Вечер был серый и тёмный, только где-то далеко на западе за деревьями горела красная полоска. Похоже было, что ночью дождь всё-таки прекратится. Когда мы поднялись, Виктор уже был на ногах и вертел в пальцах кусочек фольги.
— Это что? — поинтересовался я, перешнуровывая ботинки.
— Ничего хорошего, — ответил лейтенант, складывая фольгу и убирая её в карман гимнастёрки. — Обёртка от немецкого шоколада, нашёл тут. Случайно. Её запихнули в мох, но неглубоко. Похоже, не мы первые облюбовали этот бурелом…
— Не факт, что это немцы, — возразил Женька.
— Не факт, — согласился Виктор. — Вообще ничего не факт, кроме этой фольги… Ну что ж, надо идти. Тут недалеко Вяхири, а там…
Он не договорил, но тут всё было ясно…
…Понятие «недалеко» у русских означает некую субьективную величину, воспринимаемую каждым индивидуумом на свой неповторимый лад. Поэтому если говорят «недалеко» — не надо рассчитывать, что цель путешествия вырастет перед вами через пять минут. Насчёт получаса тоже не стоит обольщаться.
Хорошо было уже и то, что лес стал «покультурнее». Мы шагали, растянувшись длинной цепью, по заросшей и изрядно замусоренной прогалине. Дождь всё ещё шёл, но на небе вдали появилась в тучах прогалина, и она отчётливо расширялась.
Порядок движения был прежний, поэтому я немного удивился, когда Сашка остановился и подождал меня.
— Что случилось? — спросил я, останавливаясь рядом.
— А сам посмотри, — он повёл рукой.
Я огляделся. Первые секунды не мог понять, в чём дело, хотя в темноте видел неплохо…а потом заметил, что лесной мусор — валежник, хворост, павшие стволы — старательно расчищен. Но не унесён, а убран в стороны. Кто-то очень постарался расчистить место.
— Расчищена прогалина, — сказал Сашка, обращаясь уже к Виктору. Тот потёр лоб и приказал:
— Посмотрите, тут нет следов от костров? От нескольких?
Мы рассыпались по прогалине и, несмотря на темноту, вскоре нашли кострища — они шли в шахматном порядке по краям прогалины, четыре справа и четыре слева. Виктор хмыкнул и сорвал хвоинку.
— Всё ясно, — сказал он, жуя иголку. — Посадочная полоса.
— Костры жгли позавчера, — сообщил Сашка, вытирая испачканную пеплом руку о траву. — А вообще жгли не один раз, раза четыре, не меньше. Это «Взрыв»?
— Или та группа с Большой Земли, — кивнул Виктор. — Но самое скверное — что фольга тут, рядом… Как бы не егеря выследили этот аэродром…
— Может быть, подождём хозяев? — предложил я.
— А если они придут через неделю? — возразил Виктор.
— А ты найдёшь их быстрее?
Наш командир глубоко задумался. Пока он думал, в небе, всё ещё сеящем дождь, послышался звук самолёта. На мгновение мне вообразилось, что это — наш, с Большой Земли. Но потом я допёр, что раз нет костров, значит нет и нашего, а просто опять немцы патрулируют воздух. В общем-то ночью это даже логичнее — любой огонёк сверху заметен… Эх, вот бы сейчас зенитную ракету…
— Я и… и Юля с Женькой идём в Вяхири, — решил наконец Виктор. — Вы маскируетесь тут и ждёте нашего возвращения или прихода… кого угодно. В случае прихода действовать по обстановке… Ты чего хихикаешь, Борька?!
— Да так… ничего… — я не стал объяснять, что мне представялется при слове «приход» и как в случае него действуют в моём времени. — Прошу прощенья, товарищ лейтенант…
— Так. Если в течение двух суток ни мы не вернёмся, ни кто-нибудь не придёт — продолжайте поиск отряда «Взрыв». Старший… Сашка. Приказ ясен?
— Так точно, — отозался Сашка. Я кивнул:
— Так точно.
— Всё, мы пошли.
И они в самом деле пошли — растаяли на прогалине. Мы ещё постояли, потом Сашка тихонько вздохнул и сказал:
— Пошли маскироваться…
…Солнышко уже припекало, а барахло на нас всё ещё было мокрое. Сашка спал — пришла его очередь. По щеке у него полз муравей, нижняя губа оттопырилась и повлажнела, ресницы вздрагивали. Я вытер влагу со ствола ЭмПи и по-думал, что Юльке, наверное, больше нравится Сашка. Может, она меня и так распёрла-то потому, что он ей уже на самом деле нравится. Он сильней, чем я (ну, если чисто физически) и опытней в лесу. Да и вообще — ближе, наверное, они же оба сельские…
Самолёт опять пролетел — на этот раз его было видно, бипланчик, даже голову пилота различить можно и значки на крыльях и корпусе. Интересно — один и тот же или разные?.. Горючку жгут… а с горючкой у немцев проблемки, на синтетике летают или на румынском бензинчике. Вот бы хранилище рвануть где-нигде. Надо будет подкинуть идею… И отговорить рвать рельсы. Я помнил, что «АСК» нам как-то объяснял, что подрыв рельсов был одной из основных ошибок наших партизан — тратили взрывчатку, а рельсов у немцев было полно и менять их они наловчились мгновенно. Рвать надо мосты и паровозы, в смысле эти — сами локомотивы.
Сашка завозился молча, я поглядел на него и совершенно определённо понял по нескольким признакам сразу, что ему снятся девчонки. Ага, несгибаемый комсомолец-доброволец, берёт природа-матушка своё… Хотя ты не комсомолец и даже не пионер…
Я зевнул. Хотелось есть и высушиться. Но было и ещё что-то такое… я повёл плечами и вдруг совершенно отчётливо понял: сюда идут люди. Знание было абсолютно определённым и отчётливым. Они приближались с той стороны прогалины, их было довольно много и они шли скрытно.
Я коснулся плеча Сашки. Тот проснулся молниеносно, посмотрел на меня чистыми от сна глазами и поднял брови. Я прижался губами к его уху и шепнул:
— Люди. С той стороны. Много.
Он не стал ничего спрашивать — просто откатился в сторону немного и, выставив ППШ, принял классическую позицию для стрельбы. Я тоже устроил удобнее ЭмПи. Мне почему-то казалось, что это не немцы. Сашка напряжённо вглядывался в кусты на той стороне, потом повернул ко мне голову и показал пять пальцев, потом ещё два. Семеро…
На прогалину вышел человек — в гражданском, с винтовкой наперевес. Застыл — и вдруг прыгнул обратно, а не меньше чем из пяти мест с той стороны ударили выстрелы. На нас посыпались ливнем срезанные веточки и листья.
— Свои!!! — заорал Сашка, вжимаясь в землю. Я делал то же — не стрелять же в ответ. — Да вы чего, охренели?! Свои!!!
Пальбу как отрезало, но вместо этого послышался сиплый голос:
— Какие такие свои?! Бывают свои свои, а бывают и навовсе чужие… Вы из каковских?!
— Свои, я же говорю! — повторил Сашка. А я подумал, что это могут быть и полицаи… или нет, полицаи носят форму… В кустах напротив помолчали, потом голос помоложе спросил:
— А как звали пастуха из «Весёлых ребят»?
— Костя! — гаркнул Сашка. — Утёсов его играл! Леонид! Довольны?!
— А может, ты полицай?
— Я выхожу! — крикнул Сашка, вешая ППШ за спину.
— Погоди, не надо… — начал я, но Сашка уже выбрался на прогалину и встал, раскинув руки. С той стороны сказали:
— Это. Кажись свой правда… — и первый голос поинтересовался:
— Ты чей, паря?
— Отряд «Смерч», слышали? — Сашка опустил руки, но в мою сторону посмотрел предостерегающе: не выходи пока! — А вы из «Взрыва»? Если да, то мы вас и ищем.
Ответом было молчание, но на прогалину начали осторожно выходить вооружённые люди. Среди них был один в маскхалате, кожаном шлеме, с необычным ППШ — оснащённым складным прикладом. Остальные — в гражданском или полувоенном, как и у нас в отряде.
— Кажется, поиски окончены, — пробормотал я. — Может, теперь высушусь?
В общем-то, наше возвращение в отряд можно было назвать успешным. Мы восстановили связь с двумя партизанскими отрядами, к одному из которых присоединилась разведывательно-диверсионная группа разведуправления Генерального Штаба, заброшенная в немецкий тыл. С нами пришли представители обоих отрядов — чтобы договориться об организации нового аэродрома, так как ВПП на просеке решено было считать «засвеченной» и больше ею не пользоваться.
За время нашего отсутствия к отряду присоединилось ещё человек двадцать, в том числе — группа из восьми окруженцев, в числе которых было два офицера. Военные были из состава 2-й ударной и иначе как с матом о своём командовании не отзывались — генерал Власов затащил армию в «мешок» и немцы этим уже начали пользоваться. Но наш-то отряд вырос, да так, что решено было организовать ещё два взвода. И это самым необычным способом сказалось на нашей судьбе.
Я проводил обычную тренировку по рукопашному бою, когда появился Виктор и поломал это дело, сказав, что ему надо с нами поговорить. К этому времени кроме Ромки в отряде появилось ещё двое младших пацанов и девчонка, и они переселились от нас в новую землянку, так что у нас стало пустовато. Рассевшись на нарах, мы приготовились слушать лейтенанта.
— Отделение разведки решено укрупнить до десяти человек, — начал он, крутя на столе коптилку.
