— Я все это знаю, Лотта, — Курт задумчиво смотрел на сцену, на которой Маренн де Монморанси под аплодисменты зала шла получать свою награду. — Я все знаю, дорогая. Но чувствую, я на верном пути. Я все равно докажу.
Он доказал. Только никогда уже не узнал об этом.
В своей лауреатской речи, обращаясь к жюри, коллегам, журналистам, ко всем, кто слышал ее в этот день, Маренн фон Кобург де Монморанси сказала:
«Я посвящаю эту награду своим учителям, тем, кто воспитал меня и дал мне знание. Я посвящаю ее своей стране, моей прекрасной и многострадальной Франции. Я посвящаю ее моему рано умершему отцу и безвременно погибшему мужу. Я посвящаю ее всем тем, кто в трудные годы последней войны помог мне выжить и дойти до сегодняшнего дня.
Я прожила долгую жизнь, я видела газовые атаки Первой мировой и газовые камеры Второй. Но несмотря на это, я верю в Человека, верю в его разум, в его способность выстоять и достичь истины.
Изучая человеческий мозг и основы его функционирования, я открыла для себя, что нет более совершенного творения в природе. Возможности его безграничны, в нем заключено бессмертие человеческой души, божественная искра и вечное стремление к добру.
Я посвящаю эту премию Человеку, в сложнейших перипетиях судьбы, превозмогая усталость, отчаяние и боль, идущего к свету истины. А истина и есть Бог. Бог в каждом из нас, ибо каждому дана свыше частица божественной материи, которая роднит нас с космосом».
В аэропорту Парижа Маренн встречал сам президент Франции. В ее честь звучал национальный гимн, тысячи французов приветствовали ее аплодисментами и бросали к ее ногам цветы, когда она шла по Елиссейским Полям, сверкая бриллиантами и изумрудами и небрежно волоча по земле чернобурые меха. В тот день она была героиней Франции. По ковру из цветов, под крики «Vive la France!» дочь герцога де Монморанси прошла от площади Этуаль к Дому инвалидов, чтобы поклониться праху самого великого француза, ее любимого героя Наполеона Бонапарта. Но только ли ему?
— В Доме инвалидов похоронен маршал Фош, — в памяти Курта вновь всплыли строки из книги английского разведчика: «О своем отце мадам Z сказала: мой отец был генералом, он выиграл Первую мировую войну».
Причитающуюся ей как обладателю премии сумму Маренн де Монморанси передала в созданный ею благотворительный фонд солдат-инвалидов Первой и Второй мировых войн.
Спустя десятилетия после окончания войны единая Германия вновь стала реальностью. Реальностью стала и встреча, казалось бы, невозможная раньше. На ступенях восстановленного Рейхстага в самом центре единого Берлина Лотта Вайслог ожидала человека, которого никто не видел вот уже более сорока лет.
О нем писали, его искали, однако с 1946 года, когда ожидавший суда в американском плену штандартенфюрер СС и СД Альфред Науйокс исчез из спецлагеря для военнопленных в самый разгар Нюрнбергского процесса, его почти никто не видел, и даже пронырливые журналисты, писавшие о сбежавших нацистах, не имели сведений о нем.
Науйокс как в воду канул. Он не открыл ни одной фирмы, не фотографировался с южноамериканскими диктаторами, никому не давал ни советов, ни интервью, не фигурировал ни в одном репортаже о неонацистах, не попался ни на одной провокации, не бился за «четвертый рейх» в рядах организации ОДЕССА[2] — во всяком случае открыто, — и за исключением протокола своих показаний на допросе американского военного следователя, опубликованных после завершения Нюрнбергского процесса, не оставил никаких воспоминаний о себе и о своей деятельности. Он просто исчез. Бесследно и, казалось бы, навсегда.
Историки и журналисты писали о нем мало. В основном как о «специалисте по особым заданиям, замешанном в ряде шпионско-диверсионных дел», называя «авантюристом типа Скорцени». Сведения же, полученные о нем из архивов, казались весьма поверхностными. Было известно, что штандартенфюрер СС Альфред-Гельмут Науйокс происходил из небогатой семьи. По некоторым данным, он даже учился в Кильском университете инженерному делу, по другим источникам, и вовсе никакого образования не имел, работал механиком в Кильском порту и среди докеров благодаря острому языку стал весьма известным человеком.
Там он и познакомился с будущим шефом СД Гейдрихом и в 1931 году вступил в СС. В Шестом управлении Вальтера Шелленберга Альфред Науйокс возглавлял группу Y1-F, занимавшуюся изготовлением различных технических средств, в том числе фальшивых банкнот и документов, необходимых для Управления.
Великолепный спортсмен — боксер, легкоатлет, теннисист. Чемпион Берлинской Олимпиады, многократный чемпион Берлина, один из лучших стрелков в СС. Он был высок ростом, прекрасно сложен, и судя по фотографиям времен войны, мог служить образцом нордической красоты, пропагандируемой Геббельсом: белокурый, с насмешливым взглядом светлых глаз. Его независимый, ироничный нрав снискал ему известность среди сослуживцев.
Альфред Науйокс нередко бывал невыдержан и даже язвительно резок в суждениях. Эта черта характера едва не стоила ему карьеры, так как послужила основной причиной его конфликта с Гейдрихом, и только вмешательство Гиммлера спасло полковника от разжалования и отправки на Восточный фронт. Однако из Берлина его удалили. .
Но, опять-таки по другим данным, он все же успел отличиться на Востоке в дивизии СС и даже был там ранен, после чего оказался в Бельгии. Позднее, после смерти Гейдриха, Шелленберг вернул Науйокса в Берлин на прежнюю должность. Говорили, что Науйокс не простил Гейдриха. Однако доказательств к его причастности к покушению на шефа СД не обнаружилось.
В 1940 году Альфред Науйокс вместе с Вальтером Шелленбергом принимал участие в похищении двух английских агентов из нейтральной тогда Голландии и до самого конца войны разъезжал по Берлину в «трофейном» «бьюике», захваченном во время этой операции. Он был одним из центральных участников операций «Бернхард» и «Огненная земля». Под его непосредственным руководством были изготовлены десятки и сотни тысяч фальшивых долларовых купюр и фунтов стерлингов, поддельные знаки на которых не могли распознать даже швейцарские банки. Эти «вливания» сразу после окончания войны значительно подорвали экономику США и Великобритании.
В тех же лабораториях изготовлялись и десятки фальшивых документов, всевозможные справки и разрешения за подписью командования союзных войск, с которыми многие нацистские бонзы и сослуживцы штандартенфюрера Науйокса успешно скрывались в послевоенном мире.
Альфред Науйокс был награжден высшими орденами рейха. Из его личной жизни было известно, что около двадцати лет он жил с женщиной, которую называл своей женой. Она погибла под обломками дома во время бомбардировки в апреле 1945 года.
Но в историю Второй мировой войны штандартенфюрер Науйокс вошел как главный организатор и исполнитель операции «Гиммлер» в Гляйвице. В ночь на 1 сентября 1939 года ему дано было исполнить поистине историческую миссию. Альфред Науйокс развязал Вторую мировую войну. В начале 1943 года, он, смеясь, говорил своей жене: «Не знаю, как остальные, но мы — я, Манштейн и фюрер, — мы уже в истории», имея в виду, конечно, Гляйвиц.
Добиться встречи с Альфредом Науйоксом поначалу представлялось Лотте делом абсолютно невозможным. Она знала, что незадолго до своей гибели Курт пытался устроить такое свидание, чтобы представить бывшему штандартенфюреру собранные им за годы материалы, компрометирующие герцогиню Маренн фон Кобург, и потребовать в обмен на молчание ключ от «сейфа» Топлицзее. Точнее, Лотта догадывалась о том, что ее муж предпринимал такую попытку, — в последнее время они редко разговаривали. Курт предпочитал жить отдельно и скрывал от жены свою работу: По каким каналам он действовал, Лотта не знала, и в документах, оставшихся после смерти мужа, никаких намеков на то не нашла. Единственное, в чем она была уверена: Курт добился, чтобы его информация достигла ушей главаря неонацистской организации ОДЕССА. Иначе снайпер бы не выстрелил. Вполне возможно, что Альфред Науйокс и согласился встретиться с
Куртом в Вене недалеко от места, где был похоронен его давний друг и соратник, — вместо него туда и явился снайпер, чтобы выполнить приказ бывшего эсэсовца.
Преодолев первые месяцы отчаяния, когда после гибели мужа мир казался ей враждебным и пустым, Лотта заставила себя войти в квартиру, которую муж снимал много лет для работы и где практически дневал и ночевал в последние годы. Про себя она ожидала, что квартира окажется пуста: те, кто убил Курта, наверняка позаботятся о том, чтобы изъять собранные им документы, хотя самое важное, она знала, он не хранил в офисе, предпочитая надежность банковских сейфов. Но как ни странно, квартирой никто не интересовался. Никто не попытался проникнуть в нее, произвести обыск, никто не звонил Лотте и не шантажировал ее с целью выманить материалы. Только один выстрел — и все затихло.
