Не было в истории другой такой армии, командиры которой так смертельно боялись бы своих солдат. Но война против китайского народа требовала от японских генералов все больше людских резервов. Зияющие прорывы на фронтах требовали еще и еще пушечного мяса. И тогда генералы решили формировать полки из жителей Манчжурии. В японских штабах офицеры в восхищении потирали руки:
— Прекрасная идея! Завоевать Китай руками китайцев!
И на учебных плацах Мукдена, Чаньчуня, Чэндэ взад и вперед маршировали захваченные в деревнях молодые крестьянские парни.
В «час просвещения» японские офицеры через переводчиков проводили с новобранцами «уроки назидания»:
— Императорская армия пришла к вам, чтобы спасти вас от неминуемой гибели. Мы создали в Манчжу-Го земной рай, а вы будете жителями его. Япония есть отец, породивший своего сына — Манчжу-Го, и вы должны повиноваться нам не раздумывая, как достойный сын любимому отцу. У нас с вами сейчас один общий враг — застенные китайцы[47]. Мы защитим вас от их хищных и коварных происков.
Новобранцы, не моргая, смотрели прямо в рот офицеру, когда он говорил, а потом и переводчику. Им трудно было уловить смысл этих речей, упрятанный в высокопарные фразы. Они ломали себе головы, думая о том, почему эастенные китайцы, точно такие же люди, как и они, — враги? Почему Япония — отец Манчжу-Го? Как это одна страна может родить другую? Что это за «земной рай»? Почему они его строят у нас в Манчжурии, а не у себя в Японии? Сволочи! Захватили наши земли и издеваются!..
Новобранцы смотрели на офицера и думали о нем: «У этого дурака в башке столько же воды, сколько в жабе». Было смешно, когда он, выпячивая грудь, произносил свои нелепые слова, но они не смеялись.
«Уроки назидания» занимали не только весь «час просвещения», но и много других часов. Офицеры сменяли друг друга, неустанно произнося утомительные речи. Новобранцы, отупевшие и измученные, молча злобствовали. Их не оставляли одних: всегда и повсюду они чувствовали за собой зоркие глаза своих, «старших братьев» — японских солдат первого разряда. Даже ночью в бараках «старшие братья» следили за сном новобранцев.
В день, когда военное обучение было закончено и новобранцы стали солдатами, а полк их был назван «Тараном победы», произошло неожиданное событие: в полку были обнаружены антияпонские листовки, призывавшие молодых солдат к восстанию, к защите родины с оружием в руках.
Полк построили на учебном плацу, и японец полковник обратился к солдатам с речью. Он просил их выдать «врагов Японии и Манчжу-Го». Полк молчал. Полковниц грозил расстрелять каждого десятого. Полк молчал.
Люди смотрели прямо перед собой пустыми, ничего невидящими глазами. До слуха их доносились крики полковника и испуганный голос китайца переводчика. Они действительно не знали, кто подбросил в бараки листовки; их обнаружили утром, и грамотные солдаты с удовольствием читали их неграмотным. Но если бы солдаты и знали этих людей, они молчали бы так же.
К полковнику подошли офицеры. Они быстро переговорили о чем-то между собой, потом пошли по рядам, всматриваясь в равнодушные солдатские лица. Из рядов вызывали «подозрительных» солдат. Скоро их набралось человек тридцать. Окруженные японцами, они были отведены в сторону, к высокой кирпичной стене старого буддийского храма. Полковник резким голосом прокричал переводчику несколько фраз. Тот перевел их полку:
— Сейчас мы расстреляем этих антияпонских собак и поступим так и с вами, если вы осмелитесь сделать что-нибудь антияпонское…
Солдаты в бешенстве сжимали винтовки и молчали. Они ничего не могли сделать: винтовки у них были без патронов и штыков…
Вскоре полк перебросили в прифронтовую полосу, в провинцию Шаньси. Он разместился в центре большого японского военного лагеря: вокруг были японские войска. В полк приходили японцы и смотрели на солдат, как на дикарей, бесстыдно тыча им в лица свои грязные руки. Солдат из лагеря не выпускали. Дни и ночи они проводили в душных бараках.
На третий день в лагерь прибыл санитарный отряд. Переводчик сообщил солдатам, что застенные китайцы подбросили в лагерь бактерии чумы, чтобы истребить весь полк «Таран победы». Полк по-ротно двинулся к санитарному бараку для античумной прививки. Японцы встречали солдат насмешливо. Кругом стояли японские патрули с пулеметами. Солдатам было приказано оставить оружие в бараках.
К врачам пропускали по одному. Они осматривали у солдата сперва глаза, уши, затем открывали рот, быстро вставляли в него бамбуковую палочку и вытаскивали язык. Давившихся солдат крепко держали за руки санитары. Врач ловко отрезал под языком кусок мяса, фельдшер щедро пихал в рот вату, залив ее иодом. Оперированного уводили, входил другой солдат.
Так поступили со всем полком. Молодые, здоровые крестьянские парни превратились в немых…
Через две недели после этого полк, именуемый «Тараном победы», перебросили вместе с японским полком на фронт. «Таран победы» двигался впереди, за ним шли японцы. Китайцы упорно обороняли свои позиции, отбивая японские атаки. Тогда японцы выдали полку «Таран победы» гранаты и бросили его на прорыв китайских линий, а сами следовали за ним по пятам с пулеметами.
«Таран победы» быстро шел вперед, все больше отрываясь от японского полка.
На китайских позициях было тихо: здесь ждали, когда противник подойдет ближе, вплотную, чтобы встретить его сокрушительным огнем. «Таран победы» был уже возле китайских линий, когда он внезапно круто повернул назад и бросился с гранатами на японцев. Японцы от неожиданности опешили. «Таран победы» со страшным мычаньем навалился на них, осыпая гранатами. Вслед за ним ринулись в атаку и китайские войска… Весь японский полк был уничтожен.
Вот маленький рассказ о том, как японские генералы хотели завоевать Китай руками китайцев и что из этого вышло.
Я плачу…
О смерти Чжоу Дя-ю в деревне Синьхэ узнали случайно.
В город Таянь привезли раненых бойцов. Повсюду шла кровопролитная война с японскими интервентами, и в таянском госпитале не хватало мест для выздоравливающих бойцов. Когда жители окрестных деревень узнали об этом, они приготовили удобные и легкие носилки из бамбука и послали свои депутации в таянский госпиталь. Выздоравливающие бойцы охотно согласились переехать в крестьянские фанзы и жить там, покуда не затянутся их раны.
В Синьхэ с нетерпением ждали раненых. Крестьяне заботливо украшали свои жилища, где должны были поселиться дорогие гости, защитники родины. В деревню ждали не менее двадцати бойцов. После долгих споров, кому из крестьян выпадет честь принять раненых в своих фанзах, решили тянуть жребий. Конечно, даже после этой разумной меры, предложенной старостой Ли Пином, осталось много недовольных. Всем хотелось приютить и приласкать раненого бойца у себя дома. Тогда опять начали спорить и наконец решили: продовольствие и одежду для раненых предоставляет вся деревня сообща, и, кроме того, возле раненых устанавливается постоянное дежурство деревенских жителей.
Далеко за околицей бродили дозорные ребятишки: они должны были оповестить деревню, когда завидят кортеж раненых. Ждали их уже второй день, и нетерпение жителей достигло высшего предела. Старики тоже выходили За околицу, взбирались на бугорки и оттуда подолгу оглядывали все пространство до горизонта.
Раненые прибыли на рассвете, когда в деревне еще спят. Дозорные мальчишки, приткнувшись друг к другу спинами, дремали. Чувствуя себя провинившимися, они, как одержимые, сорвались с места и побежали по деревенской улице, оглашая ее неистовыми криками:
— Везут! Везут! Раненых везут!..
Улица быстро заполнилась народом, устремившимся к околице. Там и встретили дорогих гостей. Староста Ли Пин взволнованным голосом приветствовал бойцов:
— Мы ждали вас, как детей наших, потому что дети наши тоже на фронте бьются с врагами. Примите нашу любовь к вам и живите у нас, если скромное наше жилище понравится вам…
Ли Пин хотел говорить еще и еще. Но он не умел произносить складные речи и к тому же волновался. Поэтому он замолк и сделал рукой широкий жест, столь красноречивый, как самое горячее, сердечное приветствие. Крестьяне быстро сменили людей, несших носилки с ранеными бойцами, и кортеж направился в деревню.
По дороге едва не разразился новый скандал: вместо двадцати бойцов в Синьхэ было доставлено всего двенадцать! Ходоки сконфуженно пожимали плечами и говорили:
— Как мы ни просили, ничего не вышло. Желающих взять к себе раненых много, очень много, а раненых очень мало. Для всех деревень не хватает…
Староста Ли Пин стал громко по именам выкликать из толпы счастливцев:
— Су Чжэн! Этот дорогой гость будет жить у тебя.
Му Тан! Проводи эти носилки с раненым бойцом в свою фанзу.
