Через сорок минут оставшиеся в лагере услышали отдаленную перестрелку. Макс кинулся к командиру: «Выручать надо!». Тот ответил: «Это не по нашим». Но «Бэтман» больше не выходил на связь. Прошел час. Макс с Валентином снова бросились к командиру: «Искать надо!». Дали БТР, БМП. Друг Сашки Леонова («Бэтмана») поехал с уфимцами — собровцами на БТРе. Проверили КПВТ (башенный пулемет) — заклинен, связь не работает. Мы вэвэшникам кричим: «Не отрывайтесь!». Где там…
Пока ехали, вторая группа разведки (на БМП) нарвалась на «ГАЗ-53»: полный кузов людей, все из кузова в стороны. Пожалели их, гадов, думали — мирные жители.
Мы же на БТРе встретили боевика на мотоцикле с люлькой. Тот, как нас увидел, выхватил автомат, а мы по нему с брони. В мотоциклетной люльке «Муху» (ручной одноразовый гранатомет) нашли.
Потом нарвались на «лежанки» — что-то вроде мирного места: загон для скота, овцы, куры. «Духи» навоюются и приходят сюда на отдых, режут баранов. И обратно в зеленку.
Влетаем на БТРе на высотку, оглядываемся. Смотрим, за нами внизу БМП забуксовала. Нам рукой машут. Глядим, БМП вроде разворачивается за нами следом. Прокрутилась и как рванет обратно на базу. Что такое? И все быстрее от нас, мы за ними не успеваем. Женьке — другу «Бэтмана» — спасибо! Младшему лейтенанту, инструктору глубинной разведки, спецу с ВВ. Он рычагами нормально работал. Пока летели за БМП, нарвались на засаду, две «Мухи» хлопнули по нам, не попали. Мы как могли отстреливались, по лесу шли на скорости 80 км. Макс между люками на броне катался и садил во все стороны. У него под коленкой теперь осколок сидит. Отбились от «духов».
Первую засаду мы проскочили. Вылетаем на пригорочек, с пригорка вниз поляна, на ней горит БМП. Семь человек горят! А пацаны с такой надеждой на наш БТР глядели. Ведь мы спецыофицеры, а им по 18–19 лет.
Только мы вперед, как дали нам с «Мухи» в лоб. Наш БТР на пять метров назад. Подбили. Макс башню крутит, а КПВТ заклинен. Женька за шлем, помощи просить, а связи нет. Мы свои «Мухи» вытащили, взялись за «Шмели», а Женька: «Не надо, своих пожжем».
Флюр (имя) — через дорогу лежит открытый. На наших глазах еще три «Мухи» в БМП попали. Флюр кричит: «Еще попали! Еще раз попали!». Мы с Женькой из-за БТРа выскочили, как дали из «Мухи», врезали по их скоплению, потому как там замолчали.
А остальные боевики на нас перекинулись. Меня из «Мухи» контузило, опалило. БМП горит, никаких признаков жизни. Женька кричит: «Отходим! Мы по два рожка патронов имеем!». Нас ушло пятеро. Уходили вниз по «зеленке». Они гнали нас четыре часа, но особо высовываться боялись. Тыкались по кустам. А мы их встречали.
В голове: «Уходим. Сообщить надо». Оторвались. Возле дороги выскочили на «Жигуль».
Кто-то из местной чеченской администрации с бабами отдыхал. Вытряхнули их из машины. Мы из них никого не тронули. Двух ребят с ними оставили, чтобы поклепов не было. И на чеченской машине в бригаду скорее — в мотопехоту. Они нас как увидели!.. Влетает с картой один вэвээшник, кричит: «Для вас два танка готовы и три БМП с полным составом». Мы: «Вперед!» А командование: «Отставить!».
На следующий день пришел с Гудермеса наш собровский БТР «Кешка». Забрал нас троих к себе на базу, дозарядились. И 23-го в Пасху опять на высотку, где братаны остались. Пошли с девяти утра. Собровцы: Макс, Дима и капитан. Думали, нормально будет. С ними еще тридцать спецназовцев внутренних войск. И снова засада! Один БТР, одна БМП сгорели. Командира спецназа убило, командира разведки ранило. Макс их перевязывал.
Мы отрыли окопы. «Духи», выходя на нашу частоту, кричали:
— Русские, если мужики, вставайте!
Мы им в ответ:
— Готовы! Давайте сюда, шакалы!
Вэвээшники — мальчишки по восемнадцать лет, но какие классные это бойцы! У каждого из нас была и есть своя подписанная граната. Никто в плен бы не сдался.
Они лезут, а мы их е…м!
Нам свои по рации: «Только, парни, не суйтесь! Берегите людей! Вы окружены. К вам десантура пробиться не может. Заминированы подходы. Мотопехота тоже не может. Держитесь!». А боеприпасов ноль. На БМП по одному боекомплекту. Тут, спасибо им, вертушки подходят. Четыре борта. Мы себя дымами обозначили. Как они сверху п… Вот тогда мы узнали, сколько их, чеченцев, против нас стояло. Весь лес отсалютовал, словно взорвался!
«Духи» тоже дымы пустили и к нашим окопам жмутся, чтобы от вертушек уйти. Спасаться лезут, а мы их встречаем. Как они, родные наши вертушечки, работали! Поддержали нас. Под таким плотным огнем…
Тут и десантура из Псковской дивизии к нам на выручку прорвалась. Первым пробился полковник с Башкирии: не то он родом из наших мест, не то в Уфе образование получал. Спасибо ему!
Пришла команда: «Сворачиваться и уходить на броне». Олежка — собровец — кричит: «Куда, ребята? Прикроем ВВ!». Мы: Макс, Дима, Олежка, на последнем БТРе ушли. Прорвались.
Приходим мы на броне в Гудермес, а там «духи» комендатуру атаковали. Ну, мы им все вместе ответили.
Двадцать второго апреля под Аллероем, попав в засаду, в первой разведке с «Бэтманом» полегли офицеры из уфимского СОБРа: лейтенант Ситдиков Роберт, лейтенант Чурин Сергей, младший лейтенант Щекатуров Андрей, старший лейтенант Дементов Дмитрий, капитан Соколов Анатолий, лейтенант Вереденко Станислав.
Стаса и сегодня, 26 апреля, мы достать еще не смогли. Мы «духам» позволяем забрать свои трупы, а они нет…
«Одоновцы» (ВВ) за наших парней пятнадцать своих положили. У всех наших погибших семьи. У Стаса жена вот-вот родит. У Роберта трое детей, у других тоже по двое, по трое.
Нас, собровцев, было двадцать, на сегодняшний день в живых четырнадцать. В наличии одиннадцать. Трое уехали сопровождать погибших в Уфу. Погибшим собровцам — каждому в обязательном порядке — «духи» размозжили голову.
Макс из двух окружений вышел, имеет за плечами городской бой. Из четырнадцати живых у троих теперь самый большой боевой опыт. Никто из нас, поклялись, отсюда, из Чечни, теперь не уйдет. Отработаем сверх положенного.
Положили мы «духов» за 22-е и 23-е до ядреной матери. Когда мы обнаружили наш БТР, подбитый двадцать второго апреля, в нем лежало десять духовских трупов, это мы их побили. «Духи» закинули тела в наш БТР, чтобы зверье не пожрало. А насто было всего ничего.
О численности поконкретнее. Поддержала нас бригада ВВ. А в ней по личному составу и батальона не наберется. Нас, собровцев и спецназовцев из ВВ, было всего ничего — сводное соединение. Но мы дудаевским «духам» вломили. Вот такие наши пасхальные праздники.
Чеченцы активизировались. Кричат, чтобы с 1 по 9 мая по всей Чечне гражданские лица сидели дома и не высовывались.
И еще… Генерал один приезжал из Питера, с местным чеченским префектом четыре дня пьянствовал, а потом ближе к 22-му префект с личной охраной в наше расположение заявился, мы его выставили. Тогда префект побежал к генералу с жалобой: дескать, уфимский СОБР — хамы!
Генерал этот приезжал отличиться. Он и отличился. Приказал снять блокпосты, отменил пропускной режим. В Гудермес бандиты входили без оружия, поодиночке, оружие у них было на сохранности в городе.
Генерал пропьянствовал четыре дня. Таким образом он участвовал в некоем миролюбивом процессе, а окна в месте его ночевки были закрыты бронежилетами, которые он забрал у одоновцев.
Мы подшутили над ним. Показали коробку из-под противогаза, сказав: «Товарищ генерал, мина». Он с пяти метров расстрелял её. А потом объяснил собутыльнику: «Асхад! Вот это взрыватель». Уголь в противогазе генерал обозвал взрывчатым веществом.
В «зеленке» против нас работают и чеченцы, и наемники — все с боевым опытом. Воевать умеют, экипированы — нам бы так. Сегодня места особого накопления бандитов — это населенные пункты Центорой, Аллерой, поселок Новогрозненский.
Когда мы уходили из Новогрозненского, «духи», только-только вышедшие из боя, стояли и улыбались. А у нас приказ: «Не стрелять!».
На русскую Пасху у них была задумка простая. Отрезать внутренние войска на высотке, окружить, уничтожить. Потом ударить по гудермесской комендатуре. А почему нет? Комендантского часа для чеченцев нет, это мы, русаки, с семи вечера не показываемся на улице.
На Пасху чеченцы везде вели активные действия. В Гудермесе их снайпер, пока его не обнаружили, полдня вкладывал из окошка, потом его свалили из БМП, и остальные полдня он провисел, голова и руки наружу.
Они активизировались повсюду. Идет ввод бандгрупп в Грозный, Шали, Гудермес, Аргун.
Купить нас, офицеров СОБРа, нельзя. Мы, офицеры, не продаемся. А вот продать нас уже продали. Идет война на наше истребление. А мы, в силу всяких причин, переговорных процессов, связаны по рукам и ногам — и не отвечаем врагу в полную силу.
Уезжать отсюда мы, собровцы, не намерены. Разве что женам и детям на короткое время покажемся. Пусть нас научат воевать в горах. Мы готовы к работе. Мы рвемся в дело.
