Еще несколько дней продолжалась учеба. Рота была полностью укомплектована. За это время кое-чему научились. Уже не разевали рты на пролетавшие немецкие самолеты и мгновенно исчезали в укрытия.
Провели боевые стрельбы не только из винтовок, но также из пулеметов и противотанковых ружей. По-крайней мере половину пуль в цель вложили. С гранатами было сложнее. Но часть бойцов прошли боевое метание гранат «РГД 33».
Граната – не простая в обращении, не то что «лимонка». Запалы вставляются только перед боем. Требуется провернуть рукоятку, встряхнуть шестисотграммовую гранату и лишь затем бросать в цель.
Молодые бойцы боялись этого встряхивания. Случалось, что роняли гранату, и она взрывалась. За четыре секунды, пока горел запал, парни пошустрее успевали выскочить из окопа, но в других ротах были смертельные случаи.
Еще сложнее обстояло дело с подготовкой «истребителей танков». Сюда брали ребят физически крепких, а главное, расторопных, умеющих владеть собой в сложных ситуациях.
На вооружение поступили более мощные гранаты «РПГ 41», но весили они 1400 граммов, считай, полтора килограмма. Хотя в технической характеристике указывалось, что дальность броска составляет 15–20 метров, бойцы, да и командиры, недоверчиво качали головой.
Из окопа гранату весом полтора килограмма мог забросить на двадцать метров лишь силач Антон Федосеев, но он геройски погиб.
На учениях более-менее точно попадали в цель метров с десяти. Но это – когда в тебя не стреляют и ты не нервничаешь. Андрей Краев лично опробовал новые гранаты.
Соседи-артиллеристы притащили на тягаче старый трактор. Первая граната не долетела, но когда расстояние сократили до десяти метров, Андрей из окопа угодил точно в корпус.
Шарахнуло крепко. Разорвало железяки, раскидало в разные стороны. Легкий и средний танк «РПГ 41» точно возьмет, а тяжелый «Т 4» надо бить под гусеницы либо в жалюзи.
В один из дней пришел приказ приготовиться к смотру. Комбат Суханов и представитель штаба полка осмотрели личный состав. Состоялись учебные стрельбы.
Отличился расчет Никиты Швецова. С расстояния пятисот метров он уверенно продырявил все мишени. Из «дегтяревых» стреляли похуже, потому что расстояние определили тоже в пятьсот метров.
Краев не выдержал:
– На пятьсот метров только патроны переводить. В бою фрицев надо метров на триста подпускать.
Суханов с ним согласился, и с трехсот метров ручные пулеметы отстрелялись вполне прилично. На метание противотанковых гранат лейтенант поставил самую крепкую группу.
Добили взрывами остатки старого трактора. Но часть гранат до железных листов, вкопанных в землю, не долетела. Расстояние до этих мишеней составляло 20 метров, а противотанковые гранаты взрывались метра на три ближе.
Те, которые попадали в цель, сгибали, разрывали металл толщиной тридцать миллиметров.
– Лобовая броня у «Т 4» и у «Т 3» немногим потолще, – заметил комбат. – Надо бить в борт или под гусеницы.
Зато хорошо метали бутылки с горючей смесью. Железо, облитое вязкой жидкостью, раскалялось от жара докрасна.
– «Панцеры» как дрова гореть будут, – уверенно заявил представитель политотдела. – Молодцы ребята!
– Ты вначале добрось эту бутылку до танка, – тихо пробормотал Иван Коржак. – Они ближе ста метров не подпустят.
Старший политрук хотел сделать взводному замечание, но промолчал. Он знал, что через два-три дня полк уйдет на передовую.
Глава 13
Последний бой лейтенанта Краева
Предчувствие многих бойцов и командиров, что битва под Москвой близится к перелому, подтверждалось ожесточенностью боев, в которых сгорали целые дивизии, полки, не говоря о более мелких подразделениях.
23 ноября немцы начали наступление на правом фланге Западного фронта. Неся огромные потери, части вермахта заняли в тот день Клин, Истру, Солнечногорск. 28 ноября переправились через канал Москва – Волга.
1073 й стрелковый полк подняли по тревоге в один из последних ноябрьских дней. Разведку, первый батальон и часть артиллерии посадили на грузовики. Остальной полк двигался ускоренным маршем.
Лейтенант Краев сидел в кабине «полуторки». Уже стало известно, что дивизию перебрасывают к поселку и станции Крюково, где идут упорные оборонительные бои.
Когда рассвело, людей выгрузили, и оставшуюся часть пути шли пешком. Морозный туман постепенно растворялся, день обещал быть ясным и морозным. А это значило – жди немецкую авиацию. Пока шли к станции, дважды налетали самолеты. Но сказывалась близость Москвы, бомбардировщиков отогнали наши «ястребки». От звена «мессершмиттов» успели укрыться в соснах.
«Мессеры» уже отбомбились и дали несколько очередей из пушек и пулеметов. Затем показалась пара «И 16». Несмотря на численное превосходство, немцы развернулись и круто пошли вверх, видимо, заканчивались боеприпасы и бензин.
Станция горела. Тяжелый маслянистый дым клубился над пакгаузами, домами. Шла непрерывная стрельба из всех видов оружия. Вдоль березовой гривы тянулась цепочка санитарных повозок. Раненые, которые могли идти, шли, немного отстав.
В одном месте, где виднелась обширная прогалина, ездовые ускорили ход. Немцы пристреляли это место. Звеня, набирали высоту мины и с воем падали вниз. Расстояние для минометной стрельбы было предельное, километра два с лишним. Мины рассеивались, но летели довольно точно.
Участок просматривался хорошо и был уязвим. Ездовые нахлестывали лошадей, взлетали фонтаны снега и мерзлой земли. С одной из повозок сорвало брезентовый тент, свалился на дорогу ездовой.
Лошадь продолжала быстрый бег, держась повозки, которая неслась впереди.
– Умная тварь, – сказал Тимофей Савенко. – Людей сама везет, куда нужно.
Одну из повозок мина накрыла с недолетом. Вынесло задние колеса, разлетелось дощатое дно. Лошадь тащила два передних колеса, ездового и сидевшего рядом с ним раненого. Остальные трое или четверо раненых расползались в разные стороны.
Минометы (стреляли штуки четыре) вели огонь, пока последний раненый не исчез в лесу. Взрывы переломили несколько молодых берез, срезали осколками кустарник.
Прогалина стала шире. Среди дымившихся воронок лежали убитые. Выделялись белые с красным повязки, снег был закопчен, ветерок тянул запах гари. Двое санитаров тащили на носилках тяжелораненых.
– Неужели и этих добивать будут? – воскликнул взводный Орехов.
– Нет, фрицы помощь пришлют! – зло обронил кто-то из бывалых бойцов.
Мины догнали санитаров с их ношей, когда до леса оставалось шагов пятнадцать. Санитары свалились как подкошенные, один с минуту шевелился, потом затих.
Самое удивительное, что приподнялся раненый и пополз, волоча перебитую ногу. Он очень хотел выжить и рывками толкал свое тело, но сил хватило ненадолго. Вскоре он замер и больше не шевелился.
Все это произвело тягостное впечатление, особенно на молодых. Раздавались голоса:
– Вот зверюги!
– Раненых не пощадили…
– Пусть и от нас пощады не ждут.
Затем батальон кружным путем вышел к станции и занял оборону рядом с железнодорожным полотном. В полуразрушенных, красного кирпича домах и траншеях, вырытых еще до них. Свой командный пункт Краев оборудовал в полуподвальном помещении одного из домов бараков.
Сержант, передававший ему позиции, исполнял обязанности командира роты, в которой осталось человек двенадцать бойцов. Почти все контуженные, оглохшие от взрывов, некоторые с повязками.
– Легкораненых не отпускали, – коротко пояснил сержант. – Иначе некому оборону держать. Нам саперы еще помогали, но они ушли.
Сержант показал Краеву и Коржаку их участок, довольно обширный, метров шестьсот в длину.
– Как же вы его держали? – невольно удивился Андрей.
– Я же говорю, саперов отделение имелось. На ночь «комендачей» и тыловиков присылали. У нас тут три «дегтяревых» имелись и винтовки на бруствере разложены. Ребята ходят, то из одной винтовки пальнут, то из другой. Пулеметы с места на место таскали, изображали, что нас тут целая рота.
– Значит, от роты двенадцать человек осталось?
– Так точно. Человек сорок здесь же и закопали, раненых эвакуировали, уж не знаю, сколько из них выжили. С утра последняя атака была, двое ребят погибли. – Сержант помялся и попросил: – Вы уж сами их похороните. У меня ребята без сил, самим бы ноги унести. Я фамилии их оставлю.
– Похороним, – коротко ответил Краев.
– Водкой регулярно снабжают. Харчи тоже приносят. А дома эти крепкие, из каленого кирпича лет полста назад строили. Их полевые пушки не берут, снаряды отскакивают. Даже «стопятки» в стенах щербины лишь оставляют, толщина – метр. Как будто для обороны готовили.
– А чем же их разрушили?
– Почему разрушили? Коробки почти целые стоят, даже крыши кое-где уцелели. Минами сильно донимают, чердаки выгорели. Иногда «шестидюймовки» фугасы бросают. Если удачно влепят, сразу кусок стены вылетает. Вон, погляди, валяется.
