Атанас Манчев покинул отряд вместе с руководителями районного боевого штаба, присутствовавшими при принятии партизанской присяги. До села Рыжица их сопровождал партизан Петко Баев. Оттуда Атанасу Манчеву и его товарищу Ивану Ченгелиеву предстояло пробираться вдвоем в Айтосский район, чтобы выполнить задание командования.
7 мая группа достигла села Рыжица, но до вечера оставалась в лесу. Настроение у Моца было прекрасное — он много шутил и смеялся, рассказывал забавные истории. Но не забывал и о деле — обсуждал с руководителями районного штаба, чем конкретно штаб сможет помочь отряду, через кого будет поддерживаться связь, какие каналы будут использоваться для переброски людей, для передачи оружия и продовольствия. После полудня неподалеку от них проехал верхом на ослике какой-то крестьянин. Он, конечно, заметил партизан, но невозмутимо продолжал свой путь.
— Надо бы его задержать на время, — предложил кто-то из штаба.
— Этих, на осликах, нечего бояться, — шутливо ответил Манчев. — Смотрите, как бы кто-нибудь на коне да в форме не проехал мимо. Те куда как опаснее.
Вечером вся группа незаметно пробралась в дом ятаков Ивана Кирякова и Димитра Янева. Здесь имелся тайник, которым Манчев и прежде пользовался не раз. Там продолжилось обсуждение вопросов взаимодействия партизанского отряда и районного боевого штаба.
Через несколько дней, 12 мая, большинство членов районного штаба покинули тайник, решив пробираться в Бургас. Остальные — заместитель командира районного штаба Тодор Георгиев, Иван Ченгелиев, Петко Баев и Атанас Манчев — на следующий день отправились в село Пештерско, где укрылись в доме старого коммуниста бая Христаки. Манчев незамедлительно отправил весточку товарищам из Айтоса. Настаивал на встрече, назначил день. Сделал попытку связаться и с товарищами из села Пирне, от которых должен был получить заранее оговоренную сумму денег, предназначенную для нужд партизанского отряда. «Мы должны иметь свои отрядные деньги, — убеждал Моц еще Михаила Дойчева. — Если придется что-то брать у бедных, то сможем заплатить за все».
Дни проходили в мучительном ожидании. Сидеть и ждать, когда для отряда были необходимы деньги и новое пополнение, когда неизвестны исход операции по захвату оружия на постах береговой охраны и дальнейшая судьба отряда, было невыносимо. Ночами Моц проводил встречи с местными товарищами и вновь возвращался в тайник. Однажды, к удивлению всех, он вытащил из кармана три мелко исписанных листочка и принялся читать свое последнее стихотворение. В тесном тайнике звучали пламенные строки о любви, о боевом товариществе, о близкой победе.
Посланцев из Айтоса все не было, и Атанас Манчев несколько раз сам порывался пробраться в город. «Слишком опасно, — отговаривали его товарищи. — Город блокирован войсками и полицией. Надо еще подождать, может быть, связные все же появятся». В конце концов Моц все же решил отправиться в город, но в этот момент другой партизанский ятак — Продан Стойков пришел к тайнику Михаила Дойчева с группой товарищей. Михаил на этот раз был, как никогда, необходим Моцу. Он был давним и преданным другом, и от него Моц рассчитывал услышать самый верный совет. Нежданной встрече с Михаилом Моц радовался, как ребенок. Настроение у него было приподнятое, он много шутил, от души ликовал, что операция по захвату оружия на постах береговой охраны прошла успешно. Затем Михаил и Атанас надолго уединились. Было это 16 мая.
На следующий день, нагрузив полную подводу продуктами, бай Христаков, Михаил Дойчев и остальные партизаны отправились в горы, в расположение отряда. С Манчевым остался только Иван Ченгелиев, в доме которого в Айтосе был оборудован тайник. Решение, принятое Михаилом и Атанасом, предусматривало, что Моц и Иван проберутся в город и выполнят поставленные перед ними задачи.
Крепкая дружба с юных лет связывала Атанаса Манчева и Михаила Дойчева. Один из них жил и работал в сельской местности, другой учился сначала в Бургасе, а затем в Софии, но, несмотря на это, они поддерживали между собой тесную связь и часто встречались. Позднее, когда Моц вернулся в родные края как представитель ЦК РМС в округе, а затем стал секретарем окружной ремсистской организации, двое друзей стали просто неразлучными. Лишь полиция сумела разлучить их на целый год, когда арестовала Михаила и бросила его в тюрьму. Весь этот год Манчев чувствовал себя очень одиноким. Поэтому, когда Дойчеву удалось совершить побег и они снова встретились в доме ятака Желю Ангелова в селе Гылыбец, первыми словами, которые сказал Моц другу, были: «Не могу без тебя…»
Михаил был смел, тверд, по-народному смекалист, сдержан в поступках, в любом деле терпеливо искал правильное решение. Он был прирожденным организатором. Атанас — натура лиричная и возвышенная, он легко воспламенялся, но в то же время отличался мужеством и решительностью, имел хорошую теоретическую подготовку. Они взаимно дополняли друг друга. Время от времени их разделяли задачи борьбы, но затем они вновь оказывались вместе.
19 мая Атанас Манчев и Иван Ченгелиев сумели пробраться в город и укрылись до наступления темноты в маленькой тополиной рощице неподалеку от дома Ивана. Около восьми вечера сначала Моц, а затем и Иван незаметно проскользнули в дом Ченгелиевых. Встретил их самый младший из братьев Ченгелиевых — Димитр, который позднее вспоминал: «Позвали старшего брата Тодора, все прошли в комнаты и стали что-то горячо обсуждать. Помню, что упоминали какие-то деньги, которые необходимо было получить для отряда. Затем Атанас Манчев написал записку и велел Тодору передать ее Ивану Грудеву».
Тодор отсутствовал не очень долго. По словам Димитра, он вернулся сильно встревоженным. Димитр не слышал того, что Тодор сообщил Манчеву, и не понял, что так встревожило брата, потому что в этот момент наблюдал за обстановкой на улице. Он лишь слышал, что Манчев в ответ сказал: «Если нас и обнаружат, то будет лучше, если это произойдет где-нибудь в другом месте».
По всей видимости, Тодор принес тревожные вести об активизации в городе полиции. Кроме того, человек, на встречу с которым он был послан, не пришел на условленное место. Не появился он там и на следующий день — 20 мая.
Два последних дня, проведенных в доме Ченгелиевых в вынужденном бездействии, для партизан тянулись мучительно долго. А ведь предстояло еще решить вопросы, связанные с переброской в партизанский отряд ряда товарищей и с поддержанием нелегального канала связи. Единственным человеком, с которым Атанасу Манчеву и Ивану Ченгелиеву удалось встретиться, был командир городского боевого штаба Асен Йорданов.
По дороге в Ямбол Асен заскочил в Айтос, куда была эвакуирована его семья. Там его отыскал Тодор Грудев и сообщил о записке от Моца. Затем Асен в одном из трактиров встретился с Иваном Ченгелиевым и Тодором Грудевым и, прочитав записку, принял решение повидаться и с посланцами отряда.
…Разобраться в обстановке в городе был послан Тодор Ченгелиев. Он потолкался по улицам, заглянул в кафе и трактиры, всюду присматриваясь и прислушиваясь к разговорам. «В городе полно жандармов, — сообщил он, вернувшись. — Да и полиция что-то оживилась». К тревожным новостям Манчев отнесся довольно спокойно, но тут же написал около десятка писем, которые младший из братьев Ченгелиевых опустил в почтовый ящик.
Мне очень хотелось видеть эти письма, но, к сожалению, до сих пор не удалось обнаружить ни одного из них. Содержание писем — а они были адресованы близким и друзьям Моца — могло бы, по всей видимости, многое рассказать о последних часах жизни двух партизан, которые, несмотря на реальную угрозу собственной безопасности, не попытались покинуть город, а предпочли остаться, чтобы любой ценой выполнить стоящие перед ними задачи. Все же на второй день Манчев решил принять меры предосторожности: на ночь партизаны перебрались в расположенный во дворе тайник. Вход в него прикрывал громоздкий сундук, доверху набитый разным железным хламом, который собрал работавший машинистом на паровой молотилке Тодор.
Поздно ночью оба партизана покинули тайник и затаились во дворе: они все же опасались возможной полицейской блокады. Однако, убедившись, что все вокруг спокойно, перед самым рассветом вновь укрылись в тайнике.
Тайник! Как легко произносится сегодня это слово! Можно подумать, что Моц и Иван спустились в надежное и безопасное убежище, где им уже не грозила никакая опасность. На самом же деде они с трудом протиснулись в узкую, тесную нору, в которой и одному-то человеку негде было повернуться. Отодвинуть сундук, загораживающий вход в тайник, находясь внутри, было чрезвычайно трудно. Уже через час-другой пребывания в таком убежище у человека начинало ломить все тело. Однако ни Моц, ни Иван не обращали на это внимания. Оба они были на нелегальном положении еще с 1941 года и привыкли ко всяким перипетиям. Иван два года укрывался на конспиративных квартирах в Софии, прежде чем в январе 1944 года вернулся в свой родной край. И Атанасу Манчеву частенько приходилось обитать в подобных «квартирах», куда не заглядывал даже солнечный луч. Сначала он скрывался у верных людей в Бургасе, затем в своем родном доме, где были оборудованы два тайника — один под крыльцом и другой в глубине двора, под хозяйственным навесом. Около четырех месяцев прятался Моц от полиции в пекарне Георгия Черкезова. Затем, выполняя особое задание, побывал в селах Рыжица, Гылыбец, Кошарица, Пештерско, Обзор, Дюлино, Приселци, Попович… Где бы ни появлялся Моц, повсюду тайники, в которых он скрывался, превращались в штабы антифашистского движения. С ним всегда были пишущая машинка, авторучка и стопка листков из ученических тетрадей: Курьеры доставляли письма и указания Моца в партийные и ремсистские организации. Почти каждую ночь он проводил встречи с активом, ну а если выпадала свободная минута — писал стихи, которые были подчинены главному в его жизни — борьбе за свободу.
