Выйдя на улицу из дома, где они встали на постой, Павел увидел колонну идущих солдат. Их было много – не меньше роты, они курили и разговаривали. Павел вслушался и не поверил своим ушам: речь звучала немецкая. Павел так и замер на месте. Приглядевшись, он увидел при свете луны немецкие автоматы на груди, а один из солдат нес на плече МГ-34.
Один из пехотинцев, заметив Павла, спросил:
– Камрад, как село называется?
Павел, не растерявшись, тут же ответил ему на немецком.
– О! Эти труднопроизносимые польские названия! – выразил свое отношение к названию села солдат.
Остальные солдаты засмеялись, а у Павла по спине побежали мурашки. Экипажи спят, и, случись стрельба – многие погибнут, не успев сделать и одного выстрела.
Колонна прошла, а Павел, рванув к комбату, постучал в окно дома, где тот квартировал:
– Товарищ комбат! Это я, Сазонов!
– Что случилось? – Капитан открыл окно.
– Немцы! Целая колонна пехотная через село только что прошла!
Капитан спросонья сначала ничего не мог понять:
– Куда?
– Откуда мне знать? Наверное, к своим.
– Ну-ка, дыхни!
– Да я трезвый, как стеклышко!
– Сколько их?
– Не меньше роты!
– Вот вечно ты, Сазонов, приключения найдешь! То самоходку чуть не утопил, то немцев увидел.
Капитан зевнул. Он явно раздумывал, что делать. Немецкая пехотная рота – подразделение сильное. Бросить на них самоходки? Так пулеметов нет. Догонять пешими? Потери личного состава могут быть катастрофическими.
– Прошли немцы – ну и черт с ними. Ты лучше караул проверь.
– Слушаюсь.
Его дело, как караульного начальника, доложить. А решать командиру. Только откуда здесь, в нашем тылу, за семь километров от передовой немцам взяться?
Павел осознал, как близок он был к смерти. Схватись он за «наган», сделай выстрел да подними тревогу – и первая пуля досталась бы ему. А по Уставу караульной службы он должен был действовать именно так.
Всю ночь он проходил, беспокоя часовых, пока Анатолий из его экипажа не взмолился:
– Товарищ сержант, да не сплю я! Чего меня через каждые полчаса проверять?
Про колонну Павел никому рассказывать не стал – как, впрочем, и комбат.
Через день их бросили на поддержку танкистов их же полка. Как и положено, первыми в атаку должны были идти танки, во второй линии – самоходки. Боевые машины заняли порядки, по рации прозвучала команда «Вперед».
Первыми двинулись несколько тяжелых КВ, за ними – средние Т-34. Танки изредка постреливали, но пока не встречали видимого сопротивления.
Настал черед самоходок – они шли развернутым строем в полукилометре от танков.
Вдруг одна из «тридцатьчетверок» загорелась.
Павел крутил головой в командирской башенке, пытаясь определить, откуда произведен выстрел. Это могла быть хорошо замаскированная противотанковая пушка или танк в засаде. По-любому огонь с флангов губителен – ведь боковая броня тоньше лобовой.
Наши танки пока шли вперед. Еще выстрел – и подбит второй танк.
На этот раз Павел успел заметить, что стреляли из-за дома справа. Стрелявшего выдало пыльное облако после выстрела. На немецких танках стояли дульные тормоза, гасившие часть отдачи мощной пушки. Но она же и демаскировала стрелявший танк. Часть пороховых газов била назад и в землю, поднимая пыль. По этой причине руководство нашей армии долго противилось установке дульных тормозов на пушки наших КВ и Т-34.
Кроме того, была еще причина. Танки, имевшие дульные тормоза на пушках, не могли возить на броне танковый десант. После выстрела из орудия у бойцов десанта лопались барабанные перепонки, текла кровь из носа и ушей, терялся слух.
Конечно, немцы шли на вынужденный компромисс. Дульный тормоз позволил облегчить и уменьшить откатники, сократить длину отката, что для тесной танковой башни благо. В целом орудие облегчалось, не такой массивной была маска пушки. У нас дульные тормоза появились на танках ИС-2, в дальнейшем – на многих других.
Павел приказал Игорю развернуть самоходку вправо и выстрелить по дому осколочно-фугасным снарядом. И сразу же распорядился зарядить бронебойным.
Когда дом после выстрела развалился и осела пыль, стал виден силуэт «Пантеры».
Павел довернул маховики прицела и выстрелил по башне. Тут же, не дожидаясь результата, выстрелил еще раз. Что за черт? «Пантера» не горела, но и не огрызалась огнем.
– Вперед! – приказал Павел.
Самоходка подъехала поближе к развалинам дома и укрывавшемуся за ними танку. Павел откинул люк и высунулся.
Оба попадания в башню были точными, имелись сквозные пробития – все-таки 85-миллиметровая пушка мощнее прежней, 76-миллиметровой, стоявшей раньше на Т-34.
Павел уже взялся за ручку люка, собираясь его закрыть, как со стороны «Пантеры» раздался пистолетный выстрел. Пуля ударилась о броню люка и с визгом срикошетировала.
– Ах ты, собака! – обозлился Павел. – заряжай бронебойным!
Попадания в башню повредили «Пантеру», но к возгоранию не привели, и экипаж или часть его остались живы.
Самоходка развернулась влево, ствол ее смотрел на «Пантеру».
Павел навел прицел на боковой борт, на проекцию бензобака, и нажал электроспуск. Выстрел! И почти сразу же – грохот взрыва. Причем такой, что самоходку подбросило, а по броне застучали камни.
Павел посмотрел в смотровую щель: «Пантеру» просто разворотило взрывом, как консервную банку, и она горела жарким пламенем.
– Игорь, отъезжай. Сейчас боеукладка в танке рванет, как бы нам не досталось.
И точно. Едва они отъехали метров на двести, как сзади рвануло. Танку и его экипажу – каюк. Как про них писал В. Высоцкий:
…Вас прогонят, пленят, ну а если убьют – Неуютным, солдат, будет вечный приют. зря колосья и травы вы топчете тут – Скоро кто-то из вас станет чахлым кустом. Ваши сбитые наспех кресты прорастут, И настанет покой, только слишком потом…
Только вряд ли на их могилах появятся кресты. При таком пожаре и взрыве не то что обугленных трупов – головешек не останется.
Но Павлу их не было жалко. Сами на нашу землю пришли непрошеными гостями. Тем более что на его глазах только что эта «Пантера» подожгла два наших танка. Лишь бы экипажи уцелели…
Ремонтопригодность нашей бронетехники была высокой. Подобьют немцы наш танк, запишут на счет танкиста, а специальные ремонтно-эвакуационные бригады вытащат его тягачами с поля боя, подремонтируют, и, глядишь – через день-два танк или самоходка снова к бою готовы. Были потери, конечно, безвозвратные, вроде этой «Пантеры», когда восстанавливать было нечего.
За годы войны Красная Армия потеряла безвозвратными потерями 96,5 тысячи боевых машин; немцы – 32,5 тысячи. После 43-го года, когда у Германии появились новые, мощные танки, потери наших танковых войск возросли. Так, немецкий танк до подбития ходил в атаку 11 раз, и Т-34 – только 3 раза.
Но главную ценность для обеих армий представляли не железо, а экипажи.
Наши танки ушли вперед. Павел же, как и другие экипажи, получил приказ возвращаться на место дислокации батареи.
Самоходки, как огромные жуки, стали стягиваться к мосту.
Павел обратил внимание на погромыхивание слева.
– Игорь, что-то стучит слева.
– Слышу, – отозвался Игорь, – гусеницу надо подтягивать. Если не жать, потихоньку доберемся. На месте погляжу – то ли трак один выкинем, то ли еще можно подтянуть.
– Вот разгильдяй! А почему до боя не сделал?
– Так не громыхало же – сами слышали.
И правда, на марше перед началом боя посторонних звуков не было. Да и то сказать, самоходка старая, видавшая виды, не раз подбитая и латаная-перелатаная. Одних заплат на броне с десяток.
Батарея удалялась по грунтовке – уже и пыль за ней улеглась.
На одном из перекрестков перед самоходкой слева выскочил наш легкий танк Т-70, довольно похожий на Т-34; можно сказать – уменьшенная его копия. Броня легкая, верхний лобовой лист брони всего 35 мм; вооружение – 45-миллиметровая танковая пушка и спаренный с нею пулемет ДТ. Двигатель – спарка из двух автомобильных, газовского производства. Этот танк применяли в качестве связного, но при острой нехватке средних танков он участвовал и в боях, особенно успешно – против пехоты.
Т-70 встал, откинулся люк башни. Выглянувший оттуда молодой танкист прокричал юношеским голосом:
– Эй, самоходы! Чего тащитесь?
– Ты какого черта перед носом выскакиваешь? – не выдержал Павел. – Раздавим ведь невзначай.
Но танкист вдруг запел частушку:
Самоходку танк любил – В лес гулять ее водил…
И еще что-то, только Павел уже не расслышал, потому как самоходка дернулась и проехала мимо легкого танка, обдав его клубами сизого дыма.
Павел уселся на свое командирское сиденье.
– Пацан! – с досадой сказал он.
– Командир, ты что – не узнал ее?
– Кого ее, Игорь?
– Да танкист-то – девка! Катя Перегудова из нашего же полка. Командир танка, при штабе для связи. У нее еще двое в экипаже, и тоже девки.
