Еще хуже обстояло дело дома. Жена встретила его подбоченясь:
— Ну что, вернулся? А что ж ты там не остался? Ха-ха, даже этой старой деве такая пьянь не нужна… И так денег нет, а он на всяких шлюх… Не трожь меня. Я милицию вызову… Лучше работай, как все, деньги в дом приноси.
— Миллионами приносил, миллионами! — кричал Цанаев.
— Это Аврора хотела тебя купить. Небось, должок отдавала.
— Замолчи, дрянь!
— Это твоя Аврора дрянь. С женатым мужчиной общается, заигрывает, к себе зовет… Но от тебя ведь проку нет. Вдруг умрешь, похоронить не на что. И заработать не можешь.
— Умирать я не собираюсь, — орет Цанаев, а вот насчет работы — как есть. Профессор, а платят копейки, еле-еле до очередной получки хватает. Адекватно и он, впрочем, как и большинство ныне, работает: с утра и до обеда время убьет, а после обеда, если нет какого-либо мероприятия, свободен, и в институте практически никого нет, и науки как таковой нет, одна показуха. Но в один день ему пришлось задержаться — неожиданно позвонили:
— Майор Федоров… тот, что вас в больнице навещал. Нам надо встретиться, поговорить. Как вам удобно? Я могу к вам на работу заехать, в три.
Было уже без четверти четыре, а майор не приехал. Цанаев, ясное дело, нервничал, все посматривал в окно. И вот увидел майора.
Цанаев уже немолодой и помнит, как выглядели работники спецслужб в советское время — скромно, тихо, незаметно. А теперь: дорогая иномарка, шикарно одет, походка барина, и Цанаев невольно вспомнил слова министра — «пять процентов спецслужбам, чтобы людям жить не мешали».
— Вы виделись с Авророй? — вновь тот же вопрос.
— Да, виделся. А что? — еле скрывает раздражение Цанаев.
— В общем, ничего, но вопросы есть.
— Говорите прямо, пожалуйста. Какие претензии ко мне и к Авроре?
— Хорошо… Дело в том, что Таусова перечисляла вам значительные суммы.
— Да, по контракту, за науку, грант. А что? Многие ученые на грантах живут, а иначе, как я сейчас.
— Я в курсе, — спокоен майор, по ходу он смотрит свои бумаги. — Просто грант международный, и мы хотели бы знать суть дела подробнее.
— Если честно, то я знаю суть, но не подробности — это работа Таусовой. Но если знал бы, то не сказал бы без разрешения Авроры… Еще вопросы есть?
— Есть. Когда вы общались с Авророй в последний раз?
— У меня нет ее телефона.
— Да, — улыбнулся Федоров, — она вас упорно избегает… Видимо, из-за вашей жены.
— Вы подслушиваете телефон?
— Ваш — нет… Кстати, вот новый телефон Таусовой.
— Вы будете подслушивать?
— Не знаю… Но знаю, и вас хочу предупредить, что с того же счета, что и вам, были перечислены в тот же день деньги боевикам, или лесным братьям, как вы их называете.
— Никаких боевиков я не знаю и не знал, — возмутился Цанаев.
— Зато ваша Аврора знает.
— А почему она моя? — на этот вопрос майор лишь повел плечами, ушел, а у Цанаева появился номер Авроры.
Час назад он об этом мечтал, а сейчас позвонить боится — прослушивают? Но как хочется услышать ее голос. Несколько раз он набирал, сбрасывал. Вновь набирал, вновь не решался. И не то что он боялся, что Аврору «подставит», — просто он не мог и не хотел представить, что между ними кто-то еще есть, кто не просто подслушивает, а как бы присутствует при их разговоре. Хотя никогда ничего лишнего, тем более интимного, они не говорили. И все же… От этих терзаний Цанаеву стало явно не по себе и, казалось бы, позабытое влечение начинало довлеть. Чтобы снять этот стресс, Цанаев, как-то бессознательно, направился в ближайший вино-водочный магазин, уже деньги достал, выбирая водку по средней цене, как зазвонил мобильный — Аврора!
— Гал Аладович, у вас был майор?
— Как ты узнала?
— Только что и мне звонил.
— Аврора, — Цанаев торопливо отошел от прилавка в угол, где потише. — Аврора, как ты там?
— Нормально… Я хотела вам сообщить, что деньги я перечисляла только вам и моим племянникам.
— Что ж он болтает?
— Они считают моих племянников-подростков потенциальными боевиками, раз у них фамилия Та-усовы.
— Безобразие, — прошептал Цанаев, и еще тише: — Он еще хотел, — тут он замялся, не зная, как это закамуфлировать, да Аврора прямиком:
— Эти гады-бидаевы хотят, чтобы я на них работала, шпионила здесь, там и всюду. Не выйдет!
— Аврора! — чуть ли не закричал Цанаев. — Тебя, нас подслушивают.
— Пусть подслушивают. Я не шпионка, я ученый, и мне нечего скрывать… А вы мне не звоните, подслушивать вас не будут.
— Погоди, погоди Аврора, — встревожился Цанаев, — позволь мне звонить, хоть иногда.
Наступила долгая, очень долгая пауза, и он слышит ее учащенное дыхание:
— А ваша жена?
— При чем тут жена?! Я хочу быть с тобой, — вдруг выдал он, от неожиданности умолк, а она вновь, после паузы:
— Как хотите. Вы мужчина, и вам выбирать. Но звоните только по делу и при одном условии.
— Каком? — перебил Цанаев, и зная наперед: — Не пью. Честное слово, не пью, не пил и пить не буду.
Они попрощались. Только сейчас Цанаев вспомнил, что он в вино-водочном магазине. После разговора с Авророй, с ее, как он считает, ангельской чистотой, этот магазин, с этими запахами, с этими испитыми, опухшими, угрюмыми лицами — чуть было не вырвал. Выскочил из магазина.
* * *
Цанаеву казалось, жить он начал заново: бросил пить и курить, и от этого такое просветление, словно мир стал ярче или зрение лучше, и в теле такая непонятная легкость, упругость, и эта вонь, вонь табака и спиртного, от его существа просто явственно каждый день исторгается — на душе покой, комфорт, ощущение радости каждого дня, а ведь это не все, потому что в неделю два-три дня просто праздники — он имеет возможность звонить Авроре. Она ему никогда не звонит. А он, вроде бы, только по делу, и недолго они говорят о науке, но для Цанаева это очень важно, приятно, ответственно. Почему-то после общения с Авророй он словно бы заряжается энергией, и хочется жить, по-новому жить. Он каждый день делает зарядку, увеличивая нагрузку. Он в поисках новой работы или допол-нительной нагрузки. Однако, то ли у него уже возраст не тот, то ли он не вписывается, в новое так называемое «рыночное» отношение по-российски, где о науке особо не пекутся, а довлеет лишь денежный вопрос, — нужны связи, предприимчивость, деловитость, чего у Цанаева нет. А Аврора ему говорит:
— С вашим бы потенциалом, вы здесь, в Европе, жили бы как положено профессору жить.
— Я ведь языка не знаю, — отвечает Цанаев, — да и возраст не тот, чтобы жизнь заново начинать. Дети взрослые, семья, — а она ему радостно говорит:
— По-моему, вы и курить бросили.
— Ты это заметила? — удивлен Цанаев.
— Конечно, хрипоты нет, кашель и одышка пропали… Берегите себя, вы ведь известный ученый. На ваши труды и труды вашего отца здесь часто ссылаются, ценят вас, — а в следующий раз она вдруг спросила: — Гал Аладович, я уже завершаю работу над грантом, и хочу за докторскую взяться. Вы не поможете мне? Станете моим научным консультантом?
— С удовольствием. Тем более, что материала для диссертации в избытке.
Так, или примерно так, они общались в течение некоторого времени, и если случалось, что Цанаев по каким-либо причинам задерживался со звонком, тогда она грустно говорила:
— А я вчера ждала вашего звонка. У вас все нормально?
— Нормально, — отвечает Цанаев. — Эти дни бегал, работу поприличнее искал. Без толку. Старый.
— Вы не старый, далеко не старый, — успокаивает Аврора.
— Я хочу тебя видеть. Я не могу без тебя. Я люблю тебя, — уже не в первый раз говорит Цанаев, а она в ответ:
— Вы женатый человек, не говорите так.
— Я не имею права любить?
— Не говорите со мной об этом. Прошу вас.
— Но я люблю тебя.
— Не говорите этого.
— Сказал. Буду говорить… А ты любишь меня?
— Нет. Женатых не люблю.
— Я разведусь.
— Я не буду с вами общаться.
— А диссертация?
Долгая пауза.
— Другого консультанта найду. Прощайте, — она прервала связь, и так получилось, что Цанаев не стал вновь набирать, он по тону Авроры, по интонации ее голоса почувствовал, он знал, что она тоже любит, но вряд ли когда признается, может, вновь вовсе связь прекратить, и вдруг так оно и случилось: неделю, десять дней он постоянно ее набирает — телефон отключен.
Цанаев встревожен, раздражен, места себе не находит, а жена:
— Что с тобой? Совсем бледный… Пойди в баньку с друзьями, расслабься, пообщайся, может, работу поприличнее найдешь.
— Ищу, не берут.
— Да, сдал, состарился… Вон, твои ровесники все при делах, а ты профессор, гроши получаешь.
Эта вечно гнетущая тема в их семье, и сам Цанаев думает так же, ведь только дееспособного мужчину, а не какую-то мямлю, могут полюбить женщины. Да любимая вновь неожиданно пропала, а мысли Цанаева только об этом.
