– Этот орден Красной Звезды Степану принадлежал. Считай, опознали.
Молча связали два тючка и отнесли к похоронщикам, которые уже отрыли просторную могилу. Сюда положили десантников, танкистов, самоходчиков. Останки некоторых сложили в такие же брезентовые или шинельные тючки.
Ремонтники заварили снарядную вмятину, заменили подкрылок. Залили горючее, получили снаряды, а с рассветом двинулись вперед.
На второй день вышли к реке Сан. Передовые части уже заняли несколько плацдармов на западном берегу. На один из них предстояло переправиться танкистам Полищука и остаткам полка Пантелеева.
Мост, длиной метров сорок, был полуразбит. По нему цепочкой перебегали пехотинцы, навьюченные боеприпасами. Некоторые несли на плечах снаряды к противотанковым пушкам. Саперы еще работали, но их вскоре отвели в прибрежный лес – слишком сильный обстрел продолжался из-за реки.
Все шесть самоходок стояли здесь же, метрах в двухстах от берега, немного поодаль располагались танкисты. Ждали, когда восстановят переправу. Никогда еще Чистяков не видел такого обезображенного, избитого леса. Вокруг не осталось ни одного целого дерева. Земля была усеяна срезанными ветвями, часть тополей и вязов стояли без верхушек. Некоторые рухнули от прямых попаданий. Обгоревшие черные сучки тянулись, как пальцы, к низкому облачному небу.
Сеял мелкий дождь, а ночью прошел хороший ливень. Только это и спасало крошево ветвей и древесины от пожара. Фосфорные снаряды с западного берега иногда падали вблизи самоходок. Но пламя быстро гасло, лишь шипела, выжигая мелкие плешины, фосфорная начинка. Ядовитый дым плыл над землей, вызывая сильный кашель.
Мокрыми бинтами и марлевыми повязками прикрывали рты, носы. Но если к дыму можно было привыкнуть, то снаряды разного калибра заставляли быть в постоянном напряжении. В основном доставалось переправе и берегу. Немцы делали все возможное, чтобы не дать восстановить мост.
Били и по лесу, зная, что людей и техники здесь хватает. Гаубичный снаряд калибра 105 миллиметров взорвался шагах в десяти от самоходки Чистякова. Сорвало остатки латаной-перелатаной маскировочной сети. На рубку, громыхая, свалилась крупная тополиная ветка.
Люки были закрыты. В соседней батарее мина угодила прямо в крышу самоходки. Пробить броню она бы не смогла, но по ушам экипажу ударило крепко. Изредка прилетали тяжелые снаряды 150-миллиметровых гаубиц. Это уже было посерьезнее. Прямое попадание могло закончиться плохо.
Очередной «чемодан» ахнул неподалеку. Взрыв встряхнул самоходку снизу. Манихина, пытавшегося подремать, подкинуло и ударило всем телом о металлический пол. Василий ругнулся и снова пристроился на бушлате.
Новый радист Михаил Гнатенко беспокойно шевелился в своем закутке.
– Спи, пока время есть, – сказал Иван Крылов. – Как попадет чушка, разбудим.
Впрочем, и сам механик чувствовал себя неуютно. Захлопнул приоткрытый люк, в машине сразу стало темно.
– Открой на четверть, – подал голос Федор Хлебников. – Или боишься, что в щелку снаряд залетит.
Иван, круглолицый, с носом-нашлепкой, тоже новый человек в экипаже, открыл люк и лихо сплюнул.
– Чего здесь-то бояться? Вот на том берегу узнаешь, почем груши продают.
Крылов промолчал, а бывалый наводчик продолжал рассуждать, загибая пальцы:
– Самое поганое на войне что? Бомбежка, вши, холодрыга зимой. Живым сгореть тоже неприятно. Но хуже плацдарма явления не существует. Клочок земли, а по нему день и ночь огонь ведут. Гаубицы, минометы, бомбы сыпятся. Я уже разок это на себе испытал.
– Попей водички, – оборвал словоохотливого наводчика Чистяков. – И успокойся.
– Я всегда спокойный, – гордо заявил Хлебников.
Вой тяжелого снаряда прервал его слова и заставил сжаться, как и всех остальных членов экипажа, хотя все понимали, что снаряд, который ты услышал, уже пролетел мимо. Снаряд, предназначенный тебе, услышать не успеешь.
– Тьфу, зараза, – не выдержав, поднялся со своей лежанки Вася Манихин. – Командир, давай пожуем, что ли? Еда от дурных мыслей отвлекает.
Горячего не предвиделось, кухня наверняка укатила в более спокойное место. Достали консервы, мятую буханку хлеба и сахар в газетном кульке. Хлебников бултыхнул фляжкой, вопросительно глянул на командира. Старший лейтенант и сам был не против выпить, но не знал, как долго продлится стоянка. Скорее всего, их перебросят на другое место, такой обстрел рано или поздно найдет свои цели. Перекусили без особого аппетита. Затем Чистяков надел танкошлем и сказал, что сходит к Пантелееву, узнать, как обстоят дела.
– Во-во, узнай, командир, – сказал Хлебников. – На переезде снаряды вокруг летали, и здесь не лучше.
– Маскировку обновите. Ты, Федор, за старшего.
Когда вылез наружу, из узкой защитной щели высунулись мокрые каски десантного взвода во главе с Олегом Пуховым. Впрочем, взвод лишь название – десантников осталось человек двенадцать на две машины.
– Не голодные? – спросил Чистяков.
– Перекусили. Чайку бы горячего.
– Костры разжигать запрещено. Немец по любому дыму бьет.
Но самый главный вопрос был, когда двинемся дальше. В этом гиблом лесу под снарядами долго не высидишь. Пока мимо проносило, а у танкистов снаряд угодил в «тридцатьчетверку», кто-то погиб.
– Пока переправу не восстановят, будем здесь находиться. А точнее скажет командир полка.
Подполковник Пантелеев разговаривал с кем-то по телефону. Жестом показал Чистякову на лавку у стола. Затем приказал адъютанту вызвать других командиров батарей.
– Что, надоело сидеть? – весело спросил он.
– А куда деваться?
– В общем, получен приказ, саперы начинают снова наводить переправу. Нам дана задача поддержать их огнем. С западного берега будут передавать координаты цели.
– Что, артиллерии не хватает? – спросил командир третьей батареи.
– Сами увидите.
Когда перегоняли самоходки на новое место, поняли, что имел в виду Пантелеев. На скорости миновали открытый участок, невольно оглядываясь на речку и место переправы. Здесь шел непрерывный обстрел. То ближе, то дальше поднимались фонтаны мутной илистой воды. Угадывался знакомый калибр немецких 105-миллиметровых гаубиц. Порой грохало в полную силу – работали тяжелые орудия.
Снаряд шарахнул, обвалив кусок берега. Вяз, стоявший на обрыве, с минуту раскачивался, затем с плеском рухнул кроной вниз. Корни, облепленные мокрой землей, торчали, как щупальца. Еще один фугасный снаряд разнес понтон, раскидав в сторону саперов.
Для автомашин и пехоты переправу частично восстановили, но Чистяков видел, что вряд ли она долго продержится. От близкого разрыва настил накренился, пополз к краю груженный ящиками «ЗИС-5». Из кабины едва успели выскочить шофер и офицер интендантской службы. Машина перевернулась и, рассыпая ящики, исчезла в воде.
Берега Сана были сплошь исковыряны воронками и усеяны обломками техники. Из воды торчала башня и ствол «тридцатьчетверки». Другая машина, сизая от окалины, застыла на берегу. Грузовики сгорали до основания, оставались лишь каркасы. Сплющенная противотанковая пушка ЗИС-2 нелепо задрала длинный ствол к небу. На лесистом бугре, где деревья были сплошь переломаны, увидели разбитые артиллерийские позиции.
Судя по всему, здесь размещался дивизион 122-миллиметровых гаубиц. Капониры, траншеи были сплошь размолоты тяжелыми снарядами калибром не меньше шести-семи дюймов. Из рыхлой земли торчали обломки гаубиц: смятые щиты, колеса, стволы. Виднелись тела погибших артиллеристов, хоронить их было некому.
Неподалеку упрямо вели огонь несколько тяжелых минометов, прикрывая переправу. Рядом с ними, за деревьями, разместили все шесть самоходок. До вечера вели обстрел немецких позиций. В ответ летели снаряды, но обошлось без потерь.
Ночью при тусклом свете синих фонариков перебирались по восстановленной переправе на западный берег. Одна из самоходных установок, последняя в небольшой колонне, угодила под разрыв гаубичного снаряда. Остальные машины, не останавливаясь, двигались по размолотой жидкой колее в лес. Задерживаться возле переправы было категорически запрещено.
Рассвет застал пять уцелевших «зверобоев» полка в редком таком же избитом лесу.
– Добро пожаловать на плацдарм! – выскочил из окопа какой-то капитан с артиллерийскими эмблемами. – Мы вас давно ждали. Сейчас покажу место дислокации.
Река Сан на границе с Польшей – это не Днепр и не Дон. Так, небольшая речка. Но выход на нее и взятие плацдармов стало успехом Красной Армии.
В военно-исторической литературе отмечалось, что, прорвав оборону частей 1-й и 4-й немецких танковых армий, наши войска образовали брешь в стыке этих армий. Были созданы выгодные условия для продвижения вперед и взятия Львова. Одновременно отмечалось, что противник предпринял ряд настойчивых контратак, чтобы уничтожить или отбросить наши части на восточный берег.
