу армии Майорову, чтобы он, отбыв в Афганистане свой срок — два года, мог продолжить службу в должности первого заместителя Главнокомандующего Сухопутными войсками. «К этому времени 40-я армия, будем надеяться, вернется на Родину и функции по руководству этой армией у Майорова отпадут сами собой. Ну а главное — оперативность: никого дополнительно не привлекая на месте, Главный военный советник— первый заместитель Главкома Сухопутных войск принимает решение в отношении использования правительственных войск и войск 40-й армии. В этих условиях задачи будут решаться оперативно, а не затягиваться. Это очень удобно», — подчеркнул Огарков.
Министр обороны слушал, но смотрел куда-то мимо Огаркова. По лицу было видно, что он уже «заводится». Я понял, что разрядка нарастающего напряжения может наступить уже по окончании доклада начальника Генштаба. Но Устинов стерпел.
— Какое ваше мнение? — обратился министр ко мне.
Я ответил, что целиком разделяю мнение начальника Генерального штаба и считаю, что это общее мнение Генштаба (при этих словах С. Ф. Ахромеев поднял брови, но промолчал). В это ответственное время необходимо ежедневно, а иногда и ежечасно организовывать взаимодействие между 40-й армией и афганскими войсками. Поэтому, конечно, крайне необходимо сосредоточить в руках генерала Майорова те функции, о которых говорил маршал Огарков. Подчеркнул также, что если бы наша оперативная группа Министерства обороны находилась в Афганистане на постоянной основе, то этот вопрос мог отпасть, а поскольку она будет в Афганистане наездами, и командующий войсками ТуркВО также не сможет там сидеть постоянно, то необходимую власть, тем более сейчас, Майорову надо дать. Это не внесет хаоса в управление, а даже наоборот. Прибытие первого заместителя Главкома Сухопутных войск в любую общевойсковую армию только подтягивает войска, а отношения строятся по уставу.
Д. Ф. Устинов не выдержал и, перебив меня, начал раздраженно говорить, все больше закипая. Он говорил в основном о том, что Генштаб, оказывается, не только не поддерживает мнение министра обороны, он не считается и с мнением остальных. Затем резким движением руки подтянул к себе проект приказа, который подготовил ему Огарков, и, подписав, буквально швырнул его Николаю Васильевичу (т. е. подписал все-таки наш вариант). А дальше продолжал «крестить» Генштаб. И, наконец, перешел к довольно прозрачной критике непосредственно в мой адрес. Видать, все зло, которое он питал ко мне, в связи с тем, что министр Гречко относился ко мне благожелательно, наконец выплеснулось наружу. Заканчивая свою гневную тираду, Устинов сказал:
— И вообще, за последнее время чувствуется распущенность даже среди генералов большого ранга. Надо наводить порядок. Им предлагают должности, а они носом крутят — не нравится им это, не нравится то, не нравится, видите ли, Забайкалье…
Я резко встал:
— Товарищ министр обороны, зачем же намекать? Это касается меня лично! Вы и назовите меня. Но при чем здесь Афганистан, который сейчас обсуждается? Однако если вам не нравится мое решение относительно Забайкалья, а я действительно отказался, то должен доложить следующее. Ведь речь идет о перемещении командующего войсками округа. Я несколько лет неплохо командовал Прикарпатским военным округом. Разве нельзя было кому-нибудь из заместителей министра обороны предварительно поговорить со мной? Да и министр обороны мог бы побеседовать. Почему начальник управления кадров должен решать мою судьбу, не считаясь с моим мнением и прохождением службы? Я сказал генералу армии Шкадову (начальник Главного управления кадров Министерства обороны), что я прослужил пятнадцать лет на Севере, в основном в Заполярье, а вы хотите вместо меня назначить генерала Беликова, который вообще пока не видел сложной службы. Вот и назначайте его сразу на Забайкальский военный округ! Считаю, что поступил правильно.
— Совещание закончено, — объявил Устинов.
Все встали и, быстро надев кители, молча направились к выходу. Встал и министр. Я оказался последним и ближе всех к министру. Но когда я надевал китель (а делал я это со злостью, внутри все кипело), то воротник сзади поднялся, чего я не заметил. Ко мне подошел Устинов.
— У вас воротник, — сказал он и хотел мне помочь поправить.
Я отошел и, поправляя, сказал:
— Все сделаю сам! — и добавил: — А вы несправедливый человек!
Это было сказано громко и резко. Все быстро-быстро заторопились к выходу. Министр смолчал. Когда я оказался в приемной, все на меня зашикали:
— Что ты?! Что ты?!
— Это же министр обороны…
— Разве такое допустимо?
— Надо сдерживать себя!
И так далее в таком же духе. Один Огарков стоял в стороне и молчал. Я развернулся к выходу и, бросив на ходу: «Это мое личное дело!» — отправился к себе. Сказал своим в приемной, что если кто-то будет интересоваться, то пусть приходит после обеда. Подошел к огромной карте Советского Союза и Европы, нашел Львов и подумал: какая прелесть работать на самостоятельном участке! Там весь отдаешься работе.
Отыскал Магдебург, где командовал армией; Архангельск, который мне напомнил корпус; Кандалакшу, мою дивизию; Мурманск, полуостров Рыбачий, «Спутник» и Печенгу, где посчастливилось командовать полками. Никаких интриг, вся энергия идет на дело. А тут… Если в связи с этим эпизодом из Генштаба министр меня выдворит, то этому надо будет только радоваться. Однако в этом случае надо будет настаивать, чтобы вернули меня на округ. Желательно, конечно, чтобы находился он где-нибудь от Урала и далее на восток — подальше от этой грязи.
Ясно, схватка с Устиновым ничего хорошего мне не сулила, но в то же время она была кстати, поскольку раскрыла карты. А что касается суровых нападок заместителей министра и других, то такая реакция с их стороны была продиктована не чем иным, как только страхом за себя лично. Ведь они стали невольными свидетелями моего «нетактичного» поведения, и это свидетельство Устинову могло не понравиться.
Прошел день. Затем — второй. В конце второго дня мне становится известно, что министр после этого эпизода пригласил к себе своих помощников Илларионова и Турунова и обсудил случившееся. Между прочим, якобы сказал: «А может быть, Варенников действительно прав? Во всяком случае ненормально, что с командующими войсками округов беседу проводит всего лишь начальник управления. Надо начальника Главного управления кадров ввести в ранг заместителя министра обороны».
