По дорожкам бродили какие-то люди, опасливо косились друг на друга. Невнятные личности мелькали среди деревьев, кто-то возился рядом с могилками, кто-то протискивался между оградками. Женщина в платочке метрах в тридцати от Антона легла на надгробье и застыла так, словно умерла.
Спешить капитану было некуда, день только начинался. Но подавленное настроение угнетало, делать ничего не хотелось. Он добрался до дорожки, прогулялся по ней взад-вперед, закурил и жадно затянулся. Табачный дым был именно тем, чего ему так остро не хватало.
И вдруг Антон почувствовал, как его затылок онемел. Тонкие иголочки впились в кожу, защекотали, поползли ниже, к загривку, на шею. Острое тянущее чувство под лопаткой словно подтверждало, что это не паранойя. За ним действительно наблюдают. На душе у Горденко стало совсем тоскливо.
«На этом месте должна заиграть зловещая музыка», – невесело подумал Антон.
Какое-то время он старался не оборачиваться, стоял посреди дорожки как вкопанный, затянулся несколько раз. Иголочки продолжали легонько покалывать тело.
«Вряд ли будут стрелять, – пронеслась диковатая мысль. – А что, собственно говоря, происходит? Кто-то пасет могилу местного смутьяна и насторожился при появлении незнакомца?»
«Целебный массаж» наконец-то прервался. Антон вышел из оцепенения, выбросил окурок на обочину, повернулся и побрел к машине, исподлобья шныряя глазами по кладбищу.
В знойной дымке мерцали расплывчатые фигуры. Женщина в платочке поднялась на колени, перекрестилась. Мимо медленно проехала «Мазда» с затемненными стеклами, скрылась за поворотом. У могилки напротив возились со скребками и граблями женщины средних лет. Метрах в семидесяти остановилась грузовая машина. Из кабины вылезли два здоровяка в комбинезонах, взяли с собой лопаты и побрели в глубь погоста – рыть новую могилу.
Если недавно кто-то приглядывал за Антоном, то теперь благоразумно спрятался. Реальная слежка? Или предчувствие опасности начинает проявляться в преувеличенных формах?
Горденко медленно добрался до машины, открыл дверцу. Никто ему не препятствовал. Он сел на водительское место, завел старенький двигатель. Люди в масках на дорогу не выбегали. Антон неторопливо развернулся и покатил к выезду из юдоли скорби.
По пути ему пришлось объезжать грузовик, водитель которого и не думал смещаться к обочине. Старенькие «Жигули» Юрия Степановича фыркали, долго думали, прежде чем выполнить команду, но ехали туда, куда требовалось. Преследования не было.
Антон выехал с кладбища и успокоился. Наверное, померещилось. Возможно, он был одним из многих, кто удостоился пристального взгляда чекиста.
Через несколько минут капитан уже въезжал с запада в городок. Добираться через центр ему не хотелось. Слишком уж много там желто-голубых флагов и всяческой наглядной агитации, призывающей безжалостно преследовать каждого, кто посягает на жизнь украинцев и независимость страны.
Красивый городок. Надо же было до такой степени его загадить!
Он свернул с дороги, переходящей в одну из центральных улиц, решил двинуться по безымянному проезду, огибающему городок с севера. Транспортных средств тут почти не попадалось. Дорога извивалась, как горный серпантин.
С холмов открывался живописный вид на северную часть Калачана. Поблескивала куполами старая Свято-Троицкая церковь, в которой очень давно, не афишируя это дело, родители крестили крохотного Антошку. На одном из центральных холмов мерцало изразцами здание бывшего епархиального училища, построенное в конце девятнадцатого века. В годы оккупации там располагался штаб немецкого гарнизона.
Капитан резко затормозил, доехав до очередного перекрестка. Дорога проходила по краю городской черты. Справа стояли потертые двухэтажные здания, слева высилась насыпь, заросшая кустарником.
На перекресток с примыкающей дороги вынесся подержанный джип с высоким дорожным просветом. Антон едва ушел от столкновения. Дьявол! Мотор заглох. Джип остановился, перегородив дорогу.
Горденко лихорадочно пытался завести движок. Куда там! Старенький «жигуль» решил показать свой норов. Делать было нечего, и Антон выбрался на обочину.
Пассажиры джипа тоже не сидели сложа руки. Все дверцы внедорожника распахнулись. Из него выбрались четверо хмурых мужчин в рубашках, с аккуратными прическами и явно недружественными намерениями.
– На месте! – гаркнул один. – Руки за голову!
Когда Антон не послушался, этот субъект стремительно бросился на него с явным намерением задержать.
«Зря я не поел утром», – мелькнула удручающая мысль.
Инстинкты спецназовца работали быстрее, чем его голова. Если есть угроза твоей безопасности, то действуй! Он без сложных ухищрений ушел от атаки противника, сделал обманный жест и сам вывернул ему руку. Тот икнул от неожиданности, получил пинок под зад, взвыл от обиды и треснулся челюстью о капот собственного автомобиля.
«Может, зря я так?» – подумал Антон, но адреналин уже хлестал в кровь.
Вот вам самый легкий и непринужденный способ выйти из депрессии! Пострадавший стонал, сползая на асфальт.
– Взять его! – грозно и, как показалось Антону, немного испуганно выкрикнул один из оставшейся троицы.
Этому субъекту было сорок с небольшим. Худой, прямой, как штык, с горбатым носом, украшенным какой-то расплывчатой родинкой.
Два мужика со зверскими минами бросились на Антона, чтобы скрутить его. На первый взгляд они были не вооружены.
«А вы отлично работаете в команде, парни!» – скептически подумал капитан.
Откуда в нем взялось столько злости? Еще не понимая, кто и зачем на него наехал, он приступил к активной обороне, переходящей в атаку. Резким выпадом рук Антон блокировал оба кулака, летящих на него. Ну, ей-богу, ребята умственно неполноценные, хотя и серьезные на вид.
Первый супостат немедленно получил крученый под дых, взвизгнул от боли, задохнулся и отвалил в сторону. Второму капитан захватил руку и классическим приемом швырнул его через бедро.
Ноги парня прочертили дугу и с треском обрушились на худого горбоносого типа, в котором за версту можно было распознать большого начальника. Этот субъект не успел отпрянуть и чувствительно получил по корпусу. Он завопил от боли, холеная физиономия исказилась от злобы, ярость загорелась в глазах.
Но это уже не могло остановить капитана российского спецназа. Он пер напролом, как разбушевавшийся бык, наотмашь хлестнул начальничка по челюсти. Тот неожиданно устоял, даже проявил прыть. Он попятился, запрыгнул на подножку, ввалился в салон и захлопнул за собой дверь. Антон рванул ее, но его четвертый противник уже успел заблокироваться и свирепо сверкал из джипа глазами.
Капитан опомнился. Трое мужиков стонали, зажимали ладонями пострадавшие участки тел, пытались подняться, шатались, как пьяные.
Тут с примыкающей улочки запоздало вылетела еще одна машина и затормозила на перекрестке. Из нее посыпалась аналогичная публика.
Антон успел выхватить телефон. Он надавил клавишу «4», что означало быстрый вызов старшего лейтенанта Воронца, потом бросил мобильник на асфальт и раздавил его пяткой.
– Ни с места, СБУ! – резануло по ушам.
Так вот они какие, северные олени. Сопротивляться далее было глупо и бессмысленно. Один из этих милых ребят уже выхватывал из кобуры «беретту» и наставил на цель трясущейся рукой.
«Ну ты и натворил, капитан! – пронеслась ужасающая мысль. – Совсем с цепи сорвался? Радуйся, если не пристрелят, и ты узнаешь, что такое животворящая украинская тюрьма».
Новые интересные проблемы были ему гарантированы. Антон свалился на колени, ухитрился при этом носком туфли отправить раздавленный телефон под машину, опустил голову, закрыл ее руками. Избиения не избежать, лишь бы важные органы не пострадали!
На него обрушилась серия яростных ударов. Били по плечам, по спине, по голове. Кто-то увлекся и треснул Антона по виску. Его мозг словно взорвался. Сперва много света, а потом все стало темным, никаким.
Фиаско было полным. Он фактически не помнил, как суетились люди вокруг его тела, рычал горбоносый субъект с подбитой скулой, как его швыряли в машину. Сознание немного забрезжило, когда его выволокли на бетонный двор под палящее солнце. Пленника больше не били, видно, получили приказ на этот счет, но обращались с ним без всякого почтения.
– Вот и все, герой, трындец тебе, сам напросился!.. – прохрипел здоровяк с аккуратным пробором, волоча его к двери.
От этого работничка, находившегося при исполнении, пронзительно пахло, просто жутко воняло каким-то неприятным одеколоном. Неужели он сам не чувствовал?
Потом Антона тащили по каменной лестнице, по полутемному коридору, разбитому на камеры, у которых вместо дверей были решетки. Его бросили в тесный отсек на жесткие нары.
Он очнулся в нелепой позе космонавта, решившего передохнуть, с ногами, задранными выше головы. Пахло гнилью и сырой штукатуркой. Голова трещала, как растопленная печка. Морщась от боли, Антон забрался на нары, вытянул ноги и снова провалился в небытие.
