Да, снабженец без верного нюха напоминает профессора без пенсне, но у нашего прапорщика эта способность была просто гипертрофирована. Память же у него состояла как бы на подхвате обоняния. Он запоминал все и вся. Стоило нашему прапорщику походя услышать, что на тринадцатом причале начинали разгружать, допустим, привезенные из России слесарные инструменты или консервы, то он помнил эту информацию до тех пор, пока пароход не разгружался и не уходил с караваном обратно. И даже после этого он, вращаясь в кругу своих коллег, то и дело спрашивал: «А вам случайно не нужны слесарные инструменты или тушенка? Я знаю, где их достать!» Он целыми днями с упоением рыскал по многочисленным окрестным складам и пакгаузам, и в течение нескольких дней, пока мы толклись в окрестностях Хайфона, наш Башутин стал настоящей знаменитостью, знающей чуть ли не все и всех. Я как-то был свидетелем характерной сценки, произошедшей в той же столовой, но примерно неделю спустя.
— Гриша, — остановился возле нашего стола совершенно не знакомый мне человек с майорскими общевойсковыми погонами, — здорово, братец! Ты не подскажешь, где мне найти передние амортизаторы на ЗИЛы?
— В автопарке второго зенитного дивизиона, — не на секунду не отрываясь от тарелки, отозвался Башутин. — От маяка направо, и второй поворот налево, километра через три. Их там семь ящиков позавчера было.
— А где найти негрол? — не унимался незнакомец. — Хотя бы тонну.
— На восьмой нефтебазе, — мельком глянув в потолок, сообщал прапорщик. — В пригороде, если ехать в сторону Ву-Тханга. Емкость номер 5, кладовщика зовут Пэн-Ши-Тхан.
Где он узнал про негрол? Откуда выяснил как звали кладовщика? Все это оставалось для нас загадкой. Но фактом было то, что при этом он никогда не ошибался и ничего не путал. Используя свой уникальный дар, он, разумеется, немало сделал и для того, чтобы в кратчайший срок обеспечить нам возможность приступить к выполнению своей основной миссии.
Нью-Йорк. (ТАСС) Закусив удила
Очередным актом эскалации, непосредственно связанной с войной во Вьетнаме, назвал американский сенатор Фулбрайт решение Белого дома о призыве на действительную военную службу резервистов военно-воздушных сил и военно-морского флота США.
Следующие три дня после прибытия были заполнены всевозможными хлопотами буквально под завязку. Офицеры заняты выбиванием обещанных местным командованием автомашин и снаряжения. Мы же в это время дежурили в припортовых складах, ожидая окончания разгрузки большого транспорта, пришедшего накануне в Хайфон. Прапорщик накануне принес весть о том, что он доставил зенитные пушки и боеприпасами к ним. Нам видно, что разгрузка идет полным ходом, но нам все равно кажется, что все делается слишком медленно. Для своего наблюдательного поста мы нашли очень подходящее место. Непонятно для чего выстроенная решетчатая эстакада, слегка прикрытая дырявыми оцинкованными листами железа, стала прекрасным наблюдательным пунктом.
Четко работает крановщик, будто детские кубики перенося с места на место огромные продолговатые ящики со снарядами и тяжелые 105-миллиметровые пушки. То и дело подъезжают машины, и крановщик умудряется ловко поставить связку ящиков точно в середину кузова, практически без привычных нам воплей типа: «Вира» и «Майна». Смотрим во все глаза. Как только покажутся знакомые четырехстволки, нам следует немедленно спуститься вниз и договориться с бригадиром стропальщиков. За мелкое вознаграждение он обещал отложить в сторону и нашу пушечку, и следующий отдельно от нее боекомплект. Короче, мы все в наиважнейших делах пребываем. Неожиданно Один из ящиков в самой высшей точке подъема срывается вниз и жутким грохотом обрушивается на причал, едва-едва не раздавив в лепешку очередную машину. В стороны летят какие-то обломки, разбегаются в стороны едва не расплющенные им докеры. Но мы-то совсем другое дело. Нам ведь всюду свой нос интересно сунуть! Спускаемся вниз и бегом мчимся к месту происшествия. Заодно надеемся и выяснить, что же все утро таскали из бездонного трюма. Подходим вплотную. Технику безопасности, естественно, соблюдаем свято. То есть еще издалека начинаем вытягивать шеи, высматривая, нет ли там чего чересчур взрывоопасного! Но опасения наши напрасны. Из расколотых во время падения ящиков вывалились лишь старые, еще сталинские автоматы ППШ. Это те с круглым барабаном, вместо плоской обоймы. Поднимаю один из них. Год выпуска 44-й.
— Это надо же какой раритет! — потрясаю я в воздухе древним оружием. — Двадцать четыре года провалялся на каких-то складах, а смотрится как новенький.
— Он и есть новенький, — подхватывает второй автомат Федор. — А что до того, что он древний, так это ничего страшного. Вьетнамцы они маленькие и этот автоматик им как раз по росту будет.
Мы все заливисто смеемся. В этот момент к нам подбегает полуголый вьетнамец с повязкой на голове и начинает что-то жарко говорить на непонятном (видимо, вьетнамском) языке, показывая то на разбитые ящики, то на взятые нами автоматы.
— Наверное, просит положить имущество обратно, — с плохо скрытым сожалением замечает Щербаков, — а то у него приход по ведомости не сойдется.
Подбегает отошедший в сторону Иван.
— Братва, — тянет он нас куда-то в сторону, — да бросьте этот хлам. Зенитки-то наши уже сгрузили.
— Где?
Естественно, внимание наше тут же переключается.
— А вон там, — указывает он на лежащий в пятидесяти метрах от нас довольно высокий штабель. Вон в тех длинных ящиках.
— Брешешь! — у Щербакова разгораются глаза. — Откуда ты это взял? Вскрывал, что ли?
— Нет, — крутит тот головой, — не вскрывал. Но запомнил, что точно такие же лежали на полигонном складе. И маркировка и размеры, ну точь-в-точь как там!
Басюра оказывается прав, те зенитные автоматы, которых мы с таким нетерпением ждали, оказывается, выгрузили прямо на наших глазах, а мы этого и не заметили. Вскоре приходит Ватутин и начинается рутинная перебранка кладовщиков с нежданным клиентом. Наконец приезжает автопогрузчик и оттаскивает один из ящиков в сторону. Прапорщик кивает нам разрешающе, и мы набрасываемся на него как коршуны.
— Так, колеса на месте, — отбросив в сторону крышку, комментирует Федор, — и стволы и сиденья.
Наши соскучившиеся по оружию руки мгновенно вспоминают, что и куда прикручивать, и мы с азартом принимаемся готовить зенитку к транспортировке.
Пока мы приводили в порядок свою пушку, собрав вокруг себя целую толпу зевак, на причал прибывают оба наших офицера сразу на двух новехоньких МАЗах. Они вылезают из кабины первой машины (вторая была у них на жесткой сцепке) и, заметив нас, обрадовано машут руками. Их радость вполне понятна, поскольку добытые машины были той основой, на которой должно было базироваться все наше оборудование. Без транспорта наше пребывание во Вьетнаме в значительной степени теряло смысл. Цепляем полусобранную пушку за станину и весело катим на место временного базирования. Наше столь экзотическое появление многочисленными обитателями крошечного военного городка тоже не осталось незамеченным. Как и в порту, практически немедленно около нас начал собираться досужий народ, который увлеченно спорил о том, какова у пушки скорострельность и сколько смазки требуется для ежедневного ухода за ней. Какое-то время мы еще терпели это столпотворение, но вскоре я услышал, как Воронин сквозь зубы пробурчал на ухо Стулову:
— Надо бы нам как можно быстрее отсюда съезжать. Слишком много внимания к себе привлекаем.
Это замечание дало мне некоторую пищу для размышлений и, воспользовавшись первым же перерывом, отправляюсь на осмотр окрестностей. Вскоре мое внимание привлекает приземистый барак, наскоро сколоченный из разномастных досок и кусков шифера. Осмотрев его внимательнее, понимаю, что ранее он использовался как склад, во время строительства или реконструкции тех зданий, в которых мы теперь проживаем. Своими размерами и удобным расположением он идеально подходил для того, чтобы, именно в нем мы проводили дальнейшие работы. Несусь со своей задумкой к Воронину, в офицерский номер.
— И большой сарай, говоришь? — деловито интересуется он. — Хоть одна машина туда войдет?
— Вполне, — успокаиваю его я. — Даже обе поместятся.
— Тогда, садись сюда, — указывает он на стул. — Будем с тобой сейчас думать над тем, как все наше оборудование разместить. Мы со Стуловым уже размышляли на эту тему, но никак вся наша техника в один «кунг» не влезает. (Кунгом в солдатском просторечье называется крытый кузов армейской передвижной мастерской.)
— Зачем же ей в одной тесниться? — удивляюсь я. — Да там вообще невозможно будет ни продохнуть, ни повернуться! Нет, нет, все в одну машину набивать не годится. Давайте так, поделимся по-братски. Приемное оборудование поставим в одну машину, а передающее — в другую.
