никогда не будет воевать против Советского Союза!»
Вечная слава героям группы Манушяна!
Да здравствует непобедимое учение Маркса — Энгельса — Ленина, ведущее нас к победе!
Да здравствует великий и могучий Советский Союз, идущий по пути к коммунизму!
Да здравствует дружба и боевая солидарность народов Франции и Советского Союза!»
…Если бы Манушян мог прочесть эти слова!..
Вдова героя достала из стола пожелтевшее письмо.
«Моя любимая Мелине…»
А потом мы весь вечер читали стихи Мисака. О любви, о верности, о борьбе, о родине. На французском, на армянском, на русском языках.
Уже давно затих городской шум, когда мы вышли на воздух. Мы молча шагали по проспектам и улицам Еревана, поднялись на высокий, величественный мост Победы.
Внизу — быстрая, неуемная Зангу. Справа — купола Арарата, покрытые снегом. Слева — Алагез. Вдали горные цепи, холмы, сопки… Турция… Иран… В горах кто-то разложил костер, и он ярко-красным цветком вспыхивает во тьме. Снизу едва доносится всплеск воды.
Необычайная, неописуемая красота!
…Мы еще не раз встречались с Мелине Манушян, подружились с ней, и она рассказала мне всю историю своей жизни.
А когда прощались, дала мне темно-красную розу и сказала, застенчиво улыбаясь:
— Для Арагона…
Как раз в эти дни советские друзья отмечали шестидесятилетие французского поэта. Арагон был в Москве.
9
На столе еще благоухали цветы, привезенные из Парижа, и Арагон молча присоединил к ним темно-красную розу Мелине.
А на торжественном юбилейном вечере в зале Чайковского французский поэт взволнованно читал москвичам свои стихи, посвященные Мисаку Манушяну:
…Их было двадцать три, перед расстрелом вставших,
Нам ставших братьями, друзей из дальних стран.
Их было двадцать три, свои сердца отдавших,
Влюбленных в эту жизнь и ради жизни павших,
Во имя Франции погибших партизан…
15 февраля 1958 года в Москве состоялась встреча советских партизан, боровшихся с фашизмом в глубоком немецком тылу в зарубежных странах.
На столе президиума стояли флажки Советского Союза, Франции, Бельгии, Италии, Греции, Югославии, Чехословакии, Польши.
Выступали руководители общества ветеранов, прославленные герои войны Александр Сабуров и Алексей Маресьев. Выступали партизаны, командиры и комиссары отрядов и батальонов, танкисты, пехотинцы, артиллеристы.
На груди «француза» Старикова рядом с советскими орденами блестели боевые ордена Сопротивления, грудь «итальянцев» Гиоева и Тарасова украшали медали с изображением Джузеппе Гарибальди…
Мы сидели рядом со Степаном Ягджяном у стены, к которой было прикреплено знамя Первого советского партизанского полка во Франции, украшенное французскими боевыми орденами.
А в воздухе точно шелестели сотни других боевых знамен, стягов великого интернационального братства и борьбы за счастье народов, за мир, за дело Карла Маркса и Владимира Ильича Ленина. И казалось, что среди ветеранов, собравшихся в зале, сидят неумирающие рыцари правды, вошедшие в легенды народов: Джузеппе Гарибальди и Ярослав Домбровский, Василий Чапаев и Николай Щорс, Георгий Димитров и Юлиус Фучик, Габриель Пери и Федерико Гарсиа Лорка, Никола Вапцаров и Мате Залка, Муса Джалиль и Мисак Манушян…
10
Прошло пятнадцать лет со дня гибели Манушяна и его друзей.
В дни ранней весны 1960 года я приехал в Париж. На бульварах набухали почки каштанов. Девушки продавали первые цветы.
Я решил навестить все места, связанные с именем Мисака, со всей историей моей повести.
Улица Плезанс находилась неподалеку от Триумфальной арки. Квартира Мелине и Мисака. Второй этаж. По этой лестнице Мисак взбегал, принося букеты ландышей своей любимой. Здесь он писал стихи. Отсюда он вышел в последний раз 2 сентября 1939 года, чтобы никогда не вернуться. В окнах был свет. Там жили сейчас незнакомые люди. И я не решился войти. Сидящая у ворот немолодая консьержка уже подозрительно поглядывала на меня.
Знала ли она Мисака Манушяна? Нет, мсье, она здесь живет уже двенадцать лет и ничего не слыхала о Манушяне. Может быть, мсье обратится за справкой в полицию…
Я проехал по предместью Левалуа, где прошла операция отряда «Сталинград», где получили боевое крещение Мисак Манушян и Марсель Рейман.
…Я проехал весь путь от Булонского леса, где была вилла «коменданта Большого Парижа» генерала фон Шаумбурга, до улицы Риволи, где помещалась его комендатура. Я долго стоял на углу авеню Думера и улицы Николо. Тот далекий день, когда был убит палач Парижа, возникал в моем воображении. И я видел горящие гневом глаза Манушяна, и я видел, как выскакивает из-за угла Марсель Рейман и бросает бомбу в лимузин генерала.
…Совсем неподалеку высился штаб НАТО. Возвращаясь по авеню Думера, я видел, как в роскошном лимузине проехал другой палач Парижа генерал Ганс Шпейдель… Он чувствовал себя в безопасности. Точно не было тех дней, когда по его приказу кровью тысяч патриотов обагрялась французская земля. Он чувствовал себя в безопасности, генерал Ганс Шпейдель. Война давно окончилась. Фашистского генерала пригласили командовать объединенными войсками Европы… Близ испепеленного фашистами Орадура располагались западногерманские военные испытательные базы. А Марсель Рейман спал вечным сном на кладбище в Иври.
…В этот день я был на кладбище Пер-Лашез. И у могилы героя Сопротивления полковника Фабьена, и у суровых памятников — надгробий борцам, погибшим в Равенсбрюке и Маутхаузене, и у могилы поэта Сопротивления Поля Элюара я опять и опять вспоминал Мисака Манушяна и Марселя Реймана и… лимузин генерала Ганса Шпейделя. Слова Поля Элюара громко звучали в моих ушах:
Нет не будет в мире спасенья,
Доколе мы будем прощать палачам…
А потом я спустился в метро. На станцию Опера. Там пятнадцать лет назад были расклеены афиши Штюльпнагеля с портретами двадцати трех, афиши, в которых фашисты хотели запятнать их честь, афиши, на которых французские патриоты отважно писали: «Они боролись за Францию». И букву V — Виктуар. Победа…
Здесь, на станции Опера, эти афиши прочли советские воины — армяне, бежавшие из плена. Они поклялись отомстить фашистам. И они сдержали свою клятву.
…В эти дни в Париже была Мелине. На квартире Луи Арагона и Эльзы Триоле встретились живые герои моей повести.
Многочисленные голуби Пикассо приветствовали нас со стен кабинета Арагона и напоминали о великой борьбе, которая завершилась и которая предстояла. Мы долго говорили о Мисаке Манушяне и его друзьях, о Пикассо, Элюаре и Аветике Исаакяне, о Москве, Париже и Ереване.
И еще мы говорили о генерале Шпейделе, который опять разъезжает по Елисейским полям…
…А на следующий день я был на улице Мисака Ма-мушяна. И я был на кладбище Иври, на могиле Габриеля Пери, и на могиле 22,
