Богомаз и группа Иванова
1
Аксеныч рассказал нам, что где-то неподалеку, в перелесках под Могилевом, скрывается горстка бывалых партизан — все, что осталось от некогда большого отряда. Группой командует человек по странной кличке Богомаз.
Ходит слух, что молодого большевика инженера Илью Петровича Памятнова для подпольной работы в тылу немцев оставила партия. Поступив художником в городской кинотеатр «Луч» в Могилеве вскоре после захвата Могилева немцами, он держал непрерывную связь с ушедшими в глубокое подполье могилевскими коммунистами. На первых порах оккупации население в городе и деревнях было разобщено, оглушено. Все же созданная Памятновым боевая дружина из самых смелых и стойких рабочих нападала ночью на патрули, расклеивала листовки, поджигала немецкие склады, устраивала диверсии на станции Могилев-1. Поздней осенью угроза ареста заставила Памятнова бежать из города. Он поселился в селе Перекладовичи, где его приютила комсомолка-учительница Вера Бакунович. Из Перекладовичей он продолжал руководить могилевской дружиной. Чтобы ездить в Могилев, не вызывая никаких подозрений, он стал писать иконы для продажи на городском базаре. Из города Богомаз возвращался с оружием, полученным от подпольных организаций. Зимой сорок первого года Богомаз сколотил отряд из ста пятидесяти окруженцев и местных жителей — первый партизанский отряд в нашем районе. Отряд просуществовал недолго — он возник при первых же слухах о наступлении Красной Армии под Москвой и распался, как только стало ясно, что наше наступление остановилось. В дни разгрома немецких войск под Москвой, в дни нашей первой большой победы над Гитлером, невозможно было предугадать, где и когда кончится наше наступление. Не у одного Богомаза закружилась тогда голова. «Гитлер не взял Москву на машинах и танках, а мы возьмем Берлин на лыжах и санках!» — читал он тогда в наших листовках. «Красная Армия идет — она скоро освободит Белоруссию! — говорил он в декабре хлынувшим в его отряд местным жителям и окруженцам. — Не ждите наших сложа руки, беритесь все за оружие!» И он принимал в отряд почти всех без разбора. А когда Красная Армия задержалась где-то на линии Гжатск — Киров — Волхов, попавшие в отряд паникеры и маловеры предали Богомаза. С их помощью гитлеровцы разгромили отряд. Предатели дезертировали, пошли в полицию…
После разгрома с Богомазом осталась горсть верных ему людей и всюду следовавшая за ним Вера. Эта тихая, ясноглазая белоруска стала его женой.
Богомаз не прекращал подпольную работу в Могилеве. Но и там не обошлось без потерь. В апреле трех его помощников — молодых парней-комсомольцев, пытавшихся взорвать нефтебазу в поселке Лупалово, схватили жандармы. Их публично повесили на главной площади Могилева.
О появлении нашего десанта под Могилевом Богомаз узнал в самом городе: начальник СД штурмбанфюрер Рихтер уже всерьез обеспокоен нашими боевыми действиями; он успел выяснить приметы Аксеныча, оценил его голову в десять тысяч марок, вскоре установил, что объединенным отрядом командует капитан-десантник Самсонов. За голову «командира банды», — «бандефюрера» Самсонова Рихтер обещает двадцать тысяч марок! О нашем десанте еще раньше успел доложить Богомазу наш первый связной — Бородач, как мы его все звали, — расстрелянный позднее немцами по доносу бургомистра Тарелкина. Богомаз вступил с нами в связь через подполыцика-болыпевика Кузенкова, жившего в Пчельне, недалеко от нашего леса. Первыми встретились с Богомазом Полевой и Аксеныч. «Этот человек — готовый разведотдел для нашего отряда!» — доложили они Самсонову.
Многие партизаны были свидетелями встречи Самсонова с Богомазом. Они стояли рядом, оба почти одинакового роста, но Богомаз, благодаря ореолу окружавшей его славы партизана-застрелыцика, казался выше. Они протянули друг другу руки: Богомаз с открытым лицом, но, как мне показалось, со смущением от природы застенчивого человека, а Самсонов сдержанно, настороженно, с плохо скрытым, непонятным для нас недоброжелательством.
Командир наш долго расспрашивал Богомаза о положении в Могилеве и на Могилевщине, и мы поражались полноте и точности сведений, которыми располагал Богомаз.
— Третьего дня, — закончил Богомаз, — на Старо-Быховском аэродроме приземлились две эскадрильи бомбардировщиков Ю-88. Они вошли в состав второго воздушного флота рейха. От летчиков известно, что эти «юнкерсы» принимали участие в ударе по Мальте. Перебазирование авиачастей из бассейна Средиземного моря вызвано, очевидно, готовящимся летним наступлением немцев.
— Да ты, Илья Петрович, настоящий хозяин области, — заметил комиссар Полевой, дружески улыбаясь Богомазу. Было видно, что неспроста разгладились глубокие морщины на лице Полевого, недаром улыбался своей редкой, прямодушной улыбкой этот суховатый человек. Комиссар и Богомаз как-то сразу потянулись друг к другу.
— Ого! — усмехнулся Самсонов, глядя на них. — Любовь с первого взгляда. Рыбак рыбака…
Он перевел глаза с Полевого на Богомаза, и в глазах его потухла усмешка.
— А что известно тебе, Памятнов, о положении за Днепром? — спросил он, встрепенувшись. — Есть ли партизаны в соседних с нами районах?
— В Могилеве, — отвечал Богомаз мягким и тихим голосом, — мы слышали о партизанах Правобережья. Судя по разговорам среди немцев, «рать подымается неисчислимая…». Но нам не удалось пока наладить связь с партизанами Заднепровья, хотя нам уже известны их люди в могилевском подполье. А жаль — за Днепром можно развернуться… Леса там большие, на Кличевщине, не то что этот пригородный кустарничек. Наши подпольщики в городе сильно обрадовались, узнав о вашем десанте. Ведь раньше могилевское гестапо — самое главное в Белоруссии — считало этот край своим заповедником, как бы «мертвой зоной», свободной от партизан. Мы просто задыхались без связи с Большой землей… Здесь в народе горы взрывчатки ждут только искры… Нам нужен в этом краю крепкий костяк, чтобы сплотить вокруг него все силы…
— В дальнейшем, — сухо перебил его Самсонов, — мы будем говорить о том, что нужно нам, а не вам… А пока пройдемка ко мне, сообщишь мне явки и агентуру в Могилеве.
— Нет, — не сходя с места, еще тише, но с непоколебимой твердостью проговорил Богомаз. — Это противоречит решению подпольной организации: из чисто конспиративных соображений мы не должны спешить с этим делом… Зато вы будете получать от организации все необходимые вам разведданные. И я смогу передать вам всех моих связных в сельских районах…
— Товарищ начштаба, укажи новичкам их шалаши! — хмуро приказал Самсонов, обрывая разговор, — Впрочем, постой-ка, Памятнов. Может быть, ты, как «хозяин области», поможешь нам раскрыть последнюю тайну Хачинского леса.
Богомаз сдвинул в недоумении брови: ему непонятны были эти иронические нотки в голосе Самсонова. А тот продолжал, улыбаясь:
— У этого леса было много тайн. Мы раскрыли их все — и чей пулемет стучал в лесу, и почему в лес крестьяне не ходили… Одно неизвестно: кого искали немцы в этом лесу за несколько дней до нашей десантировки. Может быть, ты, «хозяин области», нам это расскажешь?
— Немцы искали вас, — немедля ответил Богомаз. — Ваш десант.
— Нас? — усмехнулся Самсонов. — Когда нас здесь еще и в помине не было?!
— Да, — сказал Богомаз. — За месяц до вас, в мае, здесь выбросились на парашютах два обкомовца из Могилева с радистом. У них были явки. Первая же явка — в Селец-Холопееве — оказалась проваленной. Оставленный там для подпольной работы человек успел стать предателем, он выдал немцам всю группу. В застенках могилевского гестапо партийцы молчали до конца, а радист не выдержал пыток и все рассказал штурмбанфюреру Рихтеру. Рассказал и то, что этой группе поручено было подобрать подходящее место для десанта в районе Хачинского леса. Они подыскали поле у Смолицы, сообщили координаты в Москву. Больше радист ничего не знал — ни точную дату выброски десанта, ни его численность. Тогда по просьбе рейхскомиссара гитлеровское военное командование сняло отдыхавшие в Орше части и перебросило их в район Смолицы. Они ждали вас.
— Значит, не выдержал Самсонов, ошибка штурмана спасла нам жизнь! Нас сбросили у Рябиновки, но другую сторону леса… А сначала нас задержала в Москве нелетная погода…
Он молчал. Молчали и мы, десантники, потрясенные словами Богомаза. Выходит, мы летели на верную гибель и только случай спас нас!
— Можете идти! — тихо сказал Самсонов. — Остальным тоже разойтись!
Полевой проводил долгим взглядом Богомаза и обернулся к Самсонову.
— Мы с вами говорили о кандидатуре парторга, — начал комиссар сдержанно, подчеркнуто официально. — Илья Петрович — самая подходящая кандидатура. Лучшего парторга нам и пожелать нельзя. Он пользуется громадным авторитетом у своих людей — это сразу видно.
