— Мучайся, мучайся, — приговаривал он сквозь стиснутые зубы, — так тебе и надо, подлецу и негодяю, так тебе и надо!..
Совершенно разбитый Нерич приехал в Прагу.
— Милаш! Наконец-то! — радостно воскликнула Божена, когда Нерич вошел. — А я уже думала, что вы не приедете… Раздевайтесь скорей, проходите.
Нерич поцеловал руки девушке, снял шляпу, но остался в пальто.
— Разве вы ненадолго? — удивилась Божена.
Нерич постарался изобразить на лице беспечную улыбку, но это ему плохо удалось.
— Нет, напротив, я совсем не тороплюсь. Но… — он словно не решался высказать свою мысль до конца. Божена все так же удивленно смотрела на него. — Мне хочется, чтобы сегодняшний вечер прошел у нас не так, как всегда.
Божена все еще не понимала.
— Поедемте в «Амбаси».
— Куда?
— В «Амбаси»… Я знаю, вы не любите ресторанов, но это очень приличное место, и нам будет весело. А мне хочется, чтобы сегодня было весело и немножко празднично. Поедемте!
Божена покраснела, будто Нерич предлагал ей что-то не очень хорошее.
— Нет, нет, — решительно отказалась она. — В ресторан я не поеду. Если вы хотите побыть со мной, оставайтесь здесь.
Нерич ждал отказа и был готов к нему. Но как же он мог остаться здесь, если всесильный гестаповец ждет его в «Амбаси»!
— Божена, — как только мог проникновенно и вкрадчиво заговорил Милаш, — я бы никогда не осмелился доставить вам неприятные минуты. Вы это знаете. Ваше желание для меня закон. Что ж, если вы не хотите ехать, я останусь… — Нерич принял вид глубоко и незаслуженно обиженного человека. — А я столько надежд возлагал на сегодняшний вечер!
Милаш нехотя и медленно начал снимать пальто.
Божене стало его жалко. Он похож был сейчас на ребенка, которого обманули. И ей захотелось приласкать его, сделать ему приятное.
— Ну хорошо, поедем в «Амбаси». Только при одном непременном условии…
Нерич сразу оживился и повеселел.
— Какое условие? Готов на все.
— Мы возьмем с собой Марию. С ней я готова куда угодно поехать. Хорошо?
Вот досадное осложнение! Но и воспротивиться неудобно: Божена уступила, значит, и он должен пойти на известные уступки. Очень нужна ему эта Мария! Правда, он не знаком с нею, но она заранее вызывает в нем раздражение. Какая-нибудь полунищая девица, наверное и приличного платья не имеет. И как в ее присутствии предлагать Божене руку и сердце? Ну да черт с ней, с девицей! Все это нужно Обермейеру, а не ему, и пусть все катится под горку!
— Принимаю условие, — выговорил он через силу. — Одевайтесь. Хватит ли вам пятнадцати минут?
— Вполне, — радостно ответила Божена и побежала в свою комнату.
Мария произвела на Милаша Нерича совсем неожиданное впечатление. Он предполагал увидеть застенчивую, скромную девушку, похожую на Божену, но не такую привлекательную, как Божена; и почему-то ему казалось, что она должна быть голубоглазой блондинкой. Но с Боженой вышла из подъезда стройная, немножко худощавая шатенка, скромно, но со вкусом одетая. Она была выше своей подруги и старше на несколько лет. Обращали внимание ее глаза: узкие, серые; не то чтобы они были красивые, но взгляд их запоминался, он был строг, спокоен и пытлив. Казалось, Мария обладает способностью сразу распознать и оценить человека. Неричу стало как-то не по себе под внимательным взглядом Марии, и он сделал вид, что включает мотор. «О нет, это не Божена, — подумал Милаш, — совсем не Божена».
Садясь в машину, Мария приветливо улыбнулась Неричу, но он понял, что она сделала это ради Божены. Машина мягко зашуршала скатами по асфальту.
— Я о вас много слышал, — любезно сказал Нерич.
— И я о вас тоже. Притом только хорошее.
— Божена добрая душа, она видит в людях ангелов, — заметил Нерич. — Боюсь, как бы вы не разочаровались.
— Это зависит всецело от вас.
Нерич почувствовал, что продолжать разговор в таком тоне нельзя, — он может легко обернуться против него и выставить его перед Марией в нелестном свете. «Она, кажется, считает меня вертопрахом. Нужно быть настороже». Чувствуя себя стесненным, Нерич с преувеличенным вниманием вел машину. Он прибавил скорости. Почти весь путь до «Амбаси» они молчали. Нерич чувствовал, что Мария не спускает с него глаз, и это его нервировало. Он поминутно давал сигналы, менял скорость, переключал свет. «Она изучает меня, — преследовала его навязчивая мысль, — и это чертовски неприятно. И особенно неприятно сегодня».
В вестибюле ресторана Нерич помог своим дамам снять пальто и снова исподтишка оглядел Марию. Теперь она показалась ему грубоватой, физически сильной девушкой. Нерич высказал предположение, что она занимается спортом.
— Вы угадали, я когда-то увлекалась спортом, — подтвердила Мария.
Она поправила перед зеркалом свои гладкие, коротко подстриженные волосы, и Нерич подумал, что она со вкусом выбрала прическу: подстриженные волосы были девушке к лицу. В зеркале он опять увидел ее глаза, спокойно и внимательно наблюдавшие за ним. «Что ей от меня нужно?» — подумал Нерич с досадой.
Вошли в зал. Милаш опасался, что его дамы не умеют себя держать в обстановке ресторана и он окажется смешон рядом с этими милыми, но растерянными простушками. Но его опасения рассеялись. Мария чувствовала себя свободно. Легкой походкой прошла она между столиками, не обращая внимания на ресторанных посетителей. Божене передалась уверенность подруги, она безотчетно подражала ей. «Они очень непринужденны, — должен был сознаться Нерич, — и, кажется, способны произвести впечатление, особенно Божена».
Столик Неричу уступил какой-то белобрысый, долговязый мужчина. Нерич покраснел, — это был Обермейер. Гестаповец, поклонившись, пересел за соседний столик и развернул газету.
«Как в театре, — со злостью подумал Нерич, — дирижер уже на месте. Сейчас начнется спектакль».
Однако начать спектакль было не просто. Чувствуя наблюдателя, Нерич сбился с тона. Непринужденность исчезла. Стройный разговор не налаживался, Нерич стал задавать вопросы. Божена отвечала односложно: да, нет. Мария улыбалась и рассматривала ногти на пальцах. В ее улыбке Нерич чувствовал иронию. Он положительно терял присутствие духа. Как мальчишка, он нетерпеливо ждал, когда подадут вино и все станет легче и проще.
Ужин был изысканный — Милаш хотел блеснуть перед Боженой. Но девушки, казалось, не оценили ни его забот, ни вкуса. Нерич разлил вино и поднял бокал.
— За сегодняшний вечер!
Мария перевела взгляд с Милаша на Божену.
— Почему же именно за сегодняшний?
«Кажется, можно начинать штурм. — подумал Нерич. — Что ж, попробуем».
И громко, чтобы услышал Обермейер, произнес:
— За исключительный вечер в моей жизни!
Скрытое волнение Милаша сейчас же передалось Божене. Все это, начиная с приглашения в «Амбаси» и кончая неуверенными интонациями в голосе Милаша, было странно. «Он какой-то непохожий сегодня, — раздумывала она, мелкими глотками отпивая вино и нежно глядя на Милаша. — И говорит загадками. Он чем-то встревожен. Неужели у него неприятности?»
— Божена! — с какой-то настойчивостью сказал Милаш. — Скажите мне, я не ошибаюсь, считая Марию самым близким для вас человеком?
Она взглянула на Марию и кивнула головой.
— Да, вы не ошибаетесь. Отец и Мария…
— Но отца нет в Праге. Я надеюсь, что по его возвращении мы вот так же проведем вечерок за бокалом вина, — сказал Нерич с прежней значительностью.
При упоминании об отце Божена опустила глаза и поставила бокал на стол. Рука ее дрогнула, красная капля вина сбежала на скатерть. Мария покосилась на Божену, та поспешила поднять бокал и улыбнулась, но так грустно, что Марин стало больно.
— Ну, ну… все будет хорошо, — сказала она бодрым голосом. — Дядя Ярослав скоро вернется. А теперь… что же, пьем за сегодняшний вечер?
— За исключительный, за особенный вечер для меня и для Божены, — несмело добавил Нерич.
Обермейер собирался закурить, но его рука с зажженной спичкой в пальцах остановилась в воздухе. Он прислушался. Это не ускользнуло от внимания Нерича: «Насторожился, — враждебно усмехнулся он. — Кажется, тебе, приятель, надо запастись терпением».
— Что это значит, Божена? — не поняла Мария. — У тебя есть от меня тайны?
— Я ничего не знаю, — искренне ответила Божена.
— Это верно, Божена еще ничего не знает, — поспешил сказать Милаш. — Но…
— Опять «но»! — рассмеялась Мария. — Весь вечер какие-то загадочные недомолвки. В этом, кажется, и заключается его особенность.
«Закадычная подружка показывает коготки, — отметил Нерич. — Не пора ли выкладывать козыри?»
Божена, не скрывая тревоги, следила за Неричем, за его то рассеянным, то испуганным взглядом, за жилкой, которая вздрагивала на щеке, за напряженно сжатыми губами. Вот он встретился глазами с Марией. Божене показалось, что она прочла в его взгляде отчаяние.
