Декабрь на юго-западе Германии был конечно же не таким холодным, как в России. В Прудках, в ее родной деревеньке на границе Смоленской и Московской областей, сейчас, наверное, все завалено снегами. И морозы стоят под тридцать, так что ночами слышно, как на пруду лопается лед. Снегом укрыты поля, опушки, луга, и лес вдали, за белым сияющим полем можно разглядеть не всегда. Случаются дни или утра, когда лес покрывается таким пушистым инеем, и тогда он теряется в пространстве и горизонт словно раздвигается, уступая такому простору, от которого захватывает дух. Как будто Прудки – это центр вселенной, а остальной мир далеко-далеко.
Странно, она читала книгу по-немецки, в ней рассказывалось о юге Франции и Париже и написана она была французом, а перед глазами стояла заснеженная родина и заиндевелая дверь в землянку. Писатель рассказывал увлекательную и веселую историю о приключениях своего героя, но на душе было невесело.
И все же Шура настолько увлеклась чтением, что не заметила, как погода за окнами изменилась. Облака ушли за холмы, поросшие хвойными и буковыми лесами, выглянуло солнце. Снег тут же начал исчезать. В России так бывает в октябре, когда землю засыпает первой желтоватой, будто пропитанной молоком, крупой.
Шура стояла у окна и смотрела на дальние горы, когда на пустынной улице появился человек, одетый так, как одевались французские военнопленные. Шура сразу узнала его. Это был парикмахер, с недавних пор работавший в парикмахерской в конце их улицы. Немцы проводили мобилизацию за мобилизацией, выгребали из городка всех мужчин призывного возраста, кто мог носить военную форму и держать в руках оружие. На фабриках и в мастерских за станками места немцев занимали бельгийцы, поляки, французы, русские. В последнее время прибывали вольнонаемные рабочие из Швейцарии. Правда, условия их работы и пребывания здесь были совершенно иными. Швейцарцы жили так же, как и немцы. Кое-какие послабления власти вынуждены были ввести и для остовцев. Уже можно было более свободно ходить по улицам города. В выходные дни разрешалось посещать кинотеатр, гулять по роще. Можно было на день наняться на работу к бауэрам, чтобы в оплату получить побольше еды. В ост-лагере кормили по-прежнему впроголодь. Французские и бельгийские военнопленные получали продуктовые посылки из Международного Красного Креста. И некоторые продукты у них можно было купить гораздо дешевле, чем по продуктовым карточкам в здешних магазинах.
Парикмахер подбежал к почтовому ящику и что-то торопливо сунул в него. Почту так не разносят, сразу заметила Шура. Она решила дождаться темноты и достать из ящика то, что бросил туда парикмахер-француз. Чуть позже появился почтальон. Он поставил возле фонарного столба свой велосипед и опустил в почтовый ящик газету. Это был очередной номер «Фелькишер беобахтер». Фрау Бальк не состояла в нацистской партии, но партийную газету выписывала уже многие годы. В подвале лежали целые кипы, перевязанные шпагатом.
Когда стемнело, Шура взяла ключ, потихоньку открыла дверь и выбежала на улицу. Шел холодный дождь. Снова из-за гор насунулись тучи. Вот и хорошо, подумала Шура, самолеты в такую погоду не прилетят. Она быстро открыла почтовый ящик, нашарила там газету и какой-то листок. Газета пахла типографской краской. Листок же был исписан карандашом. По-немецки.
Газету Шура положила на стол в гостиной рядом со вчерашним номером и позавчерашним. Фрау Бальк жила на ферме уже несколько дней, и когда вернется, неизвестно. Шура складывала почту на полочке под зеркалом. Такой порядок завела фрау Бальк, и Шура неукоснительно следовала ему.
Она развернула листок и прочитала:
«Руководители трех великих держав США, Великобритании и СССР в Тегеране на конференции союзных государств антигитлеровской коалиции рассмотрели ряд военных вопросов, касающихся высадки армий союзников во Франции. На конференции была также принята ДЕКЛАРАЦИЯ об ответственности гитлеровцев за совершенные зверства.
Немцы, которые принимали участие в массовых расстрелах итальянских офицеров и норвежских заложников или критских крестьян, или же те, которые принимали участие в истреблении населения на территории Советского Союза, которое сейчас защищается от врага, должны знать, что они будут отправлены обратно в места их преступлений и будут судимы на месте народами, над которыми они совершали насилие. Пусть те, кто еще не обагрил свои руки кровью, учтут это, чтобы не оказаться в числе виновных, ибо три союзные державы наверняка найдут их даже на краю света и передадут их в руки их обвинителей с тем, чтобы могло совершиться правосудие».
Рузвельт. Сталин. Черчилль.
1943 год.
Сердце у Шуры забилось так, что она едва не вскрикнула.
Вот почему в последнее время немцы смягчили режим для военнопленных. Даже русским разрешили появляться в городе. И прекратили кричать в сторону рабочих, которые строем по утрам идут в сторону фабрики: «Russland kaput!»
Несмотря на послабления, в город Шура старалась одна, без фрау Бальк, не ходить. Она боялась не столько полицейских, которые всегда с подозрением осматривали «остовцев», останавливали любого, кто казался подозрительным, спрашивали, куда он идет и откуда, требовали назвать имя хозяина и прочее. Но хуже полицейских были мальчишки. Они бегали по улицам ватагами по пять-шесть человек. Иногда катались на велосипедах. Эти маленькие наци с фашистскими значками на штормовках и куртках могли остановить, потребовать того же, что и полицейские. Но они, изо всех сил подражая взрослым, были наглее и бесцеремоннее. Они окружали свою жертву, обыскивали, выворачивали карманы и выбрасывали прямо на мостовую все содержимое. Иногда исподтишка щипали, били ногами по щиколоткам и икрам, так что человек падал. И это вызывало у них смех и ликование. Им тоже нужна была победа. А потом могли отвести в полицейский участок. Однажды возле магазина они остановили Шуру. Из полицейского участка ее вызволяла фрау Бальк. Дома, когда за ними закрылась массивная дверь и никто с улицы их уже не мог услышать, фрау Бальк сказала бесцветным усталым голосом:
– Мальчики, которые тебя остановили, сказали, что ты оказала сопротивление и произносила слово «фашист» таким тоном, как будто это ругательство.
– Я ничего не помню.
– Ничего? – переспросила фрау Бальк.
Конечно, фрау Бальк не поверила Шуре. И Шура, никогда не лгавшая своей хозяйке, поняла, что допустила оплошность. Ее нужно было немедленно исправить.
– Один из них, самый большой, тронул меня вот здесь, и я, возможно, оттолкнула его, потому что мне было неприятно.
– Оттолкнула? – Фрау Бальк посмотрела на нее так, как посмотрела бы на Шуру мама. – Или все-таки ударила?
– Возможно, ударила.
– Так возможно, или все же ударила?
– Ударила.
– Куда?
– Вот сюда. – И Шура шлепнула ладонью по щеке.
Фрау Бальк рассмеялась и обняла ее.
– Ты не ударила, девочка моя! Ты дала ему пощечину. Они начинают подражать им даже на улицах! Что будет с немцами при таком воспитании молодежи?! Что будет с Германией?! – Но фрау Бальк тут же спохватилась. Приоткрыла входную дверь, выглянула на улицу. Немного погодя, она сказала: – О том, что мы чейчас сказали друг другу, нужно забыть.
– Я поняла, фрау Бальк. Я уже все забыла.
– Да, да, ты умная девочка, и так будет лучше для нас обеих. – Фрау Бальк смотрела на Шуру, не скрывая своего внутреннего восхищения. Во-первых, ее работница поступила совершенно правильно, не позволив оскорблять себя. Во-вторых, она так быстро осваивала правильную немецкую речь, что само по себе уже не могло не восхищать. Она знала, что сын давал ей для прочтения какие-то книги. – Ты действительно хорошая ученица. Но все же не забывай, какое сейчас время. Так нам будет легче.
– Я поняла, фрау Бальк.
Ей действительно было легко с этой русской. Особенно после извещения о гибели мужа. Она не могла слышать слова «Сталинград». Если оно доносилось откуда-нибудь с улицы или произносилось по радио, ее начинало трясти. Ужас, поселившийся в душе фрау Бальк, был понятен Шуре, быть может, как никому другому. Когда Шура слышала гудок паровоза и стук вагонных колес, пусть даже доносящийся издали, она переживала нечто подобное.
Шура аккуратно открыла газету. Фрау Бальк не должна была догадываться, что ее работница читает «Фелькишер беобахтер» прежде, чем свежий номер просмотрит она, в своей спальне, в кресле под торшером.
На первой странице сообщения об упорных сражениях в Италии в районе Монте-Кассино. В Атлантике германский подводный флот успешно атаковал конвой союзников и потопил пять судов. На Восточном фронте на Нижнем Днепре и под Черкассами сильные бои. Дивизии группы армий «Центр» ведут успешные операции локального характера в районах Могилева и Витебска, прочно удерживают в своих руках эти стратегически важные города и постепенно превращают их в неприступные крепости.
