— О части «Медведь»?
— Пока шестеро: три исполнителя, ты, я и полковник Исмаил.
— О части «Прикрытие»?
— Ты и я. Для устранения «медведей» отобраны стопроцентные фанатики. С «медведями» они не знакомы. Пройдет без сложностей.
— Да поможет нам бог, Бен. Пойми мою придирчивость. Я остаюсь наследником неизвестного мне состояния и хочу знать, не стоит ли сразу отказаться от долгов по наследству.
— Решайте, сэр. Теперь вы на мостике.
— Еще один вопрос. Почему спецзону здесь именуют «Баглэб»?
Томпсона явно смущала первая часть слова: «баг» — клоп. В английском оно употребляется довольно широко. Клопами именуют и вонючих кровососов-насекомых, и чокнутых, полоумных людей. Клоп — это подслушивающий микрофон и тайно приспособленная в укромном месте следящая система, которой поручают охрану объектов. Но в каком измерении ни приложи — похвалы слово в себе не несет никакой, и потому название попахивало. Клоповник. Клопиная лаборатория… Что-то в этом роде.
— Так кто навесил ярлык на доброе заведение?
— Были тут с недобрыми языками. Их нет, а название прилипло. В конце концов, черт с ним!
— Что будет в конце концов, — сказал Томпсон, — это уже решу я.
— Решай, старина.
— А теперь я скажу, что дел у нас две капли. Оружие Хайруллохану и «медведи». Негусто. А ведь речь идет о жизни или смерти. Если уйдут русские, для нас почти поражение. Уколами их не возьмешь. От них вздрагивают, не более. А нужен удар. Нокаут. Улыбаешься? Давай снизим критерий. Нужен нокдаун.
— На складах базы нокдаунов нет, — сказал Каррингтон язвительно. — Давно не завозили. Заявки посланы. Ждем. Скорее всего, ты их и получишь.
— Дорогой Бен, — Томпсон зло сузил глаза, лицо его стало жестким, постаревшим, — я всегда ценил юмор. Твой, в частности. Но есть вещи святые, которые нельзя вышучивать.
— Мне казалось, — спокойно ответил Каррингтон, — что на первых порах заявка сделана неплохая. Оружие. «Медведи». Тебе не понравилось. Ладно. Но не воспринимать же это как конец света.
— Не конец, и все же речь идет о жизни или смерти. Если русские уйдут — для нас с тобой это поражение. Поэтому надо бросить все, что есть в резерве. Я обращаюсь к тебе по необходимости. Ведь в конце концов разберусь во всем сам. Но уйдет время. Уйдет. Поэтому подумай. Просчитай каждую мелочь. Ну?
— Дарбар, — сказал Каррингтон твердо. — Единственное, что я вижу.
— Что есть Дарбар? — спросил Томпсон с сомнением. — На слух не впечатляет.
— Дарбар — городишко на той стороне. Крепость при нем. В ней мужахиды блокировали афганский гарнизон. Прошло уже три недели. У гарнизона на исходе продукты и боеприпасы.
— Ну-ну, — оживился Томпсон. — Что-то может сложиться. Почему гарнизон не действовал активно?
— Они упустили время.
— Почему? Нет ли здесь какой хитрости?
— Есть нераспорядительность. Это раз. Нерешительность командования — два. Отсутствие эффективной разведки — три.
— Хорошо. Кто командует на участке мужахидами?
— Высочайший Хайруллохан.
— Толковый человек?
— Авантюрист, конечно, как и все остальные, но кое-что умеет.
— Надо брать этот… как его… — Томпсон пощелкал пальцами, вспоминая ускользавшее из памяти название.
— Дарбар, — напомнил Каррингтон.
— Да, именно. И тянуть нельзя. Надо с ходу раскручивать операцию. Цель: как можно скорее поставить русским клизму с битым стеклом.
— Пока что я вижу только битое стекло, — заметил Каррипгтон.
— Будет и клизма, — пообещал Томпсон. — Где наши «медведи»? Я хочу заглянуть в их клетку.
— Сперва обед, — возразил Каррингтон.
Сдаваясь, Томпсон поднял вверх руки ладонями на уровне плеч.
После обеда у штаба их ждал уже знакомый Томпсону лендровер. Возле машины стояли два автоматчика в полувоенной форме, в черных чалмах, с мрачными бородатыми лицами.
— Кто это? — спросил Томпсон.
— Риф-Раф [1], — ответил Каррингтон.
— Сразу видно — подонки, — усмехнулся Томпсон. — Но меня интересует другое.
— Я и не имел в виду подонков, — ответил Каррингтон серьезно. — Того, что слева, сэр, я назвал Риф. Правого — у него еще родинка под глазом — Раф. А вместе это звучит вызывающе. Не так ли?
Оба рассмеялись.
— Все-таки, — сказал Томпсон, — твой юмор для здешних мест просто клад. Сейчас я произнесу эти прекрасные имена.
Он повернулся к автоматчикам. Голосом, полным командирской силы, поздоровался:
— Здравствуйте, рифф-рафф!
Автоматчики, сверкая свирепыми глазами, вытянулись и закостенели.
— Они ни бельмеса, — пояснил Каррингтон и перевел: — Ассялям алейкем, Риф-Раф!
Офицеры прошли к машине. Риф распахнул дверцу и отступил в сторону.
Бен, пропуская Фреда, занял место после него.
«Танк» взял с места хорошую скорость.
Каменистая степь, спаленная солнцем, лежала безжизненная и пустынная. Ветер, жаркий и нервный, дул монотонно и беспрерывно. Он высвистывал унылый мотив, от которого воротило душу. Кругом, куда ни посмотри, стлалась однообразная волнистая пустота, тут и там ряды плешивых холмов. Одинокие смерчи, то и дело вздувавшиеся в разных местах, сметали в кучи сухую полынь, пыль и мусор.
Раф, стиснув руль обеими руками, не отвлекался от дороги. Он вжал ногой педаль газа до самого пола и не ослаблял давления на нее ни на мгновение. Машина летела напористо, яростно, сметая с дороги песчаную крошку.
— Сколько тут? — спросил Томпсон.
— Две мили.
У ворот зоны пришлось остановиться. Путь перегораживала тяжелая балка шлагбаума. Как бы укрепляя ее прочность, в бетонированном гнезде стоял пулемет на треноге. Только когда начальник караула подошел к машине и увидел в ней Каррингтона, он взмахнул рукой. Солдаты, оставив пулемет, пошли поднимать шлагбаум.
Томпсон, приоткрыв дверцу, огляделся. Между холмов за колючей проволокой виднелись очертания небольших домов — то ли жилых помещений, то ли складов — не разобрать. Справа от дороги белел огромный щит, изрисованный вязью арабских букв. Что написано на нем, Томпсон не спрашивал. Он раз и навсегда усвоил, что там должно быть написано, и знал: так оно и есть. «СОБСТВЕННОСТЬ ВОЕННОГО ВЕДОМСТВА. ПРОХОД И ПРОЕЗД ВОСПРЕЩЕН. ОГОНЬ ОТКРЫВАЕТСЯ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ».
Знал Томпсон и то, что ребята, которым поручают охрану подобных объектов, не любят церемониться, не кричат: «Стой! Кто идет?» Для них главное — нажать на спуск автомата и наблюдать, как отчаянного смельчака — дурак он или просто неграмотный, все равно кто, — рвет на куски метко пущенная очередь.
Сплоховать и не попасть в нарушителя для таких служак означало поставить крест на своей карьере, и они всегда попадали.
Машина неторопливо подкатила к домику, затянутому маскировочной сетью. Томпсон из-за этого и не заметил его на фоне пегой возвышенности.
Въехали на стоянку под специальным навесом. Вышли из машины и с минуту стояли, давая глазам возможность привыкнуть к сумраку, царившему здесь. Томпсон повел носом. Тянуло сильным запахом дыма и жареного мяса.
— Здесь готовят азиатский пир?
— Традиция, — пожав плечами, ответил Каррингтон. — Перед уходом на операцию люди покупают барана и устраивают себе отдых.
— Откуда им известно об операции? — В голосе Томпсона звучало подозрение. — У вас об этом объявляют заранее?
— Успокойся, Фред. Никто ничего не знает. Но люди чувствуют такие вещи нутром.
— Нужно выяснить, у кого такое нежное нутро. Мне оно не очень-то нравится.
— Да не горячись, старина. Ровным счетом ничего криминального. До обеда я сообщил, что приеду. Как считаешь, прибытие шефа и подгонка обмундирования что-нибудь в этом мире значат?
— Хорошо, успокоил.
Они прошли в штабной домик. Раф открыл перед ними дверь и встал с автоматом у входа. Риф так и остался в машине, только приоткрыл дверцу, чтобы сделать полосу обзора для себя пошире.
— Сволочь у тебя дрессированная, — сказал Томпсон, наблюдавший за поведением охраны. — Пожалуй, их можно будет оставить себе.
Десять минут они провели в уединении, наслаждаясь кондиционированным раем. Наконец открылась дверь и в помещение вошел высокий худощавый полковник в пакистанской военной форме. Легко вскинул руку к фуражке с высокой тульей.
— Полковник Исмаил, — представил Каррингтон вошедшего. — Наш большой друг.
— Где ваши «медведи»? — спросил Томпсон, словно забыв о вежливости, какая полагалась при первой встрече.
— В загоне, мистер Каррингтон, — обращаясь к Бену, ответил Исмаил. Его бесцеремонность сильно задела Томпсона.
— Чем занимаются? — снова спросил он.
— Сейчас будем переодевать. Пусть обносят новую форму. Затемно их предстоит увезти на ту сторону.
— Мы хотим посмотреть на обряд переодевания, — сказал Томпсон. — Это, должно быть, интересное зрелище.
