Стоял солнечный мартовский день. Термометр показывал чуть больше двадцати градусов. Обычная для Грозного в это время года температура. На перекрестке улиц Сайханова и Восьмого Марта сработало неустановленное взрывное устройство. Был подорван «уазик» патрульно-постовой службы милиции, объезжавший этот район. Двоих раненых «пээсников» уже увезли на «Скорой помощи» в военный госпиталь «Северный» в пригороде Грозного. Погибли двое местных жителей, проходивших в момент взрыва неподалеку от подорванной машины. На место происшествия, кроме следственно-оперативной группы, съехались руководство местной милиции и командированные из России спецы. На их уничтожение и был рассчитан второй взрыв.
Но к такому развитию событий спецы всегда были готовы, потому и работали две «пелены» на их машинах, электронные устройства, гасящие любой радиосигнал.
— Мазурин, саперов сюда, срочно! — рявкнул полковник в милицейском камуфляже.
И закрутилась работа с новой силой и скоростью. Сработала собачка по кличке Фугас, не зря приехали кинологи. В двадцати метрах от первого взрыва под деревом обнаружилась «копейка» молочного цвета, в салоне которой находилось металлическое ведро, начиненное пластитом, кусками обрезанной арматуры и залитое монтажной пеной.
— Пиши дальше, — диктовал осматривающий бомбу взрывотехник, — из ведра выведены наружу два провода, прикрепленные к радиостанции «Кенвуд» без задней крышки с батареей «крона». На лицевой части радиостанции имеется листок бумаги с цифрами наверху: «155, 155», и внизу: «1233». Данная автомашина могла быть использована для совершения диверсионно-террористического акта в отношении членов специальной огневой группы и руководителей силовых структур в момент работы при осмотре места происшествия по первоначальному подрыву…
С места происшествия на пункт временной дислокации ехали молча. Полковник в милицейском камуфляже, богатырской славянской внешности, набивал текст эсэмэски жене, с которой не созвонился, как это бывало обычно, в обеденный перерыв, не успел. «Будет теперь волноваться почем зря…» — думал он.
Еще в салоне бронированного «уазика» с работающей «пеленой» сидели двое: его заместитель по криминальной милиции и начальник милиции общественной безопасности оперативной группы Грозненского сельского района. За ними следовала «буханка» с личной охраной Первого и спецами. Третьей машиной в колонне был «уазик» военной комендатуры с начальником военной разведки подполковником Николаем, который так всем по-простому и представлялся только по имени, вынужденно секретясь, а также саперами и кинологом.
Мысли у полковника были тяжелые. Творившееся в Чечне с точностью до наоборот соответствовало тому, о чем вещали все каналы телевидения. Вот и он сам писал жене, мол, все нормально, политическая ситуация в республике стабильна. Боевики затихарились, видимо, и на них действует несусветная жара. А на самом деле, как в сумасшедшем доме, затянувшееся весеннее обострение шизы посетило и членов незаконных вооруженных формирований. И были на то как внутренние, так и внешнеполитические причины. В горы пачками уходили «кадыровцы». Их не устраивала оплата труда, подогревала интерес объявленная неформальным муфтием Чечни амнистия, привлекала объявленная зарплата на порядок выше и в долларах.
Над дорогой тяжело пролетели два вертолета. Вертушка сопровождения шла уж очень низко. От грохота ее двигателя заложило уши. Водитель включил радио, из динамика бодренько донеслось:
— Вас приветствует радио «Милицейская волна», сегодня температура воздуха за бортом…
По всей республике сновали вербовщики, которые мутили головы необстрелянной местной молодежи. Федералы чуть ли не ежедневно «бомбили» схроны боевиков, оружия не хватало. В бандах существовало неписаное правило: так как границу с Грузией ненавистные федералы основательно укрепили и перекрыли тем самым каналы поставки вооружения и боеприпасов, вновь прибывший боевик должен добыть себе оружие сам. Вот и посыпались обстрелы ПВД (пунктов временной дислокации) федеральных войск и командировочных милиционеров с одной главной целью: не только уничтожить как можно больше личного состава, наделать шума для получения финансовой поддержки из-за границы, но и главное — завладеть оружием. Об этом жене в далекий Сыктывкар не напишешь. Пусть смотрит телевизор, верит официальной версии событий в Чечне и находится в наивном неведении его нынешнего нервного состояния.
Два дня назад соседей, Карельский ОМОН, обстреляли, положили практически половину отряда во время смены дежурных постов и проведения развода. Затаились в недалеких развалинах и дали несколько автоматных очередей по строящимся для развода бойцам. В результате двенадцать человек «трехсотых» (раненых). Слава богу, обошлось без убитых, все ребята стояли в строю как положено, в бронниках. И смогли дать отпор, отстреливались, пока бандюки не отошли. Это уже потом подоспела помощь, организовали погоню, зачистку развалин и близлежащего населенного пункта, оперативную разработку… Это уже потом выяснилось, что у всех получивших ранение в ноги бойцов в металлических пластинах бронежилетов насчитывалось до пяти-шести застрявших автоматных пуль. А в электронных средствах массовой информации — ничего.
По телевизору в сюжетах показывали на всю страну проспект имени Кадырова-отца в Грозном, в скороспелом порядке наворовавшем денежных средств во времена существования Ичкерии, отремонтированный и прилизанный евростройматериалами, залепившими в стенах дыры от пуль и снарядов. Открытие на этом проспекте очередного культурного, детского или медицинского центров. Все пристойненько, красивенько, и, главное, никакой партизанской, минно-взрывной войны, никаких ваххабитов, недовольных правящим режимом. Улыбки, европейские костюмы на мужчинах с бритыми подбородками…
— Да-да, — выдохнул полковник, глядя на пробегающие за окном автомобиля унылые пейзажи, загаженные пластиковыми бутылками, какими-то целлофановыми мешками неухоженных заброшенных полей. Он снова вернулся к дисплею мобильника.
Его больше всего возмущало, когда в угоду каким-то не совсем ему понятным политическим требованиям «замыливались» героические боевые действия военных или милиции, чтобы элементарно не платить «боевых», не отмечать наградами. В Шалинском районе шел бой с бандгруппой человек в триста. Пытались спуститься с гор, чтобы рассредоточиться и сойтись в Грозном. Бандгруппу по оперативным сообщениям вычислили, организовали на горной дороге засаду. Но своих сил у местной комендатуры и сводного отряда милиции не хватило. Вызвали подкрепление. На двух вертолетах на «грузовом» и боевом «крокодиле» сопровождения в их сторону для отсечения от границы бандгруппы, чтобы запереть ее в горном массиве, а затем уничтожить или пленить, был направлен спецназ внутренних войск.
На подходе к месту боя летуны обознались, приняли оборонявшихся боевиков за своих, за федералов. Вертолет с тридцатью бойцами стал снижаться для высадки личного состава. В этот момент бандюки его и обстреляли. Машина загорелась, потерпела аварию и при падении на землю взорвалась, похоронив в своих обломках всех, находившихся в ее чреве. А с голубого экрана симпатичная дикторша сообщила, что никакого боестолкновения-то и не было, просто-напросто сыграл свою коварную роль так называемый человеческий фактор. Летчики в условиях плохой видимости не заметили склон горы и врезались в него.
Кто виноват в гибели нескольких десятков человек? Два неопытных вертолетчика-старлея. Вот и весь сказ. И не надо выплачивать семьям погибших боевую страховку. Полковник вздохнул. Сообщение ушло по адресу, жена его получит спустя несколько минут.
Звали полковника милиции, начальника оперативной группы по Грозненскому сельскому району Чеченской республики, Сергей Иванович Павелецкий. Форма на нем сидела как влитая. Фигура выдавала спортсмена-тяжелоатлета и маститого рукопашника. В машине стояла тишина. Заместители на заднем сиденье тоже молчали. И они, и водитель знали, что «первый» любит во время поездок обдумывать предстоящие решения.
«Как хорошо, — размышлял Павелецкий, — что „пелена“ работала, а то бы все полегли от второго взрыва. Видимо, кто-то из моих в рубашке родился… Не дремлют духи, надо бы по приезде совещание провести… А может, лучше будет напиться с замполитом до белых чертиков и забыться хоть на время…»
ГЛАВА 5
Николай пришел к Исмаилу
В шашлычной, стоящей в центре рынка населенного пункта Гик а ло, было душно до тошнотиков. За стойкой переминалась с ноги на ногу старая чеченка в грязном переднике. В зале никого не было, торговля явно не задалась с самого утра. Ее муж Исмаил Мерзоев в сильном подпитии еще со вчерашнего дня лениво шевелил угли в мангале под несколькими шампурами пережаренного бараньего мяса. Она уже хотела было крикнуть ему что-то обидное о неудавшейся жизни, о детях, которые разъехались по России и носа не показывают, о доме, разваливающемся на глазах, починить бы, да мужчине ее некогда, но злобные слова застряли у нее в горле. К шашлычной, скрипнув тормозами, подкатил войсковой «уазик».
