В другом месте попалась каменная постройка с подвалом. По ним начал стрелять пулемет, две «тройки» приблизились метров на тридцать и в упор расстреляли пулеметчиков. Но когда к пристройке стали подходить стрелки, из отдушины подвала опять раздались выстрелы.
– Взять живыми! – крикнул Рейнгардт. Ему захотелось посмотреть на живых русских солдат.
Пехотинцы стали медленно подходить к строению. Из черной дыры, перекрытой обвалившимися балками, блеснул огонь. Ранило двух солдат. Лейтенант, командир взвода, растерянно оглянулся на Рейнгардта, но тот продолжал стоять в башне, ожидая, когда выполнят приказ. Несколько бойцов по-пластунски зашли с тыла. Кто-то истошно закричал. По возне, коротким ругательствам, хряску сцепившихся тел Юстин определил, что там вцепились врукопашную. Остальные пехотинцы вскочили с земли, кинулись в подвал. В этот момент огромной силы взрыв взметнул в воздух кирпич, бревна, людей… Юстин оглох. Рейнгардт, сплевывая песок, опустился на сиденье, обалдело помолчал и вдруг разразился бранью:
– Свиньи! Им не жаль собственной жизни! Нет, это не европейцы!
Взглянув на часы и поняв, что опаздывают с выполнением графика движения, он приказал колонне трогаться. Чувство, что танки вступают в побежденную страну, улетучилось.
К полудню появилась шестерка русских бомбовозов ДБ. Видимо, они базировались вдали от границы и избежали утреннего удара по приграничным аэродромам. Хотя они бомбили с большой высоты и ощутимых потерь не нанесли, однако пришлось вызывать истребители, чего Рейнгардт старался не делать, испытывая давнюю неприязнь окопников и чумазых танкистов к «голубым любимчикам» фюрера. «Мессершмитты» появились через несколько минут, будто ждали зова о помощи. Они вцепились в русских, как псы в зайцев. Круто накренившись, бомбовозы начали разворачиваться на восток. В гул авиационных двигателей врезался дробный лай автоматических пушек. Задымил один бомбардировщик, потом другой. На фоне синего безоблачного неба ромашками распустились парашюты. Часть «мессеров» увязалась за улетавшими бомбовозами, другие, соревнуясь в стрельбе, стали расстреливать спасавшихся на парашютах пилотов.
Сорвался с высоты третий ДБ. Чадя густым темно-багровым дымом, он заскользил на крыло. У самой земли неожиданно выпрямился, пронесся над башней так низко, что Юстин увидел заклепки и почувствовал, как лицо обдало жаром. Бомбардировщик врезался в колонну метрах в ста от командирского танка. Сила удара оказалась настолько жуткой, что три или четыре машины разметало по сторонам, словно они были фанерными. Огненный шквал достал бензоцистерну. Та рванула полутонной фугаской, окатив горящим бензином еще несколько танков. Из пламени удалось вырваться одной «тройке». Точно взбесившись, она понеслась по пшеничному полю, выписывая кренделя. Из люка вывалился обожженный человек, закрутился волчком, прижимая к лицу руки и воя от боли, споткнулся на борозде, конвульсивно забил ногами и через минуту затих.
Побелевшими от гнева глазами Рейнгардт проследил за умиравшим, нажал на рычаг микрофона:
– Слушай мою команду! Быстро расчистить дорогу! Поврежденные машины – в кювет! И вперед, вперед!
– Пора бы обедать, – робко заикнулся кто-то из командиров.
Юстина тоже подташнивало от голода. Вчера он съел лишь ломтик галеты. Без аппетита ужинали и танкисты, взволнованные началом новой войны. Теперь желудки подвело. Но Рейнгардт взъярился:
– Обедать будем потом! Сейчас только вперед!
Часа два шли без происшествий. В авангарде возникали короткие перестрелки, но когда подходила основная колонна, наступало спокойствие.
Более или менее организованное сопротивление после дозаправки горючим встретили у Пружан в небольшой роще. Русские канониры предусмотрительно пропустили передовой отряд, а когда показалась главная масса танков, открыли огонь. Впереди идущий танк, пойманный в прицел сразу трех пушек, скатился на обочину, разматывая порванную гусеницу, из люков вывалился рыжий дым. Юстин не успел разглядеть, спасся ли кто из экипажа. Рейнгардт тут же приказал двум ротам охватить опушку с флангов. Танки перелезали через кювет и, подминая высокую стену поспевающей озими, вразвалку пошли к роще, закричали солдаты. Они спрыгивали с бронетранспортеров, торопливо разворачивались в цепь.
Непонятно откуда, будто из-под земли, появился русский танк. Он выкатился навстречу немецким «тройкам» и остановился, поджидая, когда те подойдут ближе. Канониры стали стрелять по нему. То ли от волнения и торопливости, то ли от того, что стреляли на ходу, снаряды не достигали цели, а только кромсали землю вокруг, поводя башней, русский танк выстрелил, сильно качнувшись на амортизаторах. Ближняя «тройка», дернувшись, остановилась. Другая машина попыталась обойти подбитую, но получила снаряд в борт. Рванувший боекомплект снес с катков башню, она взвилась в воздух метров на десять.
Рейнгардт приказал подтянуть противотанковую артиллерию. Пока тягачи подходили к месту боя, пока солдаты разворачивали орудия, пока, наконец, подожгли русского, прошло часа полтора. Стало ясно, что дальше Пружан уже не продвинуться.
Остановились в военном городке, где размещался механизированный корпус русских. В мастерских и гараже солдаты обнаружили много машин БТ и Т-26. Одни стояли в ремонте, другие – без горючего. По всему было видно, что немецкий удар застал советских танкистов врасплох. Но стал очевидным и тот факт, что эта война не будет такой, как прежние кампании. Немцы успели привыкнуть к заведенному порядку: окруженные части противника прекращали сопротивление, сдавались в плен, капитулировали. Быстрота и глубина танковых ударов, отлаженное взаимодействие всех родов войск создали вермахту славу непобедимого. Такого не знала ни одна армия со времен Бонапарта. Однако русские, игнорируя блестящую репутацию, отчаянно сопротивлялись. Они вели безнадежный бой, не щадя жизни.
На закате Юстин вылетел на похожем на осу «шторхе» к большому аэродрому, где корреспондентов ждал трехмоторный «юнкерс», чтобы поскорей доставить их в Берлин. В самолете он узнал новости этого горячего длинного дня. Немецким дивизиям удалось прорваться на глубину от 30 до 50 километров. Дальше всех сумел продвинуться танковый корпус генерала Манштейна. Он действовал на северном участке фронта, захватил мост через реку Дубиса в Арёгале и совершил бросок на 80 километров.
В победной статье, отстуканной на портативной машинке в пассажирском салоне самолета, Юстин все же высказал мысль о том, что упорное сопротивление русских заставит немецких солдат вести бой по всем правилам боевых уставов, а вольности, какие они могли позволить себе в операциях на Западе, теперь придется забыть.
Ее опубликовала газета «Дас рейх», поскольку журнал «Цейтшрифт фюр геополитик» в лучшем случае сумел бы напечатать в июльском номере, когда события ушли бы в прошлое. Остальные же газеты и радио ни словом не обмолвились о трудностях первого военного дня на Востоке. В ликующих тонах они сообщали о советских потерях, уничтоженных самолетах в окруженных дивизиях, сравнивали успехи германских войск с действиями в других кампаниях и предсказывали несомненную победу.
«Павлин» из России передал несколько радиограмм. Он сообщал о взрыве патриотизма среди русских людей. Линда снабдила его особой аппаратурой. Передатчик был замаскирован в обычном приемнике с проигрывателем, при помощи нескольких винтиков быстро приспосабливался для связи. Но беда оказалась в том, что через несколько дней войны в Москве опубликовали приказ: всем гражданам радиоприемники сдать. Оставалась лишь незначительная часть привилегированной верхушки, имевшей право держать аппаратуру. «Павлин» в это число не входил. В последней радиограмме он просил прислать радиста, указал явки и на этом связь прекратил.
Юстин пошел к майору Беербауму. Прочитав радиограмму, тот спросил:
– Так ли нам нужен этот агент, если наши скоро возьмут Москву?
В первые месяцы Восточной кампании абвер как бы оцепенел. Разработанные в штабах планы выполнялись без него. Собранные в предвоенные годы данные в уточнениях не нуждались. Русские города падали одни за другим. Танковые клинья смыкались вокруг целых армий. По дорогам на запад тянулись бесконечные колонны военнопленных. На окраинах сел и городков, а то и прямо в чистом поле делались для них загоны из колючей проволоки с наспех сбитыми из горбылей вышками для часовых. Предприимчивые коменданты из младших полевых командиров до прибытия охранных батальонов СС вели бессовестную продажу истощенных красноармейцев местным бабам – за яйца, молоко, мясо, обручальные кольца. Офицеры и фельдфебели, знавшие русский язык, из абвера откомандировывались во фронтовые подразделения и служили переводчиками на допросах военнопленных, Юстина же как специалиста более высокой квалификации пока не трогали. Пикенброк просто-напросто не знал, где его использовать в данный момент. В редакции журнала ему тоже не находилось дела. Все ждали скорого краха России. Юстин решил воспользоваться этим неопределенным временем и попросил отпуск. Беербаум, теперь его прямой начальник, возражать не стал. На дачу тестя в Шварцвальде ехать не хотелось. Юстин достал карту, нашел первую альпийскую деревушку.
