Иржи Мрачек сразу понял, что с его юным другом случилась беда. Он всегда держался того правила, что проявлять любопытство — это значит обнаруживать нечуткость к человеку и дурное воспитание. Но на этот раз он решил пойти против собственных правил и вызвать юношу на откровенность.
«Уж очень он на себя не похож сегодня, — подумал Мрачек. — Куда девались его жизнерадостность и веселье, даже от еды отказался. Не могу я его бросить в беде, надо помочь, пока не поздно».
Мрачек поднялся в мансарду. Антонин ничком лежал на койке, обхватив голову руками.
«Неужели заснул? А если и заснул, разбужу». Едва он успел присесть на койку, как Антонин быстро повернулся и лег на бок. Щеки его были мокры от слез.
Мрачек положил руку на плечо Антонина и спокойно, не повышая голоса, но строго потребовал:
— Рассказывай, что случилось… сейчас же рассказывай все!
И Антонин рассказал о том, что отец для него по сути дела чужой человек, которого он не видел уже несколько месяцев, и о том, что мать тяжело больна, а ее надо выписать из больницы. И он не знает, где поселить ее, потому что дома ей не будет покоя.
Мрачек слушал этот длинный, сбивчивый, взволнованный рассказ, хмуря выцветшие брови.
— Чем больна твоя мать?
— У нее ишиас.
— Это еще не так страшно, — сказал Мрачек. — У тебя есть закурить?
Антонин похлопал себя по карманам, папирос у него не оказалось.
Мрачек вышел из мансарды, и минут через десять его шаги снова послышались на лестнице. Антонин был уверен, что Мрачек ходил за сигаретами. Но он обманулся, сигарет Мрачек не принес.
— Когда твою мать выгоняют из больницы? — спросил он, останавливаясь на пороге.
— Сегодня, — сказал Антонин со вздохом.
— Вставай. Мы сейчас поедем в Прагу и привезем мать сюда, к нам. У меня в городе есть друг, он даст мне машину.
Широко раскрытыми глазами Антонин смотрел на Мрачека, не в силах произнести ни слова. Мог ли он подумать, что Мрачек предложит такой выход? У него и в мыслях этого не было, когда, убитый безвыходностью положения, он рассказывал Мрачеку о своем горе.
— Вставай, вставай! Времени у нас немного, — поторапливал его Мрачек.
Наконец, придя в себя, Антонин вскочил с кровати и порывисто обнял подполковника.
— Спасибо вам, дорогой пан Мрачек… от всего сердца спасибо! Но могу ли я принять такую заботу, ведь мать стеснит вас.
Мрачек легонько отвел его руки.
— Прежде чем сказать что-нибудь или сделать, я тщательно взвешиваю все обстоятельства.
— Я все понимаю, ведь я давно знаю вас. Но больной человек всегда обуза.
— Это с каждым может случиться, я от этого тоже не застрахован. Если я заболею, ведь ты поможешь мне?
— Я ничего не пожалею для вас, — с чувством произнес Антонин.
Собираясь в город, Мрачек хотел взять документы, но Антонин отговорил его. В такое время лучше не иметь при себе никаких удостоверений. Мрачек согласился с Антонином, но вместо документов взял пистолет.
— Это другое дело. Это надежнее всякого документа, — одобрил Антонин.
В больницу они попали уже затемно. Почти все палаты были освобождены, оставались только те больные, у которых не было в городе родственников. Их предстояло разместить по другим лечебницам, за пределами Праги.
Антонин застал мать в слезах; она уже отчаялась дождаться сына и собиралась идти домой пешком. Санитары каждую минуту напоминали, что пора покидать больницу, к утру все палаты должны быть свободны.
— Что за спешка? — спросил Мрачек врача.
— Распоряжение военных властей. Прошу поторопиться.
Антонин помогал матери одеться. Как и всякий человек на ее месте, измученный долгой болезнью и одиночеством, она была раздражительна, капризна и по всякому поводу начинала плакать.
— Почему не принес душегрейку? — жаловалась она. — Как я доберусь до дому в такой холод?
— Мы поедем в машине, — ответил Антонин. — И не домой поедем, а в деревню.
Мать вытерла платком глаза.
— Это еще в какую деревню?
Антонин объяснил. Он старался внушить ей, что у подполковника ей будет хорошо, он и его жена чудесные люди и предоставляют ей свой кров на время болезни.
Мать опустила руки и испуганными глазами посмотрела на сына.
— Нет, ты с ума сошел!.. Ехать к чужим людям в таком состоянии? Да ты понимаешь, что говоришь? — и она снова залилась слезами, жалуясь на свою судьбу.
Отказ матери озадачил Антонина. Он был уверен, что она охотно согласится ехать в деревню, и теперь не знал, как уговорить ее. У койки стояла медицинская сестра и с нетерпеньем ждала, когда наконец он уведет больную.
— Хорошо, только одевайся скорей! — воскликнул Антонин в полной растерянности. — Мы поедем домой.
На улице, увидев чужого человека у машины, мать снова запричитала:
— Не мучай ты меня, Антонин!.. Никуда я не поеду, я хочу родные стены видеть.
Вмешался Мрачек. Но его доводы тоже не помогли. Мать умоляла отвезти ее домой. Она благодарна добрым людям и видит, что они проявляют заботу от чистого сердца, но она хочет домой. Как у людей ни хорошо, а дома всегда лучше.
— Ладно, — согласился Антонин. — Только, смотри, потом не жалуйся.
У квартиры Сливы Антонин и Мрачек позвонили в начале одиннадцатого. Зденек вышел в нательном белье, с газетой в руках, с очками на носу.
— А-а-а… Деятель новейшего типа! Оппозиционер! — воскликнул он, увидев сына. — Чего ради пожаловал?
— Мать привез, — мрачно ответил Антонин.
Зденек сделал неприступное лицо.
— А кто тебя просил брать ее из больницы? У меня нет денег на то, чтобы приглашать врачей на дом.
Антонин молча протянул ему извещение из больницы. Отец поправил на носу очки, прочел извещение и вернул его сыну.
— Мало что им взбредет в голову! Они обязаны лечить — и пусть лечат. На то и больницы существуют…
— Сейчас не время рассуждать, — прервал эти словоизлияния Антонин, — надо отпустить машину.
Антонин и Мрачек помогли матери выйти из машины и повели ее в дом.
— Где тебя положить, мама? — спросил Антонин.
Больная робко, боясь, что услышит Зденек, ответила:
— В дальней комнате, там поспокойнее.
Уложив мать в постель и простившись с ней, Антонин вслед за Мрачеком вышел в первую комнату. Отец сидел у стола и делал вид, что читает газету.
— Я ухожу, — сказал Антонин. Видя, что отец не отзывается, он добавил: — Через два-три дня зайду проведать.
Зденек посмотрел на сына поверх очков.
— А уж это совсем ни к чему. Обойдемся и без твоей заботы.
— Я не к тебе приду, а к матери.
— Это дела не меняет. Твои посещения только полицию наводят на подозрения. Небось с уголовниками водишь компанию… Шляешься невесть где.
Мрачек не стерпел:
— Ваш сын незапятнанно-честный человек.
— А я вас знать не хочу! — взвизгнул Зденек, подскочив на стуле. — Тоже мне адвокат! Когда человеку оправдаться нечем, он берет себе на подмогу другого, в качестве подпорки… Из-за этого незапятнанного, честного человека мне полиция покоя не дает. Он срамит меня на всю улицу!
Антонин сделал шаг к отцу и проговорил, сжимая кулаки:
— Тебя мне срамить незачем. Ты давно сам себя осрамил. А с полицией ты всегда найдешь общий язык… Я бы никогда не переступил этого порога, если бы не мать.
— Иди ты к чертовой бабушке вместе со своей матерью! И когда вы развяжете мне руки? В печенке вы у меня сидите. Проваливай! Нам не о чем говорить.
Антонин, пошатываясь, крепко сомкнув веки, стоял у двери. У него не было сил смотреть в глаза сидящему перед ним человеку, который назывался его отцом.
Мрачек взял своего друга за руки и коротко сказал:
— Пойдем. Здесь тебе действительно делать нечего.
3
Было за полночь. Прага засыпала. Мрачек и Антонин шли пустеющими улицами. Погасли огни в домах, стихло движение. Только у ночных ресторанов слышались музыка и оживленный говор.
Загородный автобус уже не ходил.
— Придется идти пешком, — сказал Антонин виноватым голосом. Он стыдился перед Мрачеком за все происшедшее и не знал, как сгладить неприятное впечатление, которое, несомненно, создалось у Мрачека.
— Что ж, прогуляемся, — согласился Мрачек. — До утра еще далеко.
Они пересекли площадь и свернули в боковую улицу.
— Постой! — придержал Мрачек Антонина. — Что это там?
На другой стороне полицейский патруль проверял документы у прохожего.
— Странно, — с недоумением проговорил Мрачек, — таких вещей раньше не бывало. На всякий случай давай-ка вернемся назад и пройдем другой улицей.
Они снова вышли на площадь и, пройдя квартал, свернули в боковую улицу. Но и здесь оказался патруль.
— А, черт! — выругался Антонин. — Какого дьявола они сегодня липнут на каждом шагу!
