Несколько иначе вели себя интервенты. «Аттентив» выпустил около тридцати снарядов, в щепки разнес казарму и медпункт. Санитары под огнем побежали за носилками.
Не бездействовала и авиация. С новым заходом подлетевшие гидропланы сбросили несколько бомб. Целили на дерево-земляные капониры. Бомбы не задели батарею, и высадившиеся войска (около 150 человек), а позднее, после непродолжительного пулеметного обстрела подавили южную батарею.
Завязалась не предусмотренная договоренностью орудийно-пулеметная дуэль. Русские офицеры обозлились: ведь было же твердое заверение – стрелять для видимости! А из разбитой казармы санитары уже выносили раненых, размещали в груды камней (каменные лбы), служившие защитой от осколков, снарядов и пуль.
Разъяренный командир батареи капитан Шестопалов, как заведенный, продолжал командовать:
– Первое орудие, осколочно-фугасной, трубка восемнадцать. Огонь!
В этот раз осколочно-фугасная граната разорвалась в непосредственной близости от корабля. Капитан обрадованно подал новую команду:
– Батарея, беглый – огонь!
Когда развеялся дым, и без дальномера было видно: снаряды легли точно в цель.
С кораблей вдруг передали семафором: «Мы так не договаривались».
Шестопалов сочно выругался:
– Ага, сволочи! Припекло! – и к телефонисту: – Повторить залп!
Вражеский корабль окутался едким дымом. Горела палуба.
– Будете, гады, соблюдать договоренность.
Артиллеристы, стоявшие поблизости, только улыбались. Таким комбата они видели впервые.
Один залп батареи поразил переднюю дымовую трубу на «Аттентиве» примерно в двенадцати футах над верхней палубой. Этот снаряд сильно повредил трубу, не причинив, однако, большого ущерба кораблю.
Ни высадившиеся войска, ни команды кораблей не понесли потерь. Потери были на французском корабле, и те смехотворные. Один французский солдат был легко ранен выстрелом внезапно разрядившейся винтовки.
В это время в зоне видимости батареи появился «Адмирал Об». Его появление на горизонте, как доносилось в рапорте, а также непрерывная бомбежка с самолетов стала причиной эвакуации гаубичной батареи.
– Отойти в глубь острова! – осознав безнадежность продолжать дуэль, комбат подал команду для спасения людей.
Кто-то из прапорщиков, войдя в азарт – да мы же их потопим! – крикнул из капонира:
– Ваше благородие! Не оставлять же выстрелы на огневой позиции? Дадим еще пару залпов, чтоб Мудьюгу запомнили.
Ответ последовал тотчас:
– Нас предали, так стоит ли рисковать жизнями наших пушкарей?
– Тогда – уходим!
И по низине – между каменных глыб: уходим, уходим…
И уже, не оказывая сопротивления, пушкари без боя отошли на восточный берег острова. Батарея, надежно врытая в каменистый грунт, не была повреждена ни обстрелом, ни бомбовыми ударами.
В 7.30 вечера «Сальватор», «Найрана» и «Аттентив» снялись с якоря, чтобы взять курс на Архангельск, оставив «Адмирала Об» и два траулера охранять остров. Кроме того, южная оконечность острова была занята десантным отрядом в сотню человек. Стало ясно, что противником предпринималась попытка разблокировать проход к городу. Два ледокола были затоплены в узкой протоке юго-западнее порта Лапоминский. А на следующее утро, второго августа, неожиданно для англичан, неподалеку был затоплен другой пароход.
Русское белое командование уже давно согласилось на капитуляцию, а младшие офицеры и рядовые на огонь интервентов отвечали огнем.
В 8.30 вечера первого августа прибыли шесть траулеров, а также «Тэй» и «Тайн».
Утром второго августа «Аттентив» и траулер проверяли канал и вдруг обнаружили, что, вопреки договоренности, затоплены два больших ледокола: «Святогор» и «Микула Селянинович», а также минный заградитель «Уссури».
Ледоколы были затоплены по всем правилам военного искусства. Это уже была работа не рядовых матросов. «Уссури», наполовину затопленный, находился совсем рядом с правым берегом, «Микула Селянинович» – рядом с левым берегом. Нос «Святогора» был у левого берега, корма – у середины канала. Таким образом, между ледоколами образовался глубокий, но узкий проход.
Адмирал Кемп перенес свой флаг на «Сальватор», и около 11.30 утра «Сальватор» встал на якорь ниже по течению от ледоколов.
За «Сальватором» последовала «Найрана». В 3.45 дня, как сообщалось в рапорте, «заняли Экономию, где нас тепло приветствовали. Здесь второго августа в 3 часа дня мы получили сведения о восстании в Архангельске и Соломбале. Положение в обоих пунктах было критическим, поэтому работа в Экономии была ускорена, и в 4.45 экспедиция взяла курс на Архангельск».
В 7.30 корабли Антанты появились в Соломбале, в 8.00 – в Архангельске.
И далее, согласно рапорту…
В Архангельске консулы союзных держав и представители русского правительства поднялись на борт «Сальватора». Толпы жителей высыпали на улицы, мужчины, женщины и дети стояли на пристани, глазели на иностранные корабли.
На борту «Сальватора» было создано новое правительство. Из войск, включая кавалерию, сформировали вооруженную охрану города.
Когда «Сальватор» встал на якорь, все речные суда приветствовали его гудками, люди махали шапками и каждый кричал, что хотел.
Генерал Пул, адмирал Кемп, капитан Биерер и другие офицеры были приглашены сойти на берег и встречены представителями нового правительства.
Здесь уже стоял почетный караул из русской пехоты и кавалерии.
Местным жителям была роздана водка. Любители напиться сходили с ума от радости. С дармовой водкой они приветствовали бы любую власть.
Генерал и адмирал хотели немедленно заняться размещением войск. Но радость и энтузиазм были настолько велики, что вначале им в сопровождении представителей нового правительства и огромной толпы пришлось пройти к зданию, где размещалось правительство, и там выслушивать приветствия, затем на автомобиле с кавалерийским эскортом вернуться на пристань.
В судовом журнале «Сальватора» об этих событиях сохранилась следующая запись:
«Верные большевикам войска отступили на другой берег, в Бакарицу, а оттуда – к югу по железной дороге – отошли на десять миль.
На следующее утро, третьего августа, они вновь подошли к Бакарице.
Вверх по реке выслан “Аттентив”. С него на берег высажен десант. “Аттентив” обстрелял позиции противника и отбросил большевистские войска.
С аэропланов нанесен бомбовый удар по вражеским позициям и железной дороге».
Генерал Пул, адмирал Кемп, капитан Биерер и несколько других офицеров прибыли на «Аттентив». Они наблюдали, как из аэропланов сбрасывают бомбы.
«Наши войска, – доносил капитан Биерер, – продвинулись вперед, и большевики отступили к железной дороге южнее Исакогорки».
Около двух часов дня прибыл эсминец «Лейтенант Сергеев», транспорты и четыре траулера.
Генерал Пул, адмирал Кемп, капитан Биерер и несколько других офицеров посетили фронт на железной дороге. Там пробыли около двух часов, после чего вернулись в город.
Тем временем на железную дорогу прибыли дополнительные войска, в том числе два офицера. Двадцать пять солдат с «Олимпии» остались в Архангельске.
Главной целью высадки этого отряда под командованием адмирала Кемпа было помимо участия в операции огромное желание оставить здесь американские войска. Поэтому отряд «Олимпии» был раздроблен на несколько частей.
Вначале планировалось, что экспедиция прибудет на Мудьюгский остров четвертого или пятого августа и будет дополнена русскими эсминцами «Капитан Юрасовский» и «Бесстрашный», а также войсками, прибывавшими в Мурманск.
Но интервентам заранее утвержденный порядок следования кораблей пришлось нарушить.
Из-за приезда послов союзных держав в Кандалакшу тридцатого июля было решено, что экспедиция выйдет из Мурманска немедленно. Командование союзными войсками испытывало радостное возбуждение: северные русские земли, считай, без всяких усилий переходили к Англии и Соединенным Штатам Америки. По этому случаю президент Вильсон подал идею по окончании похода на Русский Север – наградить всех участников экспедиционного корпуса медалью с изображением полярного медведя.
Узнав об этой инициативе, генерал Айронсайд, сменивший генерала Пула, внезапно заболел какой-то непонятной болезнью и очутился в американском госпитале. Из окон госпиталя можно было безбоязненно лицезреть Северную Двину, задымленную кораблями Антанты.
Причину болезни скороспелого генерала-англичанина обнаружил русский военный врач Лыткарин, обследовавший больного перед его эвакуацией на берега туманного Альбиона. Лыткарин доверительно сообщил полковнику Лео Костанди.
– Я давно знаю, – сказал полковник, – и повторю еще раз: англичане не заинтересованы в успехе русского оружия. Воюют через пень-колоду. Вот янки – эти выкладываются. В случае поражения красных им достанется самый большой куш. Помяните мое слово.
