— Каким бы ваш ответ ни был, — мужественно шел до конца фон Риттер, — он останется между нами. Главное, чтобы вы произнесли то, в чем уверены, что для вас очевидно.
— Лишили, — так же просто, без обиняков, ответил Крайз.
Их взгляды скрестились и застыли. Это были взгляды заговорщиков, которые поняли, что переступили «черту невозврата», за которой все мосты можно считать сожженными.
— То есть все-таки лишили? — притишил голос барон, словно опасался, что кто-то способен подслушать его в этом подземелье.
— И фюрер уже начинает понимать это, — четко отрубил Крайз. — Но... молитвами всех святых...
— А значит, мучительно пытается понять, что же произошло. Рассчитывая, что вы способны помочь ему докопаться до истины.
— Он пытается... Молитвами всех святых. Однако мы никогда не будем возвращаться к этому разговору.
— Никогда, — клятвенно заверил его бригаденфюрер, понимая, насколько подобные беседы опасны для них обоих. Кто и каким бы образом ни лишал фюрера его астральной силы, и какие бы сокрушительные неудачи ни подстерегали его на фронтах, он все еще остается фюрером, а значит, у него всегда будет хватать власти, чтобы расправиться с любым неугодным ему генералом. — Впредь — никогда, — тотчас же уточнил барон, давая понять, что не намерен прерывать очень важный для себя разговор.
— Так будет порядочно по отношению к фюреру.
— Полностью с вами согласен. С одним условием: как-нибудь мы сядем вместе, и вы посвятите меня во все свои тайны и возможности. С гарантией, что сведения эти я никому не передам.
— Молитвами всех святых, барон, — по-своему уводил бри-гаденфюрера от этой темы Фризское Чудовище. — Кажется, вы хотели выйти со мной на поверхность и пройтись по Черному Каньону?
— Именно эта мысль и посетила меня только что, — признался комендант. Другое дело, что он не был уверен, его ли это мысль, или же она была навеяна самим Крайзом.
— Фюреру захотелось того же, — воинственно рассмеялся-прокашлялся новообращенный эсэсовец, форму для которого еще не подыскали, поэтому он продолжал оставаться в каком-то странном френче, слегка напоминающем русскую гимнастерку Очевидно, потому, что и сшита она была здесь, в «Регенвурмлаге-ре», одним из бездарных портных-остарбайтеров.
— И все же, почему Гитлер заинтересовался этим Черным Каньоном? Кто посоветовал ему побывать там?
— Все просто: это я нашел его для фюрера.
— Вы?! Признайтесь, что это ваши фантазии, Крайз.
— Точно так же, как нашел ему место под Смоленском, для ставки «Беренхалле», и на франко-бельгийской границе, у городка Прюэ-де-Пеш, для ставки «Вольфсшлюхт»[34]. Ну и, конечно же, место для главной фронтовой ставки фюрера — «Вервольф», что в Украине, под Винницей.
— Неужели и для «Вервольфа» — тоже? — Фон Риттеру посчастливилось побывать в этой ставке, его откомандировывали туда для приобретения инженерного опыта по строительству и обустройству подземных сооружений.
С инженерной точки зрения никакого особого интереса это подземное бомбоубежище не представляло. Тем не менее барон гордился, что побывал в подземном кабинете фюрера и даже умудрился посидеть в кресле фюрера, за его рабочим столом.
— Мне понятны ваши чувства, — неожиданно ошарашил барона Крайз. — Побывать в ставке фюрера и даже посидеть за его письменным столом — такое дано не каждому полковнику СС.
— Но я не говорил вам об этом, — мгновенно набычился фон Риттер. — Я вообще ни с кем не вел беседы на эту тему, поскольку от меня потребовали совершенной секретности.
— Не волнуйтесь, вы здесь ни при чем, — едва заметно ухмыльнулся подобно Квазимодо начальник «Лаборатории призраков». — Вы пытались мужественно сохранить этот визит в тайне, но...
— Яснее, черт возьми, яснее, — отчаянно повертел головой комендант. — Хватит с меня ваших недомолвок!
— Когда меня провезли по Украине, — не стал ни в чем убеждать его Крайз, — я обнаружил три таких места. Но «Вервольф» показался наиболее... «сатанинским», что ли. Во всяком случае, там фюрер мог вступать в связь с Высшими Силами, не выходя из своего бункера, из своего подземного кабинета. Вторую ставку, названную «Тоннель» («Рере»), фюрер приказал расположить в горах западноукраинской Галиции? в Карпатах.
— Оказывается, есть и такая ставка? В украинских Карпатах? — вяло как-то удивился Овербек, теряя, после всего услышанного, способность вообще чему-либо удивляться.
— Кое-кто из сотрудников «Аненербе» пытался оспаривать мои предложения, ведь в то время я всего лишь только-только пришел в себя после ожогов и работал сотрудником секретной медико-психологической лаборатории того же университета, студентом которого когда-то являлся. Однако фюрер доверился именно мне.
Фон Риттер застыл, неотрывно глядя на Крайза. Просматривались в этом взгляде и в этом молчании и его первозданный, суеверный страх, и столь же первозданно суеверное преклонение перед Фризским Чудовищем.
* * *
Впрочем, долго биться над разгадкой того, почему фюрер остановился именно на кандидатуре Фризского Чудовища, коменданту не пришлось. Для барона не было секретом, что Крайз слыл представителем какого-то древнего рода фризских колдунов-заклинателей. Причем настолько древнего, что два предка Фридриха по отцовской линии удостоены были чести взойти в Нидерландах на костры инквизиции, а один, как утверждают, наиболее сильный, почти непревзойденный колдун из семейства Крайзов, до костра не дожил, поскольку был растерзан разъяренной толпой неблагодарных горожан, многие из которых сами ранее пользовались его предсказаниями и советами.
Но самое любопытное, что, отбиваясь от своих мучителей, колдун предрек им: «На седьмой день после моих похорон все вы отправитесь в ад вслед за мной!». И проклятие сбылось: буквально на третий день в городе вдруг возникла чума, хотя в окрестных городах ее вроде бы не было. А на седьмой день тела почти всех, кто расправлялся с ним и кто подстрекал к избиению, уже горели на чумных кострах.
Теперь уже никто не мог сказать, сколько в этих преданиях фризской старины правды, а сколько вымысла. Относительно же того, что произошло с самим Фридрихом, существовали две относительно правдивые версии, о которых сам он распространяться не желал.
По слухам, дошедшим до берлинской полиции, Фридрих не хотел предаваться чернокнижию, а поступил в университет и, получив диплом хирурга, занялся было медицинской практикой. Однако нашлись люди, которые такой отход от родовой традиции не одобряли. Решительно не одобряли. Вот тогда и состоялся на одном из островков Восточно-Фризского архипелага тайный совет колдунов, ведьм и прочей нечисти, который приговорил Крайза к ритуальному сожжению на кресте как сатаниста-отступника.
Несколько дней спустя агенты этого Ордена сатанистов выследили скрывавшегося Фридриха в одном из фризских поселков, похитили его и тайно увезли на малозаселенный островок, который издревле почитался их предками-коллегами как место шабашей. Там новоявленные инквизиторы привязали Крайза к кресту и уложили — лицом вниз — на костер.
От гибели его совершенно случайно спасли моряки пограничного катера, которые высадились неподалеку.
Почему они оказались там — неясно. То ли пограничники поначалу приняли странную группу людей на пустынном вечернем берегу за контрабандистов, то ли заподозрили что-то неладное, поскольку знали о мрачной славе этого клочка суши. Можно было предположить и так, что, дескать, катер пограничников направили к островку некие высшие силы, однако снисходить до этого фон Риттеру не хотелось.
...В реальности же Крайза спасло то, что, услышав его крики, пограничники выстрелами распугали разводивших костер колдунов, а сам казненный свалился вместе с крестом с вершины бурно разгоревшегося костра. Поэтому пострадали в основном нижняя часть его лица и часть груди.
— Так это вас следует считать истинным творцом, или, по крайней мере, крестным отцом «Вервольфа» и нескольких других ставок фюрера?! Да или нет? Вы это пытаетесь утверждать, унтерштурмфюрер?
— Я всегда утверждаю только то, что хочу утверждать, — пробубнил Крайз.
— Но почему именно вы? — вдруг притишил голос барон.
— До меня подобные места пыталась определить небольшая группа докторов наук, прорицателей из «Аненербе». Однако у них что-то не получалось, — спокойно, безинтонационно как-то объяснил Фризское Чудовище, — и тогда нашелся человек, который посоветовал фюреру обратиться ко мне. Кроме всего прочего, я должен был оценить на пригодность и те места, которые были избраны до меня.
— А вам не грустно от того, что Германия так никогда и не узнает о вашей роли и в этом выборе, и в сотворении самого «Вервольфа»? Что об этом не узнает мир.
— Весь порожденный человечеством мир — процедил Фризское Чудовище, — это всего лишь мир непогребенного природой скотомогильника.
