– Он у меня одними леденцами питается, – усмехнулся Воронов.
– Что ж, – одобрил комиссар, – леденцы тоже дело не зряшное. – Он достал зажигалку, поднес ее к папиросе. Затяжку сделал глубокую, жадную. Потом внимательно прочитал их командировочные предписания и на уголке каждого сделал косую пометку: «Капитану Петельникову. Зачислить в штат». – Формальности, как говорится, соблюдены, – улыбнулся он. – Вернется со старта начальник штаба, вас разместит и поставит на довольствие, а теперь поговорим по существу.
Однако вновь затрезвонил телефон, и комиссар снял трубку:
– Старший политрук Румянцев у аппарата. – Его полное лицо с глубокими складками в углах рта сделалось напряженным. – Слушаю вас, товарищ Второй. Майор Хатнянский уже более десяти минут в воздухе. Вероятно, подходит к линии фронта. Что, что? Какие американцы? Да, понимаю. Нет, не приходилось. Никогда еще не приходилось. Не беспокойтесь, товарищ Второй. Лицом в грязь не ударим.
Румянцев отошел от телефона и растворил дверь во вторую половину землянки, отделенную от первой перегородкой из неотесанных досок. Там были устроены двухэтажные нары, и на них в полумраке дремало несколько человек. Стояла невесть как попавшая сюда школьная парта, за ней четыре летчика в легких темно-синих комбинезонах ожесточенно резались в домино. Неярко горела «летучая мышь». Полосы бледно-желтого света вырывали из темноты кусок стены с наклеенным на него плакатом: простоволосая женщина с сухими от горя глазами прижимала к груди беззащитного ребенка и рукой указывала вперед. «Воин, отомсти!» – требовала она.
– А ну-ка, гренадеры, – повелительно, хотя и с добродушным смешком, произнес Румянцев, – всем до единого подъем. Срочно причесаться, застегнуться на все пуговицы, заправиться.
– Что за парад предстоит, товарищ комиссар? – сонно спросил с верхних нар большой, грузный летчик.
– Берите выше, капитан Боркун! Не парад, а целый дипломатический прием. Только что звонили из штаба. К нам выехали американские журналисты.
– Забавно, – усмехнулся грузный летчик и стал медленно и неуклюже сползать с нар. – А коктейль по этому поводу какой-нибудь выдадут?
Капитан встал на ноги и неожиданно оказался крепким мускулистым парнем. Широченные плечи и тяжелые, непропорционально туловищу длинные руки делали его огромным и нескладным. В полумраке казалось, что он едва-едва умещается под низким сводом землянки. У него были крупные черты лица: мясистый нос, большие уши, лохматые брови – и та неторопливость в движениях, какая свойственна очень сильным людям.
– На капитана Боркуна можете рассчитывать, товарищ комиссар, – сказал летчик, подтягивая к подбородку блестящую «молнию», – личный состав моей эскадрильи любую дипломатическую миссию выполнит.
– Верю, Боркун, – дружелюбно откликнулся Румянцев, – на вас, как на каменную гору, можно положиться.
Об одном прошу, покорректнее, пожалуйста, с американцами.
– Учту, товарищ комиссар, – улыбнулся Боркун.
Летчики собрали домино. Кто-то прибавил огонь в лампе, кто-то вынул дешевое дорожное зеркальце, кто-то схватился за расческу. А у входа уже гудела штабная «эмка», доставившая в полк неожиданных гостей. Румянцев повесил реглан на вбитый в деревянную стену гвоздь и спокойно, осанисто пошел к выходу. Ему навстречу по узким ступенькам спускались приехавшие. В проходе стало темно. Приподнявшись на цыпочки, Алеша Стрельцов увидел несколько пилоток и в их окружении шляпы.
Первым вошел в землянку батальонный комиссар с красным рябоватым лицом.
– Это заместитель начальника политотдела дивизии, – шепнул Стрельцову кто-то из летчиков.
За батальонным комиссаром появился худощавый седой капитан Петельников, успевший, как видно, встретить гостей при въезде на аэродром, а дальше шли американцы. Лейтенант Воронов удивленно подтолкнул Стрельцова локтем:
– Леша, глянь, с ними и дамочка.
С большим блокнотом в руке, чуть боком спускалась в землянку молодая женщина, придерживая рукой подол юбки. Стрельцов внимательно ее рассматривал. Американке лет тридцать, не больше. Расстегнутый пыльник с откинутым на плечи капюшоном, на ногах коричневые туфли на толстой резиновой подошве. Светлые, коротко остриженные волосы, чуть подкрашенный рот, очки в позолоте, а за их стеклами молодые голубоватые глаза. Честное слово, если бы встретил ее Алеша Стрельцов в родном Новосибирске на Красном проспекте, ничего бы не нашел ни в лице, ни в одежде примечательного. Осторожно поддерживая ее под локоть, шел пожилой мужчина с брюшком под полосатым джемпером. И замыкал шествие моложавый смуглый американец в сдвинутой с шиком на правую бровь серой шляпе.
Старший политрук Румянцев шагнул навстречу гостям, коротким кивком головы их приветствовал. Его усталое лицо несколько оживилось. Батальонный комиссар сказал, обращаясь к моложавому американцу:
– Мистер Грей, прошу знакомиться. Комиссар полка Румянцев. В данное время он исполняет и обязанности командира полка.
– О! – воскликнул американец, энергично пожимая Румянцеву руку. – Разве у вас комиссары командуют авиационными полками? Парадокс! Комиссар, как бы это выразиться… – американец замялся, подыскивая нужные русские слова, – политический воспи-та-тель… Это – пропаганда! – И он, прищелкнув пальцами, поднял вверх руку, с явным самодовольством поглядев на своих коллег.
– Вы не совсем точны, мистер Грей, – улыбнулся батальонный комиссар. – Действительно, наши комиссары чаще занимаются именно тем, что вы именуете пропагандой. Однако бывают случаи, когда им и командовать полками приходится.
Американец стремительно повернулся к Румянцеву и снова весело прищелкнул пальцами:
– О да! Но авиационным полком? Для этого, как я понимаю, комиссар должен уметь летать.
– У нас комиссары летать умеют, – спокойно проговорил Румянцев и протянул руку женщине. Она брызнула в ответ белозубой улыбкой, запинаясь, с тем усилием, без которого ни одному человеку не удается произнести несколько слов на малознакомом языке, сказала:
– Я не понимай по-русски. Дженни Гретхем. Ассошиэйтед Пресс.
– Билл Фред, – отдуваясь, представился одутловатый пожилой американец в полосатом джемпере. Он снял шляпу и стоял, обмахиваясь ею. Светлые навыкате глаза торопливо скользили по лицам, и было трудно понять, с интересом или безразлично оглядывают они летчиков.
Оттесненные, что называется, на второй план, Алеша Стрельцов и Воронов оказались за спинами летчиков и техников. Приподнявшись на цыпочки, из-за широкого плеча Боркуна Алеша видел гостей, синие глаза его ширились от любопытства. Никогда в жизни не приходилось ему встречаться с американцами. Как и многих других юношей его возраста, Алешу сильно интересовала чужая далекая страна Америка с ее небоскребами и водопадами, с приключениями золотоискателей и путешественников, с войной Севера против Юга. Америка для Алеши Стрельцова была маленькой бамбуковой этажеркой в его квартире, где корешок к корешку стояли томики Марка Твена и Джека Лондона, Фенимора Купера и Генри… Теперь, когда фашистские бомбы падали на Вязьму, Ленинград и Москву, Алеша знал, что люди далекой большой страны объявили войну Гитлеру, и это усиливало его симпатии к Америке. Сейчас он с теплым чувством рассматривал журналистов. Они сильно отличались от летчиков девяносто пятого полка, измотанных напряженной боевой работой. Алеше не показалось – так было на самом деле, – все присутствующие, начиная от старшего политрука Румянцева, дружелюбно разглядывали гостей. Алеша прислушался к беседе.
– Мистер Румянцев, – проговорил Грей. – Я беру на себя труд представить вам своих коллег. Это Дженни Гретхем из телеграфного агентства Ассошиэйтед Пресс. А это Билл Фред, старый газетный волк, исколесивший весь мир, автор статей, книг, памфлетов. Сейчас он работает на «Нью-Йорк таймс». Старик, несмотря на астму, рискнул пересечь по воздуху океан, чтобы побывать у храбрых солдат России. Поверьте, у нас на континенте все восхищаются вашим мужеством. Сердцем мы постоянно с вами.
– Сердцем – это маловато, – подал голос Боркун. – Надо бы и оружием быть вместе.
– О! – засмеялся Грей. – Русские летчики находчивые собеседники. Будет и это. Непременно будет и это. Наши солдаты станут вашими союзниками в боях.
– Мы рады приветствовать наших гостей, – сказал Румянцев, приглашая журналистов к столу. Американцы вежливо обошли всех летчиков, с каждым поздоровались за руку и уселись за штабной стол. «Какая у нее мягкая маленькая ладонь», – подумал Алеша про Дженни Гретхем, ощущая на своей руке тепло этого случайного рукопожатия. Смуглый худощавый Грей с любопытством осматривал подмокшие своды землянки.
– О! – воскликнул он. – Здесь у вас романтическая обстановка.
– Я бы предпочел менее романтическую крышу над головой, – невесело усмехнулся Румянцев.
