— Укрепись и посиди день-два. Возможна добыча.
— Полакомимся».
«156 137 МГц.
10.24.
Грузин — Бача.
— Нас зажимают. Нужна подмога, подмога, подмога.
— Идет «Шахид» на подмогу.
— Он — говно. Мне пришли «Бородача».
У меня, как представителя Главного разведуправления Генерального штаба, существовали точечные задания, о которых не всегда обязательно было знать даже в штабе группировки. Для них существовал вынырнувший из Москвы, словно черт из табакерки, капитан Иван Петров, чьи просьбы и рекомендации требовалось незамедлительно выполнять — и все, больше никаких вопросов. Потому для оперативной конспирации приходится читать практически все подряд. Голова вроде не забивалась, общая обстановка рисовалась более конкретно, но ведь не за этим меня сегодня так рано подняли с постели.
А вот, наконец, и то, что наверняка заинтересовало Москву, а значит, становится и моим кровным делом:
«154 112 МГц.
О5.52.
Акробат — Ястребу:
— Аллаху акбар. Сбор двадцать второго августа. Есть возможность накрыть всех сразу. Подтяни все свои группы, ударим один раз.
— Со мной не расплатились еще за подрыв комендатуры в мае.
— Деньги на подходе. А если накроем съезд, получим в два раза больше.
— Хорошо. Будем. Но насчет долга имей в виду. Мне моим бойцам тоже что-то платить надо».
Не успел поднять голову, как передо мной вырос майор с щеголеватыми тонкими усиками над еще более тонкими губами. Я его практически не замечал: сидел в углу офицер — и сидел, занимался своими бумажками. Но при этом, оказывается, тайно наблюдал за моими действиями, даже издали прекрасно ориентируясь в записях. И едва я дошел до нужной страницы и нужного места, мне поднесли на ладони-блюдечке с каемочкой аккуратных ногтей дополнительную информацию, о которой только хотел заикнуться:
«22 августа в Гудермесе запланировано проведение совещания с вновь избранными главами администраций районов республики и активистами из числа сторонников федеральной власти — всего около ста человек.
По последним разведданным, «Ястреб» способен собрать вокруг себя до ста боевиков, «Акробат» — до 120».
Майор стоял рядом, готовый предугадать мои новые желания, но он для меня умер. Для меня теперь важнее был календарь на стене с передвижным красным окошком. До цифры «22» оставалась еще целая строчка пустых квадратиков, и пока я разбрасывал по ним первичные мероприятия, глаз «замылился» и красное окошко легко и незаметно превратилось в черную траурную рамку. Что за ерунда? Чур, не нас! Встряхнулся, вернул цвета в подобающие им расцветки. Перевел взгляд на майора. Чтобы отвлечься, набрать дистанцию, издали оценить полученные сведения, попытался предугадать ему иную судьбу, ежели он не надел бы погоны. По всему выходило, что потерял он себя для театра или кино: женщин такой типаж сводит с ума. Еще один адъютант его превосходительства. Купался бы в славе и в будуарах у актрисочек, а он вот возится с всевозможными циркачами и пернатыми.
Майор, угадав, что думаю о нем, вопросительно изогнул тонкие, почти женские брови. Являя саму проницательность и насмехаясь над ролью, которую я попытался определить ему, сообщил:
— Я дал сведения о возможном нападении в штаб группировки. Там планируют отменить съезд в Гудермесе.
О, как я подскочил! Как уставился на майора с его дебильными ниточками поросячьих щетинок.
— Никаких отмен! — крикнул так, что за перегородкой подняли головы «слухачи». — У вас, товарищ майор, была одна задача — докладывать о «Ястребе» мне лично, а не в штаб группировки. Забыли? Так я могу напомнить.
Майор побагровел. Еще бы, выслушивать от капитана при подчиненных взбучку — не только усы зашевелятся. Но ответил хотя и сдержанно, но с вызовом:
— А у меня свое начальство есть.
Что? Нет, я не избаловался вниманием к своей персоне, а тем более не кичусь своим положением в группировке. Но есть задачи, в решение которых непозволительно вмешиваться никому. И за которые отвечаю лично я — своими погонами и своей совестью. Тем более за «Ястреба». Но тихо, тихо, надо успокоиться. Глубокий вдох…
— В ситуации с «Ястребом» и для вас, и для ваших полковников командир здесь я, капитан Петров, представитель Главного разведуправления Генерального штаба. Вопросы? — постарался как можно спокойнее донести до старшего по званию элементарную истину.
— А детишек тоже вы кормить будете? — продолжал багроветь майор.
— Каких детишек? — не понял я, но насторожился от возможного подвоха.
— Которые останутся сиротами. Если съезд накроют?
В моих руках трескается линейка, которой я выравнивал строчки в донесениях. Треск отрезвляет и меня, и противника. Глядим друг на друга, каждый уверенный в своей правоте. Майор — ладно, не знает всех моих полномочий, скорее всего, и в самом деле хотел как лучше, но я-то с чего взорвался? Из-за вчерашнего вечера с прапорщиком, подслушанного разговора подчиненных, общей усталости? Все нормально, все спокойно, все контролируемо. Спокойно уходим и делаем так, как надо, а не как показалось майору. Еще улыбнемся на прощание.
Мимо котельной, столовой с витающим вокруг нее запахом свежего хлеба, мимо Военторга, через плац — обратно в люлю. Досыпать. В армии думать и надевать портянки надо на свежую голову.
3.
— Товарищ капитан, вас ждет женщина.
Меня в принципе никто нигде не должен ждать, так как я и только я самолично вызываю нужных мне людей. Сегодня такой потребности не испытывал, а к женскому полу — вдвойне, особенно после вчерашнего фиаско. По большому счету, мое пребывание на Северном Кавказе — инкогнито, так что ожидающая у часового женщина — полный бред.
О чем и собираюсь сказать посыльному — сержанту с шелухой от семечек на плече. Кулек наверняка прячет за спиной. Но где он берет такие вкусные?
— Она спросила капитана Петрова, — не пожелал сойти за дурочка сержант. — Тигрыча. Бауди сказал: по звериной части — вас искать.
— Бауди!
Чеченец поднял голову от столика, на котором усиленно рассматривал карту. Демонстративно приложил ладонь к бровям, стараясь рассмотреть против солнца, кто это его зовет. Распознал, понял мое недоумение, напел со страшным акцентом:
— У бэлой рэчэньки…
Что? Прапорщик из «Фламинго»? Но откуда узнала, где я обитаю? И что надо?
— Во-первых, реченька синяя, — указал я вновь уткнувшемуся в карту Бауди. — А во-вторых…
— Во-вторых, иди, — прервал мою демагогию разведчик. — Ай, если бы ко мне пришла такая женщина!
Разминая спину, развернул плечи. Чмокнул кончики пальцев. Мечтательно закатил глаза. На худощавом лице, только недавно освобожденном от бороды, поселилось умиротворение. Пора парня женить, война подвинется и подождет.
— Мне идти? — лениво поинтересовался сержант.
— Стоять! — привел я его в чувство едва не криком. — Руки по швам!
Посыльный машинально выполняет команду, но я отдал ее всего лишь по двум причинам: скрыть свое смущение и забрать семечки. Вырываю из цепких пальцев сержанта бумажную закрутку и кивком головы отправляю прочь.
Все еще сдерживая непонятное волнение от известия, показательно расставляя события по значимости и тем самым демонстрируя полное равнодушие к посетительнице, прохожу к напарнику. Подаю донесение. Бауди читает, начинает выпрямляться. С надеждой смотрит на меня.
Год назад «Ястреб», тогда только-только набирающий вес полевой командир, пришел в его родное селение. Собственно, объектом боевиков стала строящаяся школа, в которой директором был отец Бауди. Дети потом рассказали: всех выгнали из классов, а директора подвели к строящейся стене и начали закладывать кирпичом…
Месяца три назад «Ястреб» попал в список ГРУ как лидер, самолично убивающий пленных и потому подлежащий уничтожению. Здесь как раз мои интересы и сошлись с кровной местью Бауди, в одиночку рыскающим по ущельям в поисках убийцы отца. Сошлись и переплелись настолько, что в ожидании «Ястреба» завалили еще несколько главарей. За них награды давали, но мы ждали, когда защелкает где-нибудь клювом основной объект.
Защелкал. Теперь дело за малым. За нами…
— Иди, — повторил свой совет Бауди, но я понимаю, что это уже просьба оставить его одного наедине с донесением, где фигурирует его личный враг.
— Буди лейтенантов. И на физзарядку, — не позволяю ему отрешиться от действительности.
— Ай, дождь собирается.
— В разведке нет погоды. Только боевое задание, — иносказательно подтверждаю я свое решение на проведение «зачистки» «Ястреба».
Бауди оказался прав — меня ждала танцовщица. В той же пятнистой полевой форме — впрочем, а какая могла быть иная? — ускользнувшая вчера вечером партнерша прохаживалась у бетонного забора, по загривку которого вихрами клубилась колючая проволока. Не играла музыка, вместо кафешного полумрака светило солнце, которое не прятало морщин, давно выветрились и мои наградные сто пятьдесят, а главное, она не танцевала, — и я увидел совершенно иную женщину. Ни надменности, ни превосходства, ни очарования. С чего это мы вчера все переполошились? Похожа на десятки прапорщиц, ежедневно мелькающих перед глазами. Ее предназначение, если желает выделиться в общей массе — это в самом деле танцевать, танцевать и танцевать.
