Явный интерес случайной девчонки вернул Яраги утерянное было душевное равновесие, приятно пощекотав гипертрофированное горское мужское самолюбие. Он выпустил вверх струю ароматного дыма и решил думать только о хороших и приятных вещах. Например, о том, сколько денег они сейчас снимут с незадачливого хозяина этого бара. В том, что операция пройдет успешно, у него не было ни малейших сомнений, это тебе не в родной Махачкале рэкетировать! Там только тронь кого, тут же набежит целая толпа вооруженных, чем попало родственников, какие там деньги, шкуру бы целой унести! А здесь в России совсем другое дело, людишки мелкие, трусливые, крикни построже, да покажи, к примеру, нож — сами деньги тебе несут, да чуть ли не на коленях упрашивают, чтобы взял. Не жизнь для настоящего мужчины, а просто сказка — твори, что хочешь, и никто тебе слова поперек не скажет! Давшие прихотливый извив мысли вновь вернулись к давешней блондинке. Это тоже было не малым плюсом в его новой жизни. Дома, попробуй трахни какую-нибудь девку — порвут на части, яйца отрежут и сожрать заставят. А здесь? Тащи в машину любую, какая понравилась, никто не заступится! Да и чего заступаться, если местные бабы все как одна бляди! Дело только в цене! Иди, предложи честной горянке переспать с тобой за деньги! В лучшем случае в лицо тебе плюнет! А в худшем…
Что может случиться в худшем случае, Яраги додумать не успел, потому что его внимание неожиданно привлекли двое целенаправленно топающих в его сторону молодых парней. И то сказать, странные были они какие-то, одетые в дрянные не то индийские, не то китайские спортивные костюмы и дешевые дерматиновые кроссовки, тем не менее тот что повыше небрежно отхлебывал на ходу из жестяной банки настоящую американскую колу, а мелкий поигрывал красивыми янтарными четками. Оба были выбриты наголо и смотрелись эдакими вокзальными гопниками. Яраги насторожился было, но потом, вспомнив о трусости и слабости местных мужчин, вновь расслабился, опустившись на капот девятки. И верно, чего бояться? Ну идут себе мимо два сопляка, так и пусть себе идут, увидят настоящего горского джигита — мигом глазки опустят и постараются обойти десятой дорогой, здесь все так делают, разве что они бухие, или обдолбанные. Да пусть даже так, попробуют на него тявкнуть, он в секунду порвет обоих на куски, да еще и Салман сидит рядом в тачке, так что и вообще проблем нет. Но все-таки было в них что-то такое неправильное, отчего становилось молодому горцу как-то тревожно, что ли…
— Глянь, Стасер, какую тачилу они себе отхватили! Новой, поди, брали, бешеных бабок такая стоит! — мелкий дернул приятеля за рукав, указывая на „девятку“.
— Подумаешь, крутизна! Я понимаю, если бы это „мерс“ был или „Опель“, а так, ерунда. Дерьмо, короче!
С этими словами парень легким непринужденным жестом швырнул свою жестянку точно в лобовое стекло машины. Яраги подпрыгнул, как ужаленный и кинулся к нему.
— Эй, чего делаешь, да!
И лишь натолкнувшись уже на пол пути на холодно-спокойный, ожидающий взгляд, почему-то не бросившегося, как он ожидал, бежать со всех ног парня, Яраги вдруг понял, что с самого начала показалось ему неестественным и неправильным. Эти сопляки его НЕ БОЯЛИСЬ! Это открытие так потрясло лихого джигита, что он чуть было не затормозил на пол дороги, но слишком уж мало было расстояние до так и не двинувшегося с места обидчика, чтобы на это хватило времени. Через доли секунды сильные обильно поросшие волосами руки горца уже сомкнулись вокруг по-мальчишески стройного худощавого тела противника, сомкнулись, и начали привычно заламывать в сторону и вниз, выбивая из равновесия, точно так же как привык это делать горец вовремя борцовских поединков с земляками. Вот только в этот раз не получилось. Чувствительный толчок ладонями по подвздошным костям заставил отодвинуть назад корпус, совсем чуть-чуть, но как оказалось, вполне достаточно для жестокого удара коленом в пах. От жгучей, перехватывающей дыхание боли у Яраги на глаза навернулись слезы, а внизу живота будто заворочался тяжелый комок. Бритый гопник без усилий, одним коротким движением разорвал казавшийся таким надежным борцовский захват и, слегка качнувшись назад, влепил кавказцу кулаком в горло, заставив его бестолково хватать ртом никак не заглатывающийся воздух, как вытащенная из воды рыба. Перед глазами Яраги поплыли разноцветные сверкающие круги, а уши будто забили ватой, глуша шум улицы, и лишь откуда-то из невероятной дали долетел крик Салмана:
— Назад! Отойди от него! Зарежу!
И задорный по-мальчишечьи ломкий басок в ответ:
— Брось пику, пидор! А то я тебе ее в жопу загоню!
И сразу же за этими словами противный костяной хруст и дикий пронзительный вопль Салмана. Он удивился, какую же боль должен испытывать человек чтобы так кричать? Но тут его самого схватили за волосы и резко дернули вниз. Он еще успел увидеть как из пушки выстреленное навстречу его лицу колено. Потом была резкая рвущая кожу и плющащая кости боль и спасительная темнота полного забытья, ласковая и безмятежная, окутавшая его как теплое старое одеяло из верблюжей шерсти, в которое он любил закутываться зимой, когда был еще совсем маленьким.
Стасер с усмешкой смотрел на Клопа, облизывающего кровоточащие костяшки на правой руке.
— Фигня, брат, войны без потерь не бывает! — сверкнул тот шальными возбужденными глазами, поймав его взгляд.
Оба чучмека, надежно отключенные свирепыми боевыми приемами армейского рукопашного боя, безвольными кулями валялись на асфальте. Немногочисленные прохожие спешили перейти на другую сторону улицы и старательно делали вид, что происходящее их не касается. Ни милиции, ни военного патруля в пределах видимости не маячило.
— Может хоть в тачки их позакидываем? — неуверенно предложил Стасер. — Чего они на самом виду валяются?
— Ладно, расслабься, — бесшабашно махнул рукой Клоп. — Была охота их ворочать! Глянь, кабаны какие!
Действительно по сравнению с еще не заматеревшими юношески стройными первокурсниками мощные с развитыми мускулистыми фигурами горцы смотрелись настоящими гигантами. Не сильно это им помогло, все-таки прав был инструктор. Скрипнула, отворяясь, входная дверь бара и оба курсанта как по команде настороженно обернулись в ту сторону. Однако тревога оказалась ложной — из дверного проема выглянул Макс, быстро осмотрел улицу и вопросительно глянул на Стасера.
— Ну как у вас?
— Как видишь, — гордо сообщил Стасер, отступая в сторону, чтобы старшекурснику были видны поверженные враги.
— Молоток! Сейчас фургон подъедет и будем грузить.
Древняя, еще хранящая на бортах облезлую надпись „хлеб“, хлебовозка, пыхтя и чихая движком, появилась минут через пять. Аккуратно притеревшись к тротуару между бандитскими тачками и входом в бар, окатила напоследок улицу клубом вонючего дыма и тяжело закашлявшись остановилась. Сноровисто выпрыгнувшие из кабины Арамис и Рваный — оба средневесы с третьего курса, мельком кивнув первокурсникам, бросились раскрывать двери объемистого кузова. Одновременно из бара начали появляться остальные бойцы. Они по двое, за руки и ноги, как тяжелые мешки, тащили бесчувственные жестоко избитые тела тех, кто всего несколько минут назад считал себя в этом городе хозяевами. Раскачав у высокого борта, находящихся в бессознательном состоянии джигитов вовсе не деликатно забрасывали внутрь, наваливая друг на друга кучей, утробно хекая и тихо матерясь, точно так же, как на самой обычной разгрузке пришедших для нужд училища вагонов с мукой или сахаром. Стасер всматривался в мрачно-сосредоточенные или наоборот нахально-глумливые лица вроде бы хорошо знакомых ему парней и не узнавал их. Да полно, они ли это были? Бритые черепа покоящиеся на мощных шеях, наглые уверенные взгляды, агрессивно выдвинутые вперед челюсти. А одежда! Черные и коричневые лайковые куртки, натуральные фирменные спортивные костюмы, высокие кроссовки. Никогда прежде Стасер не видел своих товарищей в подобном одеянии. „Да это же типичные бандиты! Если их сейчас показать в какой-нибудь передаче про криминал никто в жизни не поверит, что это курсанты!“ — мелькнула растерянная мысль.
— А вы чего встали? — рявкнул над самым ухом замершего, наблюдая за жутковатой погрузкой Стасера, невесть откуда взявшийся Макс. — Тащите своих туда же! Хотя нет, подожди! А ну помогай!
Склонившись к забрызганному кровью, еле дышащему водителю „девятки“ Макс, ловко ворочая безвольное тело, стянул модную куртку из тонко выделанной кожи и, не глядя, швырнул ее прямо в руки обалдевшему Стасеру.
— Твоя! А то ходишь, как обсос! Клоп, тоже сними со своего!
— Да мне размер не подойдет, — попытался отказаться Клоп. — Там два меня поместятся, если не три.
— Значит ушьешь! Или продашь и по размеру купишь! Делай, я сказал!
