Несколько отрезов на военное обмундирование мужа, а заодно и отрезы, купленные им для дочери, она отправила посылками на имя матери, проживающей в Москве. А все остальные вещи принялась укладывать и упаковывать, чтобы забрать с собой при отъезде.
Всю неделю Валерия Кузьминична была занята этим делом и, когда упаковалась, была весьма удивлена, что потребовалась не легковая, а грузовая машина. Но и тут она легко вышла из создавшегося положения. Она не стала просить машину официальным порядком, а, зная слабину командира взвода снабжения к спиртному, договорилась, что он за пол-литра организует ей переброску всего домашнего скарба вечером, между служебными делами.
Командир взвода снабжения к тому же был одним из поклонников ее сольного пения и поэтому не только прислал обещанную машину, но вместе с ней и бойцов, которые дружно погрузили все предназначенное к перевозке на вокзал.
И тут, когда, казалось, уже весь замысел Валерии Кузьминичны был выполнен и она уже мысленно видела себя в поезде дальнего следования, случилось непредвиденное обстоятельство.
Дежурный на контрольно-пропускном пункте отказался категорически выпустить из расположения военного городка машину. Пришлось вызывать дежурного по части. Им оказался лейтенант Миронов. Сержант Правдюк, дежуривший на контрольно-пропускном, доложил ему:
- Товарищ лейтенант, не могу выпустить машину по причине отсутствия пропуска.
Может быть, Правдюк и поддался бы на уговоры шофера, пообещавшего предъявить пропуск попозже, поскольку он торопился на вокзал, но когда в разговор вмешалась Валерия Кузьминична и стала на него кричать, называя «бестолковым человеком», сержант категорически отказался пропускать машину.
- Вы знаете, что я жена Канашова. Чего же вам еще надо? - настаивала она, пытаясь убедить сержанта.
- Я, товарищ Канашова, на боевом посту. Понятно вам? И тут меня поставили не по семейным отношениям людей пропускать, а как требует устав.
- Вот я позвоню мужу, он посадит вас на гауптвахту,- грозилась она. - И надо же, таких вот ставят на пост, - жаловалась она Миронову, пытаясь у него найти поддержку.
Но и на Миронова не подействовали ни ее уговоры, ни доводы.
- Куда везете вы все эти вещи? - спросил, он.
Валерия Кузьминична пыталась обхитрить лейтенанта и сказала, что ее направил вперед сам Канашов и что обещал догнать ее в пути следования. Тогда Миронов тут же позвонил Канашову, который вскоре прибыл на контрольно-пропускной пункт.
Такого рассерженного Канашова никто еще не видел. Он тут же обрушился на жену, увидев, что из кузова машины выглядывала мебель, принадлежавшая КЭЧ полка. Ему было стыдно, что его жена упала так низко в своей жадности и захватила с собой ржавую солдатскую койку, тумбочку и рассохшийся книжный шкаф. Теперь он не сомневался, что она забрала и все его личные вещи, но не это беспокоило его. Канашов приказал бойцам тут же снять казенное имущество и вернуть на склад КЭЧ. Но пока он ходил звонить, вызывая сюда начальника КЭЧ, переусердствовавшие бойцы разгрузили полностью машину, чем снова вызвали ругань и угрозы плачущей Валерии Кузьминичны.
И взору Канашова представилась потрясающая картина. На земле, кроме мебели, лежали буквально все веши их квартиры, не только носильные, связанные в узлы, но из дырявого мешка, будто клубок змей, вились его старые и новые ремни, а рядом лежали куски угля-антрацита и несколько поленьев дров, и, что его особенно поразило, здесь был короб, вынутый из печи. «Не хватало бы еще прихватить иконные рамы со стеклами и снять доски с потолка и пола,- подумал он с отвращением. - До какой мелочности надо дойти, чтобы в своей алчности пасть так низко!»
- Ну вот, - сказал он, - пока в квартире не будет восстановлено все, как было, так и знай - тебя из городка не выпустят.
Глава четырнадцатая
1
В конце мая, когда развернулись строительные работы в лагере, Канашову приказали срочно выехать в штаб округа. Это его встревожило. «Зачем? - рассуждал он. - Понизят в должности… Ну и пусть дадут вместо полка батальон… Обидно, конечно, но ведь и там такие же командиры и те же бойцы».
В это время в кабинет ввалился, как всегда, шумный, улыбающийся Заморенков. Глаза его горели. Он был увешан всевозможными охотничьими принадлежностями, на боку - ягдташ, за спиной - зачехленное ружье, у пояса - богатые охотничьи трофеи - убитые утки. И сразу комнату наполнили приятные Канашову запахи - болотной сырости, порохового нагара, охотничьих сапог, смазанных дегтем.
- Зря, зря не поехал, Михаил Алексеевич. Отбою не было от дичи. И от твоих любимых бекасов. Шарахнет в небо, как ракета. Порадовалась бы твоя охотничья душа…
Говоря это, Заморенков отцепил двух крупных селезней и положил перед Канашовым.
- Помнишь, при открытии сезона ты меня выручил, теперь возвращаю долг. А чем ты огорчен?
Канашов сказал, что его вызывают в округ.
- А может, тебе не ехать? - сказал Заморенков. - Взять да и написать Наркому обороны обо всем, что у нас творится.
- Нельзя. Надо узнать, в чем дело. Зачем же сразу ломать копья, там в округе люди с головой сидят, разберутся…
- Ну, я пойду, Алексеевич. Желаю тебе удачи… А на тягу ты все же зря не съездил. Теперь до осени терпеть придется. Весенний охотничий сезон закрыли.
В тот же день Канашов уехал в округ.
…Год назад он, получая назначение в отделе кадров округа, столкнулся с Быстровым. Они вместе учились в академии имени Фрунзе.
У Канашова было тогда хорошее настроение: он получил повышение и майором ехал командовать полком, с которого сняли полковника, - было чем гордиться. Он радостно обнял Быстрова:
- Лешка, ты ли, дьявол тебя побери!
Перед ним стоял сильно располневший, с двойным подбородком подполковник и, сдержанно улыбаясь, жал ему руку.
Как всегда, у знакомых военнослужащих начались воспоминания: кто, где, на какой должности преуспевает или кому в чем не везет.
- А Борис Шальнов, знаешь, где теперь? - спросил Быстров. - Он все такой же шалопутный, на танцульках часто бывает. Но начальству угодить умеет. Уже подполковник. Ну, а сам ты куда сейчас?
- Еду принимать полк, в дивизию Русачева…
- Русачева? - переспросил Быстров, что-то вспоминая. - Крут он, кажется… Полком будешь командовать? Тебе повезло…
- Но ты ведь знаешь: у меня характер тоже неуживчивый, вдруг не сойдемся?… А ты, Леша, вижу, пухнешь, как тесто на дрожжах, аж пуговицы от натуги хрустят. Футбол, видно, забросил.
- Ты угадал, - вздохнул Быстров. - Какой там футбол? С утра до ночи срочные дела…
Быстров рассказал, что он теперь работает офицером в отделе боевой подготовки округа.
- Это замечательно, - заметил Канашов. - Все, гляди, когда-нибудь и поддержишь меня.
«Да, это было совсем недавно… Как будто вчера, а прошло более года…»
2
Докладная записка Канашова поступила в отдел боевой подготовки округа вскоре после Нового года. Она вызвала невольную зависть и вместе с тем причинила много хлопот Быстрову. В ней было много ценных предложений, и начальство поручило ему разобраться и доложить свои соображения. Самолюбие Быстрова было задето. Почему не он написал эту записку? Ведь подобные мысли и ему не раз приходили. Но не хватило смелости поднять эти вопросы и отстоять свое мнение перед большим начальством.
Товарищ по академии, ныне командир полка, Канашов оказался решительней и настойчивее его, Быстрова. Он не побоялся написать обо всем, что его волновало, командующему и вступить в спор с «авторитетами» по ряду важных проблем боевой подготовки войск.
Быстров знал: Канашов не остановится на полпути и доведет задуманное до конца, чего бы это ему ни стоило. И у него вначале возникла мысль: сделать все, чтобы помочь товарищу в этом важном деле. Он добросовестно изучил предложение Канашова, посоветовался на работе, и вскоре идеи Канашова стали настолько близкими ему, будто свои собственные. Быстров перечитал за это время много книг, которые могли бы усилить мысли Канашова, подтвердить их правоту.
И вот однажды жена Быстрова поинтересовалась, чем он так увлечен. И он в общих чертах рассказал ей, что его волновало и чему отдавал он столько сил и энергии. Жену удивил такой «необдуманный энтузиазм» мужа. Она назвала его «сверхнаивным чудаком» и в упор задала вопрос: «Ну, а что тебе это даст, если ты создашь славу какому-то Канашову?» И тогда он впервые задумался над этим.
Но как только появилось у него это новое мнение, возникли другие трудности: как отвести Канашова от этих планов, доказать ему несостоятельность их, чтобы избавить его, Быстрова, от лишних забот? Ведь Канашов не простачок и не поверит его легким доводам. Значит, надо попытаться перетянуть его работать я округ или доказать несостоятельность его идей.
