Боевой пловец:
— С подводным плаванием возникли немалые проблемы. И в первую очередь, — радиация. Нас сразу предупредили: ребята, водичка-то тут плохая. Взяли пробы. Фон повышенный — 25 миллирентген. А норма —. 12–14.
После купания в такой водице надо делать дегазацию, то есть наши резиновые костюмы резать и сжигать. А кто же нам новые купит, да и вообще, как их списывать? Словом, масса проблем.
Парашютист:
— «Сибирь» стояла у пирса, и поначалу казалось, это нам облегчит работу. Но не тут-то было. Наоборот, такое расположение корабля внесло немалые сложности. Дело в том, что у них пирс своеобразный. Сама причальная стенка достаточно широкая, там идет погрузка, разгрузка, а дальше какие-то контейнеры стоят, бухты, катушки, проволока. Много чего наворочено.
У пирса — ледокол. И практически рядом с ним — отвесная стена. Видимо, была сопка, при строительстве ее обтесали. Таким образом, с одной стороны, места много, а с другой — обрыв, уходящая вверх стена. Перевалив через гребень, сопка плавно, медленно опускается в долину.
Боевой пловец:
— Но что делать, вода плохая, радиация высокая, а учения приближаются. Стали мы уходить подальше от стоянки кораблей по берегу залива и в составе группы тренироваться. Своими заплывами, признаться, сильно удивляли водолазную братию. Работали без связок, по парам.
Пришли к этому опытным путем. Поняли: физиология сильнее нас. Кто-то плавает быстрее, кто-то медленнее, так вот веревкой не вязались. Идем вдвоем, страхуя друг друга. Ну а для водолазов-профессионалов это было чудно, в нарушение всех инструкций.
В итоге пришло время принятия решения: идем или не идем? Но если не идем — теряется смысл учений.
А тут еще на наше несчастье к «Сибири» подогнали грузовой корабль «Серебрянка». Он ядерные отходы увозит на Новую Землю. Фон у этой «Серебрянки» 145 миллирентген в час. И все-таки мы пошли.
Парашютист:
— В день учений погода была сложная. А мы еще взяли с собой портативные радиостанции, решили связаться с вертолетом и наземной группой. Но оказалось, десантирование настолько тяжелое, что было уже не до радиосвязи.
Прыгнули с вертолета, вышли в район стоянки захваченного «террористами» корабля. А корабль за сопкой. И вот летишь из распадка к вершине сопки. Все ниже, ниже, ниже и кажется вот-вот зацепишься ногами за гребень, земля совсем рядом, ветер крепкий, дует так, что переворачивает спиной и вдруг… Перевалил вершину и полный штиль. Под тобой обрыв, глубина, где-то далеко внизу корабль, парашют попадает в зону затенения и начинается самое неприятное, на языке парашютистов это называется режимом «свала». Парашют «сыплет»…
Боевой пловец:
— С собой у нас была 8-метровая дюралевая лестница, изготовленная собственными руками. Ведь высота борта атомного ледокола больше восьми метров. Только авианосец выше.
Конечно, я читал, видел в кино фантастические способы подъема на борт корабля — какие-то магнитные, вакуумные присоски. Но все это далеко от реальности.
Словом, вышли мы под «Серебрянку», опустились под воду и стали двигаться к ледоколу. Казалось бы, задача простая, как в школьном учебнике, выйти из пункта «А» в пункт «Б». Но это только в учебнике просто. А тут огромное количество металла вокруг, стрелка как бешенная крутится по кругу. Куда плыть?
Парашютист:
— Идем в режиме «свала». Только чувствую, что купол падает назад, добавляю ему скорости, только пошел вперед — осаживаешь как горячего коня. И вот так, как на лезвие ножа, балансируешь.
«Свалиться» нельзя. Иначе скорость возрастет, и при приземлении неизбежно поломаешь себе руки — ноги. В этом случае какой же ты боец с «террористами»?
В общем, несмотря на все сложности, приземлились, соединились с наземной группой и стали действовать по плану учений: освобождали каюты от «террористов».
Боевой пловец:
— Хорошо, у нас был еще один компас, с пластмассовым корпусом. Он и помог. Сориентировались.
Проходим под днищем корабля, я даже не выдержал, погладил ледокол снизу, под брюхом.
Всплыли. С первого раза лестницу навесить не удалось. Не так-то просто. Капитан потом долго удивлялся, как нам вообще удалось взобраться на борт.
Взобрались. Накопились. Ведь если я один поднимусь, какой из меня толк. Поэтому есть секреты «накопления», чтобы потом ударить всей группой одновременно. Ударили. Вместе с наземной командой и парашютистами освободили заложников и корабль от «террористов».
Вот такие необычные учения, в которых были задействованы различные специалисты подразделения «Вымпел».
Кроме «боевиков» работали и оперативники. Они с помощью своих методов проникли на базу атомного ледокольного флота.
Как-то известный советский разведчик Рудольф Абель в беседе с журналистами сказал: «Разведка— это работа. Очень трудная и опасная. Это постоянная импровизация ума… Главное в работе разведчика — та пора, когда вокруг него тихо и спокойно, а он, внешне никому неприметно, делает свое государственное дело, живя одновременно двумя жизнями — своей собственной и той, что дана ему легендой, — имея для двух этих жизней одно сердце, одну нервную систему, один запас жизненных сил, и когда главным и грозным его оружием является ум. Прежде всего, ум».
В коротком признании о том, что же главное в работе разведчика, Абель говорит о сердце, нервах, запасе жизненных сил и трижды при этом упоминает ум.
Да, в основе успеха любого разведчика лежит работа ума. На нем, как на фундаменте, зиждется точный расчет, умение переиграть противника в соединении с оперативным опытом.
Так уж вышло, что первоначально крен в подготовке бойцов «Вымпела» был сделан в сторону боевой подготовки. Наверное, тут наложил свой отпечаток Афганистан, да и объективно не каждый сотрудник спецслужб может стать оперативником.
Освоить любую воинскую профессию, тем более как требуют того законы специального разведывательно-диверсионного подразделения, не просто. На это уходят годы, а порою и вся жизнь.
Но чтобы стать классным «опером», надо нечто большее, чем желание, знание законов оперативной деятельности, обладание опытом этой работы.
Что это такое — «нечто большее»? Говорят — талант. «Опером» надо родиться — считают одни. «Операми» не рождаются, а становятся — утверждают другие.
Сдается мне, что оба мнения имеют право на жизнь. Ведь из тысяч людей, посвятивших себя делу защиты безопасности Отечества, каким-то неведомым образом выкристаллизовываются эти единицы, носящие весьма почетное в среде профессионалов звание — оперативные работники. И туг дело не в специфике базового обучения (хотя оно никогда не было лишним), ведь можно припомнить немало примеров, когда «опера» по образованию оказывались в хозяйственниках или кадровиках. При этом не хочу обидеть ни тыловых, ни штабных работников. У них свои очень важные и нужные заботы. Но речь сейчас не о них. Казалось бы, Рудольф Абель (в молодости Фишер), прекрасный мастер радиоигры, начальник радиослужбы 4-го разведывательно-диверсионного управления, имеет иную специализацию, нежели глава резидентуры. Однако Абель прославился как крупный разведчик-нелегал, руководитель нашей агентурной сети в странах Западной Европы.
А поразительное перевоплощение легендарного Николая Кузнецова, исконно русского, уральца, в немецкого обер-лейтенанта Пауля Зиберта, его фантастически дерзкие и, в то же время, точно просчитанные акции возмездия говорят об уникальном слиянии в одном человеке таланта оперативника и боевика.
Как-то я рассказал своему товарищу, профессионалу-переводчику с немецкого, о Юрии Ивановиче Дроздове, разведчике-нелегале, работавшем под маской богатого германского барона. Переводчик, хорошо знавший Германию, прослуживший там добрый десяток лет, несказанно удивлялся, вопрошая: «Как это может быть? Я знаю немцев. Германский барон и русский парень из обычной семьи… Фантастика!»
Наверное, фантастика и в то же время — реальность. Это они, генерал Дроздов, впоследствии начальник нашей нелегальной разведки, полковник Савинцев, заместитель командира группы «Вымпел», учили бойцов подразделения тонкостям оперативной работы.
В соответствии со своей должностью Евгений Александрович Савинцев занимался этими «премудростями» каждый день.
Он успел «захватить» Великую Отечественную, навоевался вдоволь после мая 1945 года с бандами фашистских подручных, а через сорок лет попал еще на одну войну — афганскую, сменил Лазаренко на «Каскаде». Так что Савинцев имел колоссальный опыт оперативной работы.
До сих пор «вымпеловцы» помнят его уроки.
«В «Вымпеле», — сказал как-то Евгений Александрович, — крепко работали с офицерами. Это была настоящая учеба. Мы все время экспериментировали. Искали. Важно, чтобы не погас огонек интереса. И кажется, нам это удалось».
