— В нашей дивизии большинство новичков. Но вы не думайте, они неплохие ребята. Их только обучить нужно. Вот вам список бойцов. Вы должны хорошо знать каждого из них… Вот, например, помкомвзвода Анисин. Правда, он из бывших заключенных, десять лет просидел в тюрьме, неоднократно был судим. Выдала его жена, а сама уехала с другим, и с тех пор он ненавидит женщин, не верит им. Вы это должны учесть. Если он заметит у вас нетвердость, неустойчивость, вам его уважение ни за что не завоевать.
Я поняла, на что намекает старший лейтенант, и тут же вспомнила стоявшего в строю широкого в плечах, высоченного, с суровым лицом и с густым хриплым басом Анисина. Вспомнила, что его команде подчинялись все бойцы и слушали его больше, чем командира.
— Вы с ним будьте попроще. Воинской дисциплины он, как все, не признает, а воевать пошел добровольно. А вот боец Дробот, — может, вы заметили, — невысокий, с приплюснутым носом. Тоже из уголовников. Сидел в тюрьме за воровство — карманщик. Разболтанный балагур, очень ленивый боец…
Политрук дал мне характеристику каждого бойца, советовал, как добиться у них авторитета.
Всю ночь я думала и твердо решила: дешевого авторитета у бойцов не искать, поступать по-своему. Требовать твердой армейской дисциплины, не делая никому скидок. А в бою действовать личным, только личным примером.
На другой день я приступила к занятиям.
Рассказала взводу о боях, в которых участвовала, о людях, не жалевших своей жизни для победы, ответила на вопросы. Потом говорила о том, зачем нам необходимо прежде всего изучить устав. Объяснила, что Красная Армия не может существовать без строгой воинской дисциплины и порядка. Устав — это закон армейской жизни. Предупредила бойцов, что все приказания старших командиров должны выполняться бегом. В перерыве, проходя мимо группы отдыхавших бойцов, услышала, что они смеются над моими словами. А на следующем занятии Анисин заявил мне:
— Воевать мы будем не хуже тех, о которых вы рассказываете, а вот дисциплину не очень требуйте. Мы к ней непривыкшие…
— Да, можно бы не очень строго, — послышались голоса. — Тогда мы вас будем уважать, а будете с нами по-плохому — ничего у вас не выйдет.
«Ну, это мы еще увидим», — подумала я. И, не дав больше им обсуждать этот вопрос, строго перебила:
— Продолжаем занятия.
Через несколько дней после занятий вызвала к себе в землянку Анисина. Войдя, он сразу же уселся на ступеньку и спросил:
— Явился по вашему приказанию. Вы меня звали?
— Да, звала, — ответила я, нахмурившись. — Вы, видимо, еще не читали тех разделов устава, которые я вам велела прочесть, если ведете себя так развязно в присутствии командира.
— Читал немного. Они неинтересные, — чиркнув спичкой и закуривая, проговорил Анисин.
— Когда закончится война и вы вернетесь домой, тогда будете в свободное время читать интересные книги, а сейчас идет война и воевать без уставов нельзя… Вас я считаю самым сознательным человеком во взводе, товарищ Анисин, вы первый должны понять, какое значение имеет дисциплина для боеспособности взвода, и приучить к ней всех бойцов. Иначе они и вас не будут слушать. Сегодня утром вы приходили ко мне с жалобой на то, что Евсюков вам не подчиняется, не хочет чистить винтовку так, как вы приказываете, а остальные за него заступаются. Это произошло потому, что нет дисциплины.
Анисин молчал.
— Я уверена, что, если вы захотите, сможете повести за собой взвод. Я не хочу делать скидку на ваше прошлое, — многозначительно взглянув на него, рискнула сказать я, хотя и опасалась за последствия разговора. — О нем и вы и мы должны забыть раз и навсегда.
Анисин встрепенулся и, нахмурившись, исподлобья взглянул на меня. Заметив на его лице раздумье, я осторожно продолжала:
— Да, об этом надо забыть. И армейская дисциплина поможет вам и нам это сделать. Внушите это всё бойцам.
Анисин потер лоб своей большой рукой, провел ею по глазам, словно смахивая воспоминания о чем-то очень неприятном, и, грустно улыбнувшись, с благодарностью посмотрел на меня небольшими, глубоко сидящими глазами. Заметив, что попала в цель, я постаралась закрепить свою первую победу и сказала:
— Договорились? Я вас освобождаю на два дня от занятий. Можете оставаться в землянке, но должны хорошо подучить устав.
— А когда вы меня спросите?
— Спрашивать не стану, буду требовать, чтобы вы выполняли устав и требовали этого от подчиненных.
Анисин задумался.
— О чем вы думаете? Не понравилось, что я сказала? — испытующе посмотрела я на него.
— Нет, товарищ младший лейтенант, но я никогда не служил в армии.
— Я тоже не служила… Разве вы слабее женщины? Если вы испугались этих трудностей, то чего же от вас можно ожидать в бою?
— Хорошо, товарищ младший лейтенант, попытаемся справиться, — смущенно улыбнулся Анисин.
— Идите и учите всем взводом устав, — приказала я.
Он вышел. Я долго размышляла над тем, как мне воспитывать бойцов. Достаточно ли одной строгости и требовательности или необходим еще какой-то особый подход к людям, еще что-то, чем я не успела овладеть.
Выговаривая как-то после занятий бойцам, я решила и в них бросить тот камешек, который подействовал на Анисина и попал в самую цель.
— Вы должны стать настоящими, дисциплинированными бойцами. Я не хочу постоянно помнить о том, что некоторые из вас бывшие… заключенные, и делать вам скидку. Об этом надо забыть!
Я почувствовала, что мой маневр удался. Бойцы промолчали, и, как мне показалось, многие задумались. С того времени дисциплина изменилась к лучшему.
К Анисину была по-прежнему более требовательна, чем к другим. Но при подчиненных старалась не делать ему замечаний.
Однажды Анисин пришел в землянку, когда я писала конспект занятий.
— Товарищ младший лейтенант, разрешите обратиться?
Я взглянула на него и тоном, не допускающим возражений, сказала:
— Прежде чем обращаться к командиру, надо осмотреть себя и заправиться. Выйдите, заправьтесь, тогда и зайдете.
Анисин покраснел, видно, рассердился, но вышел. В это время в землянку спустился командир роты. Я встала и приветствовала его. Старший лейтенант взял мой конспект и стал проверять.
Вошел Анисин, заправленный, подтянутый.
— Товарищ младший лейтенант, разрешите обратиться?
— Товарищ Анисин, устав говорит, что нужно у старших просить разрешения обращаться к младшим. Зайдите снова.
Анисин быстро вышел. Не прошло и минуты, как он вновь спустился в землянку.
— Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться к младшему лейтенанту?
Получив разрешение, Анисин обратился ко мне по всем правилам. Когда я ответила на его вопрос и он ушел, командир роты засмеялся:
— Это хорошо, Сычева, что вы учите их строгому соблюдению устава. Но не забывайте, что бойцы любят, когда командир беседует с ними запросто, рассказывает о боях, а вам ведь есть о чем рассказать. Бойцы должны видеть в лице командира своего старшего товарища и руководителя.
Долго я думала над словами командира роты и поняла, что он прав — беседовать с людьми надо чаще.
Ежедневно во взводе шли занятия, основательно изучали противотанковые пушки, часто стреляли из них с открытых и закрытых позиций, зная, что воевать, возможно, придется в горах и может понадобиться навесной огонь. Изучали тяжелые 120-миллиметровые минометы, автоматы, учились бросать гранаты, знакомились с ружьями «ПТР».
Люди были толковые и быстро запоминали все, что им объясняли. Особенно радовали успехи взвода по строевой подготовке. Часто после вечерней поверки командир батальона выносил благодарность взводу за хороший строй и примерную дисциплину.
Как-то я подошла к землянке бойцов и услышала, как Анисин на кого-то кричал:
— Тише, ты!.. Не ругаться! Это тебе не «малина». Ты знаешь, что нельзя употреблять нецензурные словечки, она не любит этого. И без них можно. Что, не нравится дисциплина? А чего от тебя в бою ожидать, если ты здесь не слушаешься?
И, помолчав, строго добавил:
— Чтобы брани я больше не слышал. И потверже выучи устав, а завтра мне ответишь.
Сколько я потом ни добивалась у Анисина, с кем это он так разговаривал, помкомвззода не сказал.
— Если повторится, — ответил он, — я приведу его к вам.
Мои бойцы любили нашего молодого веселого политрука, организатора интересных военных игр, соревнований, викторин и бесед. Анисин всегда говорил бойцам: «Если сегодня не будет нарушителей дисциплины, попрошу политрука, чтобы побеседовал с нами вечером». И все дружно старались не заработать взыскания. С усердием чистили свое оружие и все приказания выполняли безоговорочно. Опасаясь нарушить дисциплину, они следили друг за другом, стремились один другому помочь. Меня радовало, что бойцы делают друг другу замечания, а младшие командиры, авторитет которых я всегда стремилась поднять среди рядовых, стали более требовательны и справедливы.
