- А что ж тут понимать?… Самолюбие взыграло. Как же это его начальник штаба успешно выполняет задачу, а он вроде сплоховал. Вот он и устроил засаду наскоро, не продумал. Белофинны напоролись на нее, оставили двух пулеметчиков для своего прикрытия, а человек пять прорвались к штабу и забросали гранатами. Убиты дежурный по штабу, офицер связи, разведчик и три связных. Начпрод и командир полка тяжело ранены.
- Вот как у них разведка работает… Товарищ Ракитянский, машина готова? - хмурясь, спросил Канашов.
- Готова, товарищ полковник.
- Поехали, товарищ Стрельцов.
Канашов шагнул к выходу, но вдруг покачнулся, привалился к стене.
- Товарищ полковник, куда же вы? Может, я один? - спросил его начальник штаба.
- Едемте, товарищ подполковник. Ничего, на воздухе мне будет лучше… Да возьмите с собой трех автоматчиков.
Когда Канашов со Стрельцовым прибыли в штаб третьего полка, там стояла траурная тишина. Говорили вполголоса и шепотом.
Командир полка лежал на столе, покрытый простыней.
- О мертвых, товарищ батальонный комиссар, - обратился Канашов к комиссару полка, - не принято говорить плохо, но вот к чему приводит безответственность. Кто думает о враге, что он дурак, сам в дураках всегда остается. Сам глупо жизнью рискует и напрасно расплачивается жизнью своих подчиненных.
Комдив подошел вплотную к столу, снял папаху, склонил голову. Его примеру последовали остальные. Это была обычная воинская почесть. Поздно было судить товарища за его промах, но надо было оставшихся в живых учить и воспитывать так, чтобы они не повторяли ошибки.
- У Сизова, кажется, при эвакуации погибла жена? - спросил комдив.
- Да!
- Но у него остался ребенок.
- Девочка живет и воспитывается у его матери.
- Надо позаботиться о пенсии для них.
Канашов отдал приказ начальнику штаба майору Батурину принять полк и уехал.
Вернулся он в штаб к пяти часам и тут же связался с командующим, так как в его отсутствие он дважды вызывал его на доклад.
Комдив доложил о новогодних попытках врага застать дивизию врасплох, о ликвидации проникшего в оборону лыжного отряда белофиннов. Командующий поздравил Канашова с Новым годом и в заключение пожелал скорее выздоравливать… «Откуда он знает о моем ранении? - подумал Канашов. - Дотошный мужик…»
Потом пришел со срочными бумагами Стрельцов, за ним Шаронов. И только в начале шестого утра окончательно изморенный физически, с головной болью Канашов лег, приказав Ракитянскому в случае необходимости будить.
Старшина решил, что ему надо заняться разбором принесенных читателями за последнюю неделю книг. Но только он принялся за дело, как кто-то постучал в дверь. «И носит тут всяких спозаранку, не дают раненому человеку и пару часов поспать», - возмутился он.
Вошла Аленцова. Тихо справилась о здоровье комдива.
- Спит он, доктор. Сию минуту только с передовой вернулись…
Канашов услышал даже этот тихий разговор и сказал:
- Пусть войдет Нина Александровна.
- Я подежурю, а вы идите отдыхайте.
Старшина ушел. Аленцова сделала перевязку Канашову и села около него. Он молча погладил ее руку.
Бойцам, участвовавшим в ночном бою с белофинскими лыжниками, дали отоспаться. Вечером после ужина, когда каждый занимался своим делом, - кто курил, кто играл в шашки, кто писал письма домой, кто читал газеты, - боец Мухетдинов подошел к младшему сержанту Ежу.
- Нехорошо, товарищ командир, нехорошо, Ефим Данилович. Слово дал про дядькину свадьбу рассказать, а не выполняешь.
Еж писал письмо домой. Несколько раз начинал, но дальше общих поклонов всем дело не шло. Хотелось бы написать, как они тут воюют… Нельзя. Военная тайна. «Вот медаль получу, тогда и напишу». Он отложил бумагу в сторону.
- Чего тебе далась свадьба? - спросил он Мухетдинова. - Ты что, русскую девушку решил сосватать?
- Ты, Ефим, зубы не заговаривай, - влез в разговор Кочетков. - Обещал, а теперь норовишь отвертеться…
Несколько голосов сразу поддержали Кочеткова. Еж почесал затылок.
- Давай садись - про свадьбу доскажу.
И будто все ждали этой команды: побросали все дела и сгрудились поближе к рассказчику.
- Так, значит, на чем я остановился?
- Отец и дядька к попу пошли о венчании столковаться, - подсказал Кленкин.
- Пошли они, договорились с попом, и вот венчается дядя… Я затерялся между людей и гляжу на молодых, глаз не свожу, а сам серебряный рубль - дядькин подарок - в кулаке зажал. Кончится венчание, сбегаю в лавку - конфет куплю и новый картуз. «Неужто, - думаю, - и мне доведется когда-нибудь вот так стоять на миру, как нагишом, и все будут глазеть?» И от этой мысли дух у меня захватывает и в горле сохнет. Погляжу, погляжу вокруг, а у всех такие лица сурьезные. Тут и приключилась со мной оказия. Сходит с амвона наш поп, страшенный собою, глыбища, нос с добрую картошку, глаза навыкате и патлы жесткие, как веник, из-под камилавки торчат во все стороны. Увидал меня, застыл, будто породистый пес на стойке, да как гаркнет при всем честном народе: «Пшел вон, антихрист, из храма божьего!» И, сотворив крестное знамение, замахал перед сабою кадилом, очищаясь от меня, как от злого духа.
Я к чему это, братцы, завелся вам про попа и венчальную канитель рассказывать? А вот для чего… Каждый из нас разумеет, что свадьбы с попами и паникадилами теперь нам возвращать ни к чему. Ну, а все же эти свадебные обычаи смысл свой имели для скрепления брака. И нам надо крепко подумать, как советские свадьбы устраивать.
- Ну, а что как поживешь, да разонравится? Или сама уйдет? - спросил Кленкин.
- Ну что же, насильно мил не будешь. Раз нет у них души друг к другу - из черепков горшка не склеишь. А все же разобраться в этом деле не мешает. Значит, никакой любви между ними не было. Так, вроде самообман произошел. Понравились друг другу, как нравится ребенку игрушка. Увидел - яркая, и разгорелись глаза на нее. Поиграл, надоело - бросил. Я бы для таких специальный закон издал за подписью самого Михаила Ивановича Калинина.
- За-кон? - ухмыльнулся Куралесин. - Чего еще не хватает - о свадьбах законы устанавливать.
- Да, закон. К примеру, женился ты с первого взгляда и тут же разошелся. За это пять лет тебе в жениховском резерве ходить да присматриваться. Стало быть, не гож ты для семейной жизни, молод, зелен, вызревай, ума набирайся. Еще раз женился и разошелся - десять лет тебе в женихах ходить, но в женихах второго разряда.
- Гляжу я на тебя, Юхим, и до чего же ты чоловик, уредный, даром шо с виду тихоня, - тяжело вздохнул Павленко.
- Семья, братцы, дело святое. И тут никому никаких поблажек. Это что ж выходит такое? Кто дурака валяет, кто с жиру бесится, а государство страдай? И опять-таки главное - детишки. Я, братцы, снова к тому же вопросу хочу вернуться. К примеру, женятся молодые в колхозе. Оба на хорошем счету, уважаемые всеми люди. Колхоз им в приданое должен избу отстроить, коровенку, поросенка, куренка и прочую живность в придачу подарить. Ну, а в городе - отдельную квартиру…
- Ишь ты, чего захотел! Так-то и государство разорить недолго, - вставил Куралесин.
- Наше государство не разоришь, оно богатое. Ну и чтобы на свадьбах было не только вино и водка с закусками - это само собой, а и оркестр для веселья. А нет его - на худой конец баянистов хороших. Прошла свадьба - портреты молодых давай в печати, с описанием, с пожеланиями и поздравлениями. А то у нас часто так бывает: о человеке доброе слово скажут, когда он уже на тот свет уйдет. Напишут этот самый невролог, да и то не о каждом, а если ты в больших начальниках был. А когда и мы помрем и некому будет новому поколению рассказывать о попах да старых обрядах, надо было бы такое чучело в музее завести и детишкам показывать. Пусть они знают, кто и как народу мозги туманил…
- Видать, Ефим Данилович, попы крепко тебе насолили, - подмигнул Ежу Куралесин.
- Да, было дело.
- А чего ты с сельским батюшкой не поладил? - спросил Павленко.
- Мы с ним по принципиальным вопросам разошлись. Крест я его целовальный в грязь выронил. Весной в аккурат это случилось, перед пасхой, - сощурил глаза Еж. - Ходим, значит, мы с попом по дворам, он куличи святит, а я и еще двое подростков из церковного хора помогаем ему яйца собирать…
- Товарищ младший сержант, - доложил связной Ежу, - вас срочно командир роты требует.
- Ладно, братцы, покурите, а я мигом…
Младший лейтенант Малахов встретил Ежа с улыбкой.
- Ну, товарищ Еж, я вас поздравляю. Завтра командир полка вручает вашей группе награды. Подготовьтесь все, приведите себя в порядок. - Он помолчал, как бы раздумывая, говорить или нет. - Повезло вам, товарищ Еж: подполковник Бурунов приказал направить вас учиться на армейские курсы командиров.
