Еще на подступах к Вене я побывал на одном таком подземном заводе, уже разрушенном.
Зловещее зрелище, доложу я вам! Над входом был поставлен разбитый немецкий самолет — в целях камуфляжа. Под его шасси находилась хорошо замаскированная узкая лестница с обвалившимися ступенями.
А там, на глубине 10 или 15 метров, — цеха с оборудованием (его не успели вывезти). И на всем — толстый слой пыли, а также глыбы обвалившегося бетонного потолка.
Рассказывали, что на этом подземном заводе работали русские военнопленные — без всякой надежды выйти когда-нибудь отсюда. А вырабатывали здесь какие-то очень важные детали для ракет «фау».
Вся Южная Австрия будто бы тайно занималась изготовлением этих деталей.
Быть может, делали это и на сверхсекретном объекте чрезвычайной важности вблизи Штернбурга?..»
Не давать дороги никому!
(Продолжение письма)
«Станция и город Иехларн были заняты нами в 18:00, а город Эрлауф — в 13:10.
Вдоль шоссе, начиная от населенного пункта Ординг до города Эрлауф я дальше до Амштеттена, тянулась сплошная колонна немецких автомашин, обозов и пехоты со своими штабами и тылами.
Все это скопище техники дивизион мял гусеницами, а гитлеровцев расстреливал с ходу, основную же массу людей вынуждал бросать оружие и поворачивал назад, направляя на восток, так как я не имел возможности сопровождать пленных конвоирами.
С ходу мы выбили немцев из населенных пунктов Миттерндорф, Кольм, Лайк, Таллинг, Зарлинг, Бернинг и ворвались в Кеммельсбах.
На станции Кеммельсбах была пробка. Железнодорожные составы теснились на путях. Завидев нас, немцы выскакивали из эшелонов и в панике бросались в лес, причем мы видели среди них много офицеров, до полковника включительно.
Должен отметить, что над нами до подхода к Амштеттену дважды проходили наши самолеты, которые бомбили отступающие колонны противника. Волей-неволей пришлось разделить с немцами опасность воздушного нападения, но, к счастью, все обошлось благополучно: мы не потеряли ни одного человека.
Уже на подступах к Амштеттену, разгромив очередную колонну и выйдя на пустой отрезок шоссе, мы заметили, что по параллельной дороге справа от нас движется на запад большая механизированная колонна немцев. В колонне было много танков, которые шли вперемежку с автомашинами и бронетранспортерами, облепленными пехотой. Некоторые автомашины и тягачи тащили артиллерию.
Резко убавив скорость и не останавливая своего командирского танка (после Мелька я пересел в танк), я передал по рации: «Командирам слушать мои приказ!» Когда все боевые машины подтянулись и замедлили ход, я отдал приказ примерно следующего содержания: справа от нас большая колонна немцев. Задача: на предельной скорости идти на сближение. Дистанция — 20 метров. Всем повторять мой маневр! Огонь вести только по танкам, не сходя с шоссе. Экипажам соблюдать маскировку. Полный вперед!
Другого выхода у нас не было. Столкновение с колонной противника я считал неизбежным, ибо наши пути через 2–3 километра должны были сойтись. Остановиться и пропустить немцев, а потом пристроиться к ним в хвост было бы тоже неосторожно. Немцы успели бы сразу развернуться. А ведь в тылу у нас также были немецкие части. Малейшая задержка — и они могли подоспеть, что было крайне нежелательно.
Видя в нашей колонне много своей техники, немцы пока что принимали нас за своих. Этим надо было воспользоваться. Я решил сблизиться с ними на большой скорости, потом внезапным ударом во фланг разгромить идущую рядом вражескую колонну и убрать ее со своего пути.
Как только мы увеличили скорость, немцы, принимая нас по-прежнему за своих, тоже увеличили скорость, не желая уступать дороги.
Колонны уже сближались, а немцы все еще не распознали нас. В голове их колонны шел средний танк, на котором солдаты висели как груши на дереве или, лучше сказать, как пассажиры на подножке трамвая в часы «пик». За танком двигались две или три машины с пушками, потом несколько бронетранспортеров с пехотой, опять танк или два.
Когда мой танк поравнялся с немецким головным танком и расстояние между нами не превышало 150 метров, я, высунувшись из башни, подал рукой знак: убавить скорость! В ту же секунду водитель развернул мой танк на 90 градусов вправо и остановил его. Все боевые машины повторили этот маневр. С моего танка раздался выстрел, и тотчас же удесятеренным эхом прозвучал залп из всех орудий дивизиона.
В колонне немцев произошел неописуемый переполох. Пехоту с танков и бронетранспортеров как ветром сдуло. Головной немецкий танк, вместо того чтобы открыть по нас ответный огонь, круто развернулся и пошел в обратном направлении, давя свои же машины. Из-за этого колонна противника остановилась, многие танки и бронетранспортеры повторили маневр головного танка, пытаясь спастись бегством. Наши снаряды настигали и останавливали их. Некоторые машины попали в кювет и перевернулись.
В течение нескольких минут колонна противника приобрела жалкий вид и уже не представляла для нас никакой угрозы. Немцы даже не сделали ни одного ответного выстрела, настолько неожиданным для них было наше нападение.
(Считаю нужным подчеркнуть, что дело, как я понимаю, было не только в неожиданности нападения, но главным образом в общей деморализации когда-то очень дисциплинированных и боеспособных немецких войск. Но, пройдя в последний день войны более 80 километров по тылам противника, я был поражен, как много войск и первоклассной военной техники еще сохранилось у гитлеровцев.)
Бросив в таком плачевном виде колонну, мы устремились вперед. Очень быстрое, без задержек движение — в этом был единственный мой шанс!
После стычки с параллельной колонной я начал непрерывно получать по рации доклады от командиров машин: «Снаряды на исходе». Пришлось отдать приказ: «Ни по каким целям без моей команды не стрелять!»
И вот, пройдя последний небольшой населенный пункт, мы в дымке впереди увидели очертания города Амштеттена».
«Жив или мертв?»
(Продолжение письма)
«До сих пор я ждал, что меня вот-вот нагонит танковый корпус, но, подступив к Амштеттену и наблюдая в пути, как стягиваются сюда немецкие войска, я потерял надежду на быстрый его подход. Неужели немцы сумели так плотно закрыть пробитую нами брешь, что даже целый танковый корпус при поддержке тяжелого самоходного полка до сих пор не может к нам пробиться?
Боеприпасы и горючее на исходе, люди измучены, со вчерашнего вечера без сна. А впереди большой город, забитый войсками и, вероятно, тщательно подготовленный к обороне.
Мысли мои были прерваны появлением наших самолетов. Их было четыре десятка. Они делали боевой разворот. Еще нельзя было понять, что готовятся бомбить: город или колонны, идущие к городу?
Я остановил свой дивизион, осматриваясь по сторонам: куда бы его укрыть от самолетов? Ни леса, ни подходящего населенного пункта нигде нет, лишь открытые поля кругом.
Самолеты, однако, начали пикировать не на шоссе, а на город. Минут 5 или 10 я стоял в раздумье, наблюдая, как наши бомбят город. Экипажи не спускали с меня глаз, ожидая, какое решение я приму. Мои танкисты и артиллеристы хорошо понимали сложившуюся острую ситуацию.
Но они еще не знали о сверхсекретном военном объекте, который находился в глубине немецкого тыла вблизи Амштеттена. Об этом согласно данным указаниям я сообщил только своему заместителю.
Говоря откровенно, мне было жаль, что наши самолеты не разбомбили объект. Стоило бы разбомбить его — и дело с концом!
«Но тогда тайна осталась бы нераскрытой, — подумал я. — Исчезла бы заодно с объектом вся аппаратура и документация, а также погиб бы и наш разведчик, каким-то чудом проникший на сверхсекретный объект.
Хотя, быть может, его давно нет?
Жив наш разведчик или уже мертв?..»
2. «Этот годится, пожалуй…»
Вопрос «жив или мертв?» возник раньше, гораздо раньше — не 8 мая, а еще 13 апреля.
— Мертв, — внятно сказали над Колесниковым.
Как? Он мертв? Не может быть!
Он открыл глаза.
Над ним нависает грязно-серый свод. Значит, лежит навзничь. Правильно! Спиной он ощутил что-то твердое. Привязан к скамье! По лицу и по груди его стекает вода. Почему? Облили водой. После пыток приводят в чувство.
Ему представилось, что сейчас еще март, только что проведен десант в Эстергом-Тат.
Он не был среди десантников. Сидя неподвижно в шлюпке у берега, накрывшись с головой плащ-палаткой, подсвечивал сигнальным фонарем проходившим мимо бронекатерам. Десант был высажен благополучно и уже дрался с немцами, удерживая захваченный на берегу Дуная тактически очень важный плацдарм. Бронекатера возвращались «налегке» в Вышеград мимо Эстергома.
