Ануся проводила меня до такси. Назвала таксисту адрес, по которому меня нужно было отвезти. Я поцеловал её руку. И почувствовал, как защемило у меня сердце. Мне не хотелось уезжать. И оставлять хотя бы на минуту эту девушку. Это самое близкое и родное мне создание. Это было полным безумием. Я отвернулся и сел в машину. Такси тронулось. Я понимал, что оно едет в никуда. Ведь все самое дорогое и важное для меня оставалось где-то позади.
Через пятнадцать минут такси остановилось у ворот училища. Я расплатился с таксистом и отпустил его. У проходной меня уже поджидал переводчик Миша. Мы прошли в мой гостиничный номер. Нужно было проверить письменные работы курсантов и схемы местности, которые они нарисовали в пятницу. Некоторые из условных обозначений и тактических знаков, принятых в Польше, были мне не знакомы. Поэтому для их проверки был нужен Миша. Тем более для проверки того, что курсанты написали.
Схемы были составлены довольно грамотно. Ориентированы по сторонам света. Подробно были описаны породы встречных деревьев. Их высота и особые приметы. Это было совсем не сложно, ведь на нашем пути нам встретилось всего три небольших деревца. Отмечены участки местности, не просматриваемые с нашего маршрута. Не простреливаемые из стрелкового оружия зоны. И места, в которых, с точки зрения курсантов, было бы лучше всего расположить засаду. Чувствовалось, что ребята прошли не плохую школу. На разведывательном факультете бездельников не держали. И это было заметно.
Но вот со вторым вопросом у ребят явно были проблемы. Судя по подробным схемам местности, которые они составили, с памятью и вниманием у них все было в порядке. Во втором вопросе они должны были перечислить двадцать предметов, которые я им показал. Показал в течение двадцати секунд. Запомнить они их, скорее всего, запомнили. Но не успели записать их названия за отпущенные для этого двадцать секунд. Это не было проблемой. Но над этим вопросом стоило поработать. Для развития скоростной памяти очень полезно ассоциативное мышление. А оно довольно хорошо развивается на занятиях по стенографии. В пятницу я попросил Мишу взять в библиотеке учебник по стенографии. Он пригодится ребятам для самостоятельных занятий.
А сегодняшнее занятие было посвящено основам маскировки и оборудованию базовых лагерей. Не самое сложное занятие, но одно из самых важных.
Оборудование базовых лагерей требовало некоторой смекалки в выборе наиболее подходящих для этого мест и в использовании подручных средств. В обеспечении безопасности лагеря и подготовке путей подхода к лагерю и выхода из него. В подготовке специальных меток и ориентиров для ночного выхода разведгрупп к лагерю. В установке минно-взрывных и невзрывных заграждений вокруг лагеря. И еще некоторые мелочи.
Сложнее дело обстояло с маскировкой. Хотя чисто внешне и выглядело более простым. Требование было одно. В течение получаса обучаемые должны были подготовить и замаскировать свои укрытия на любом рельефе. С использованием штатных и подручных средств. Так, чтобы инструктор не мог их обнаружить с расстояния в шесть-восемь метров. Чисто технически сделать это было совсем не сложно.
Мне вспомнилось, как в январе 1986 года наша группа из трех человек уходила от поисковых отрядов иранского корпуса погранстражей. Это было в пустыне на севере Ирана. На исходе одного из дней, когда стало ясно, что оторваться от преследователей не удастся, мы остановились. Выкопали в песке ямы глубиной около метра. В ямах разожгли костры. Ветки саксаула были сухими и дыма не давали. Да и огонь в предзакатных сумерках был не слишком заметен, чтобы привлечь внимание наших преследователей. Не дожидаясь, когда ветки прогорят, засыпали угли сухим песком. Примерно тридцатисантиметровым слоем. Сами замотали головы тряпками и легли сверху. Засыпали себя песком. Получилась потрясающе теплая и комфортная печка с двадцатисантиметровым песочным одеялом. На поверхности остались только ветки саксаула со спрятанными в них трубками от американских фильтров для очистки воды. Их начинку из активированного угля мы сожгли в костре, а сами трубки использовали для дыхания.
Закапываться было довольно интересно. Это походило на какую-то детскую игру. Ты укладывал руку в небольшую ямку, а ветер и песок доделывали все остальное.
Проблема возникла только одна, но довольно забавная. Нам нужен был будильник. Мы могли вылезти из песка только ночью. К тому же, как мы решили, только через двое суток. Это было более безопасно. Мы надеялись, что к этому времени нас прекратят искать. Либо будут искать в другом месте. Но пока нам жизненно был необходим будильник.
Вместо него мы использовали обычные наручные часы. Их завода должно было хватить ровно на сутки. Это означало, что как только они остановятся, пройдут сутки. Их нужно будет завести. И дождаться, когда они остановятся снова. Старшим будильником я назначил себя. Я был командиром группы, поэтому мог позволить себе такую роскошь.
Это действительно было роскошью. Потому что давало возможность следующей ночью высунуть голову и руки из-под песка. Завести часы и немного подышать свежим воздухом. Пусть даже одну минуту. Но после суток, проведенных под землей (какая разница в том, что это был песок?!) такая минута стоила безумно дорого.
Так вот перед тем, как мы закопались, один из бойцов моей группы, который отзывался на забавное имя Атикола, сказал мне довольно любопытную вещь. Теперь я понимаю, что эта истина составляет основу основ маскировки. Когда ты закапываешься в песок, ты должен превратиться в песок. И думать, как песок. А не как человек. Если ты останешься человеком, твои мысли могут тебя демаскировать. Есть люди, которые умеют не только читать мысли, но и чувствовать присутствие человека. Его страх, агрессию, тревогу. Поэтому ты должен превратиться в песок. Это позволит тебе уцелеть. Атикола добавил еще несколько слов, на которые я сначала даже и не обратил внимания.
— Это позволит тебе уцелеть. И не сойти с ума.
Его последние слова не выходили у меня из головы все эти сутки. Двое суток, пока мы лежали под песком. Моя голова была замотана тряпкой. Рядом с ухом тикали часы. Песок сдавливал грудную клетку. Какие-то жалкие пятнадцать-двадцать сантиметров песка! Но для каждого вдоха и выдоха приходилось прилагать дополнительные усилия. Это приводило к постоянному кислородному голоданию. Клонило в сон. Но я понимал, что спать нельзя. Стоит только уснуть, и можно будет не проснуться.
А над ухом тикали часы. Они начинали мне понемногу надоедать. Когда-то в детстве я попал на экскурсию в четвертый форт под Каунасом. Во время Великой Отечественной войны там находился женский концлагерь. Так вот экскурсовод, удивительно интересная девушка Лена с красивой фамилией Кац, рассказывала нам, что в концлагере был карцер. Провинившихся заключенных сажали в небольшую темную комнату, расположенную под металлической лестницей. Заключенные ходили по этой лестнице на работы, по хозяйственным нуждам. Они ходили в обуви с деревянными колодками, которые издавали такой шум, что девушки находившиеся в карцере, за несколько дней сходили с ума.
Тогда это показалось мне неправдоподобным. Я не поверил в такое. И вот теперь у самого моего уха тихонечко тикали часы. Я не знал, сколько они показывают времени. Они только отсчитывали свои тик-таки. И с каждой минутой приближали нас к тому моменту, когда можно будет вылезти на поверхность. А значит, часы были нашими союзниками, но я уже начинал их ненавидеть. С каждой минутой все сильнее и сильнее. Они начинали действовать мне на нервы.
Я начал считать. До миллиона. До двух миллионов. До трех. Но над самым ухом тикали часы. И я никак не мог ни на чем сосредоточиться. Я никак не мог превратиться в песок. Я начинал злиться. А потом пришло какое-то отупение. Я начинал превращаться в часы. Я был Тик. Я был Так. Так-Тик. Нет, я был Тик-Так. Или Так-Тик?
К рассвету на поверхности небольшая песчаная буря стерла все наши следы. Мне невольно подумалось, что нас никто не найдет. Никогда больше не найдет. А мы так и останемся песком. Навсегда останемся песком.
В дыхательную трубку постоянно набивался песок. Он скрипел на зубах, лез в глаза, разрывал легкие. И только эта боль не давала окончательно сойти с ума. А рядом с головой тихонечко тикали часы. Мне казалось, что их слышно на сотни верст вокруг. Слышно во всей вселенной. В голове моей набатным колоколом звенели эти тихие «тик-таки». Они звенели и после того, как часы остановились. Вот только я не знаю, как быстро я это заметил. Через час? Через два часа? Не знаю. Но когда до меня дошло, что вокруг стало тихо, я еще несколько минут пролежал неподвижно. И только после этого выполз из своей могилы. Размотал тряпки. И закашлялся. В горле был песок. Легкие превратились в наждак. Каждый вдох отзывался резкой болью. И это называется жизнью?! Скорее, жизнь закончилась. Мы попали в ад.
