Сложив сообщение вчетверо, фон Ризе уложил его в пакет и поставил печать.
— Хельга! — позвал он секретаря. А когда девушка появилась, гордо приподняв голову, распорядился: — Немедленно отнесите этот конверт в шифровальный отдел, и пусть его тотчас отправят радиограммой.
— Слушаюсь, господин штандартенфюрер!
— И еще вот что… У меня к вам будет одна небольшая просьба: вы не могли бы поменять обувь, стук ваших каблуков меня очень раздражает.
Лицо девушки осталось невозмутимым. Вот кому место в разведке!
— Как вам будет угодно, господин штандартенфюрер.
Четко развернувшись, она вышла едва ли не чеканным шагом, протестующе гулко постукивая каблуками по каменному полу. Оставшись один, Рихтер фон Ризе не почувствовал облегчения: что-то было не так, но что именно, непонятно. Может, напиться, как поступают русские?
Вот только поможет ли…
Глава 14
Вы, оказывается, большой шутник
Антон Мельник зарекомендовал себя одним из лучших выпускников диверсионно-разведывательной школы. Несколько дней назад он вернулся из седьмой командировки. Такой подвиг по плечу далеко не каждому. Большинство агентов русская военная контрразведка раскрыла уже в первые дни пребывания на советской территории, лишь небольшая часть сумела закрепиться и успешно проводила агентурную работу. Для этого тоже нужны способности. Но только единицы побывали за линией фронта трижды. Мельнику удалось вернуться семь раз! Так что он был человеком по-своему уникальным, а его опыт пребывания на советской территории — просто бесценным.
Разумеется, без способностей не обошлось: Мельник умен, способен быстро адаптироваться ко всякой сложной обстановке, умеет нравиться людям, обладает настоящей интуицией разведчика, делавшей его почти незаменимым во многих делах, способен предвидеть опасность и заблаговременно избегать ее. Но всякое его пребывание на территории Советов не проходило гладко, обязательно что-нибудь происходило, и трижды Антон находился на грани провала. В первый раз его задержал комендантский патруль, обнаружив, что его место пребывания не соответствует командировочному предписанию. Для выяснения личности его даже препроводили в комендатуру, где он просидел почти сутки. Тогда его спасла хорошо разработанная «легенда». Второй раз Антон чуть не погорел в окрестностях Ленинграда: один из бойцов обратил внимание на его планшет, отличавшийся от уставного цветом прошитых ниток. Во время задержания ему пришлось выдумать историю о том, что прежний планшет порвало осколком, а этот пришлось покупать на барахолке. Третий случай был самый сложный, приключился в Орле, неподалеку от линии фронта: его вычислила женщина, с которой он сошелся. Когда он проснулся, она со смехом рассказала ему о том, что во сне он выкрикивал немецкие команды. Устранять женщину было опасно — слишком много человек видело его с ней, — а потому пришлось убедить ее, что он переводчик. Кажется, она ему поверила.
Во всех шести случаях присутствовали какие-то шероховатости, которые Мельник подробнейшим образом расписывал в своих отчетах. Но в этот раз, не считая нескольких разрывов на нейтральной полосе, его командировка выглядела просто идеальной. Что-то здесь было не так — не бывает все хорошо! Наверняка с Антоном приключились какие-то огрехи, так почему в данном случае он умолчал о них, но был столь откровенен во всех предыдущих случаях?
Присутствовало еще нечто такое, что настораживало барона Рихтера фон Ризе. Внешне Антон Мельник не изменился, просто вдруг сделался немногословным, как если бы испытал какое-то серьезное потрясение. Штандартенфюрер пытался отыскать в его отчете следы его переживаний, непрописанные места, но ничего не нашел. Отчет напоминал хорошо разработанную «легенду», каковую он не однажды лично составлял для своих воспитанников.
После обязательного карантина Рихтер фон Ризе установил за Мельником наблюдение, но тот вел себя обыкновенно: посещал приятелей, ходил в кино, ухаживал за женщинами. Вел ничем не примечательную жизнь незаурядного агента. Подозрительность барона могла успокоить только личная беседа с агентом, которую он назначил на седьмой день после его прибытия.
Всегда пунктуальный, Рихтер фон Ризе в этот раз опоздал к разговору на целых полчаса, что также не являлось случайностью. Мельник должен немного подождать, понервничать, что, безусловно, скажется на настроении предстоящего разговора.
— Меня задержали служебные дела, — сообщил фон Ризе, увидев в приемной поднявшегося Мельника. — Давайте пройдем… Прошу, — предложил он свободный стул, когда они прошли в кабинет. — Ваша работа меня впечатляет, она выше всяких похвал. Вижу, что вы накопили изрядный опыт за время предыдущих командировок. Но у меня к вам будет несколько вопросов, — внимательно посмотрел штандартенфюрер на Мельника.
— С удовольствием отвечу на них, господин штандартенфюрер, — охотно отрапортовал Мельник.
— Но сначала давайте допьем коньяк, как мы с вами договаривались, за ваше возвращение…
— Я не возражаю, — широко заулыбался Антон.
Барон фон Ризе разлил коньяк в пузатые рюмки и проговорил:
— За победу великой Германии!
— За победу! — охотно подхватил Мельник.
Когда с коньяком было покончено, штандартенфюрер задал первый вопрос:
— Неужели в последней командировке вас ни разу не остановил патруль?.. Почему я спрашиваю об этом: нам важно знать, насколько надежны наши документы. Меня тут заверяют, что они неидеальны.
— Я уже научился не реагировать на подобные проверки, — понимающе кивнул Антон. — Я не придаю им особого значения, поэтому не внес в рапорт. Меня остановили три раза… Первый раз — на следующий день после десантирования. Второй раз это произошло в Калуге: почему-то патрулей там было много… И третий раз — в Люберцах. Я понятия не имею, по какому признаку происходит проверка, но патруль может остановить как рядового бойца, так и полковника. Никогда не объясняют причины, просто обычная проверка документов. Но в последний раз мне указали на расстегнутую пуговицу и вернули документы, тщательно их просмотрев. Пришлось объяснить патрульным, что я только вернулся из госпиталя и слегка расслабился.
В Люберцах со старшим лейтенантом Романцевым они очертили круг вопросов, которые может задать штандартенфюрер, этот входил в число первых, так что у Мельника была возможность к нему как следует подготовиться.
— Что они потребовали, когда остановили вас?
— Военный билет, сопутствующие документы. Спросили, куда я направляюсь, из какой части. Поинтересовались, что я делаю в городе, и вернули документы. Обычная проверка… Хотя признаюсь, — в его голосе послышались натянутые нотки, — в какой-то момент мне стало немного не по себе. Если бы я вдруг занервничал или повел себя как-то неадекватно, то меня бы наверняка задержали. Но документы у меня были в полном порядке. Неподалеку от нас проходил патруль. Задержал двух бойцов, их отвезли в комендатуру.
— Когда встретились с Неволиным?
— На следующий день, как прибыл в Люберцы… Впрочем, я об этом написал подробно.
— Я бы хотел услышать объяснение из ваших уст.
— Остановился я в гостинице «Радуга». У меня был девятнадцатый номер на втором этаже. В номере три окна: одно выходит на переулок, а два других на центральную улицу. — Поморщившись, Антон добавил: — Паршивый вид!
— Убедительно, — сдержанно улыбнулся штандартенфюрер. — Что было потом?
— Потом я стал готовиться к предстоящей встрече с Неволиным: прошел по противоположной стороне мимо его дома, чтобы оценить обстановку…
— Зачем? Вы что-то почувствовали?
— Нет. Просто осторожность никогда не помешает, квартира могла находиться под наблюдением.
— Тоже верно.
— И когда убедился, что опасности не существует, зашел к Неволину.
— Как он себя вел? Как держался? Нам важно знать ваше личное впечатление. Вы ничего странного не заметили в его поведении?
— Он достойный солдат рейха, господин штандартенфюрер! Ничего такого, что могло бы насторожить, я не заметил, — уверенно заявил Мельник. — Он предан нашему делу, люто ненавидит большевиков. Попросил, чтобы в следующей посылке ему передали батареи для рации. Если говорить о своих личных ощущениях, то могу добавить, что он произвел на меня весьма положительное впечатление.
— Что он еще рассказывал?
— Он сумел обзавестись личными связями на железной дороге, откуда получает достоверную информацию о проезжающих эшелонах. У меня такое чувство, что он закрепился надолго. Неволин весьма осторожен и обстоятелен, думаю, он немало принесет пользы рейху.
— Ваши наблюдения меня радуют, они всецело совпадают с моими… В последние месяцы участились случаи провала, и нам бы не хотелось терять столь ценного агента, как Неволин. Ответьте мне откровенно, как русским живется?
