Девушка, кажется, не заметила гостя. Она стояла перед зеркалом и легкими движениями рук поправляла пышные темно-золотистые волосы. На пальцах ее левой руки блестели дорогие перстни.
Стоя на пороге другой — чистой — половины хаты, за спиной у девушки, Шаповалов хорошо видел ее лицо, которое отражалось в зеркале, видел ее большие темно-серые глаза. Раза два эти глаза равнодушно скользнули по нему, Михаилу Шаповалову, и тут же снова занялись прежним делом — явно любуясь своим красивым лицом, своей красивой прической.
«И это — партизанка?» — пронеслось в голове у старшего сержанта. На миг ему показалось, что он попал совсем не туда, куда ему было велено, но — отступать поздно. Что-то надо было сказать этой самоуверенной красавице, которой ни до кого нет никакого дела, которая даже не хочет его замечать. И он довольно бесцеремонно проговорил:
— Дядька Рыгор тебя на свадьбу приглашает.
Холодное лицо девушки на мгновенье ожило. Продолжая смотреться в зеркало, она, не оборачиваясь, ответила:
— Спасибо. Но еще не нагнали самогонки.
— Ну, тогда и без самогонки обойдемся, — с облегчением произнес Шаповалов. — Я — от Кремнева.
Девушка резко повернулась, и лицо ее засветилось. Сделав шаг вперед, она схватила Шаповалова за руки и горячо прошептала:
— Он тут?
— Нет. Но недалеко.
Шаповалов приметил, как угас тот удивительный свет, на миг озаривший лицо девушки.
— А я думала... Садитесь, — кивнула она головой на диван и села рядом, положив руки на колени. И только в этом единственном тихом жесте вдруг промелькнуло что-то от убитой горем крестьянки.
— У капитана сейчас много работы, — поняв ее, дружески сказал Шаповалов. — У него нет свободной минуты, и потому он прислал к вам меня.
— Я слушаю, — тихо проговорила Валя, но лицо ее осталось по-прежнему строгим и холодным.
— Нам необходимо знать, кто на станции Вятичи комендантом, как его фамилия и какое у него воинское звание.
— На Вятичской станции? — переспросила Валя. — Подождите. Кажется, я помню... Ага! Там комендантом...
Внезапный настойчивый стук в окно, выходившее на улицу, заставил обоих вздрогнуть и замолчать. Жестом приказав Шаповалову молчать, Валя осторожно подошла к окну и через узорчатый вырез в ставне посмотрела на улицу. Там, под окном, стоял возок, а в нем... в нем сидели бургомистр Ползунович-Вальковский и два полицая!
Отшатнувшись от окна, Валя прижала руки к груди.
— Кто там? — спросил Шаповалов. Но Валя снова приказала ему молчать. Оглянувшись, будто выбирая место, куда лучше спрятать разведчика, она схватила его за руку и повела за собой на кухню.
Возле большой приземистой печи, усевшись на низкий табурет, Валина тетка чистила картошку. Испытующе взглянув на племянницу, она сразу же все поняла и с тревогой спросила:
— Он?
Валя кивнула головой.
— А, чтоб его могила оженила! — выругалась тетка и, бросив на стол нож, решительно пошла к двери.
— Тетя Даша! — испуганно прошептала Валя. — Куда вы! Да они ж...
— Молчи! — грозно блеснув большими серыми, как у племянницы, глазами, отрезала Даша. — Я этого жениха сейчас так турну, что он и дорогу в свое имение не найдет!
— Боже, что она делает! — заметалась Валя. — Если они пьяные, то обязательно придут в хату!
Вдруг она остановилась возле печки, заглянула в ее огромный черный зев и прошептала:
— Залезайте туда. Быстрей!
На мгновенье старший сержант остолбенел. Лезть в печку? Да она что? Издевается? Но в это время на крыльце послышались громкие пьяные голоса, и он с ловкостью кота нырнул в широкую пасть печи. Валя схватила с лавки большой чугун и быстро поставила его на припечек.
Дверь с шумом раскрылась, и на кухню, в сопровождении полицейских, ввалился пьяный пан бургомистр.
— Панна Валя! Панна Валя! — загундосил он, протягивая к девушке костлявые руки. — Панна Валя! Скажи этой... скажи... ну, что ты... что я... ну, что ты моя невеста! И... и позволь поцеловать твою ангельскую ручку.
— Пан Вацлав! — игриво произнесла Валя. — Ну как так можно? Если я ваша невеста, так зачем же вы обижаете меня и мою тетю, приводите сюда этих пьяных мужиков и перед ними изливаетесь в своих возвышенных чувствах? Что подумают люди?
— Что? А-а! Пардон, панна Валя, пардон!
Пан Ползунович-Вальковский приосанился, повернулся к полицаям и громко крикнул:
— Брысь, собачьи дети!
Бормоча ругательства, те неохотно вышли из хаты. Пан Вацлав боком двинулся к лавке, видимо, намереваясь остаться надолго.
— Пан Вацлав! — схватила его за полу тетка Даша. — Вы же совсем пьяный! Идите спать. Разве пристало такому человеку, как вы, шляться по мужицким хатам?
— Брысь! — крутнулся бургомистр и, потеряв равновесие, ткнулся носом в развязанный мешок со свиной посыпкой. Кое-как удержавшись на ногах, пан вытер рукой перепачканный мукой тонкий нос, покачался, будто собираясь нырнуть, и — чихнул.
— А-а-пчхи! — эхом отозвалась печка, и над черным чугуном поднялась серая пыль. От неожиданности и страха Валя и тетка Даша даже присели и зажали рты руками.
— Б-будь з-здрова, п-панна В-валя! — расплылся в улыбке пан Вацлав. — В-вашу р-ручку...
Он схватил Валину руку, согнулся и, закрыв глаза, чихнул снова.
— Хватит, хватит, пан Вацлав, — поспешно и не слишком деликатно подхватила Валя пана под мышки и потащила в сени.
— А-а-пчхи! — выстрелила им вдогонку черная пасть печи.
— На здоровье, пани Даша! — крикнул уже из-за двери пан Вацлав. Тетка Даша погрозила в дверь кулаком и прошипела в печку: — Ты что, шалопут, трех минут спокойно посидеть не можешь?
— Поди сама посиди тут спокойно! — огрызнулся из глубины печи Шаповалов.
Тем временем голоса на улице затихли. Вскоре вернулась Валя, сняла с припечка чугун и весело объявила:
— Вылезайте! Уехали полицаи!
Старший сержант выполз из глубины печи, неловко спрыгнул на пол. Взглянув на него, женщины дружно засмеялись.
— Миленький ты мой, да на кого же ты похож! — всплеснула руками тетка Даша. — Ну, настоящий турок заморский!
— Сама ты, тетечка, турок, — пряча перепачканное сажей лицо, проворчал Шаповалов и мрачно пообещал: — А твоего «зятька», как только поймаю, на неделю загоню в эту твою проклятую «домну» и буду жарить до тех пор, пока он дымом через трубу не выйдет!
— Да ну тебя, хлопец! — смеясь, отмахнулась тетка Даша и приказала: — Помойся да беги, пока эти собаки снова не вернулись.
Пока Шаповалов отмывался. Валя кое-что собрала на стол.
Улучив момент, когда тетка Даша куда-то вышла, Михаил спросил:
— Валя, ведь ты не сказала мне главного.
— Помню. — Валя понизила голос и ответила: — Там комендантом не немец, а какой-то власовец. Фамилия его Дановский. Лейтенант Дановский.
— О, эта новость, кажется, не плохая! — вслух подумал Шаповалов, но в это время вошла тетка Даша и он замолчал. Искоса посмотрев на разведчика, она кинула на лавку тулуп и платок. Помолчав, сказала:
— Уже совсем светло, спеши, парень. А чтобы ты никому особенно не бросался в глаза, — одень мой тулуп и повяжи вот платок. Через сад иди в наше гумно. Оставишь эти вещи в пуне, а сам — в овраг. Этот овраг и выведет тебя к лесу.
— Спасибо, тетя Даша, — встал из-за стола старший сержант. Валя остановила его:
— Подождите, я вас провожу, покажу тропку, — быстро проговорила она и, накинув на плечи теплый платок, первая пошла к двери.
В глубине сада они остановились.
— Ему... Василю Ивановичу... скажите, что жду, — почему-то густо покраснев, сказала Валя. — А еще...
Она пугливо огляделась и поцеловала Михаила в щеку.
— О-о! Такое передать мне будет трудно, — воскликнул Михаил и замолчал. Вали в саду уже не было...
Сведения, полученные от Вали Ольховской, вносили определенные коррективы в план операции «Троянский конь», который уже был разработан разведчиками во всех деталях.
Майор Мюллер с этого времени — военный инженер, которому высокое командование поручило проверку технического состояния железнодорожных мостов. Учитывая то, что мосты охраняют не только немецкие солдаты, но и «друзья Германии», полицейские и власовцы, к нему прикрепили опытного переводчика, обер-лейтенанта Шаповалова.
Роль Бондаренко оставалась той же: он — денщик майора, мрачный и неразговорчивый эсэсовец.
Пришлось также изменить маршрут. Пройти шестьдесят километров лесными тропами было делом нелегким даже с пустыми руками. Теперь же на плечи каждого разведчика ложился тяжелый груз. И потому решили использовать лодки и глухую лесную реку Тихую Лань. Эта река, словно хитрый партизан, все время петляла по густым болотистым лесам, а километрах в восьми от Вятичей, наткнувшись на водораздел, делала крутой поворот и снова терялась в тех самых лесах, из которых старалась вырваться.
Вот тут, на изгибе реки, разведчики и решили высадиться на берег и разделиться на две группы. Первая, во главе с Шаповаловым, идет на станцию, а вторая, вместе с Кремневым, захватив весь груз, — к железной дороге в район моста.
