— Злой, как ведьма. Рвет и мечет!
— Злой? — удивился Залкинд. — По-моему, сегодня добрее Беридзе не сыщешь человека. — Он поглядел на часы и встал. — Ну, свет-Алеша, давай наверстывать время. Я позвал тебя, чтобы предупредить: торопитесь с проектом. Затем надо условиться о времени сегодняшнего заседания бюро. Принимать Беридзе надо именно сегодня. Я думаю, соберемся в три часа.
— Принимать Беридзе? Куда принимать?
— Он тебе ничего не сказал? Странно! — удивился Залкинд. — Вчера ночью он принес мне заявление о приеме в партию. Я ему написал рекомендацию. Вторую дал Батманов. Я думал, третью он возьмет у тебя.
Алексей был потрясен. Ему припомнилось, как Беридзе в клубе подходил к нему, видимо, за советом и рекомендацией. Он, Алексей, отмахнулся от него. И с утра Георгий заходил тоже неспроста. Понятными стали нервозность товарища, все его сегодняшнее поведение. Взволнованный Алексей плохо понимал, что говорил парторг дальше. Хорошо, что Залкинда отвлек телефон. Он говорил с третьим участком: селекторного аппарата у него не было, и он вел переговоры через телефониста.
— Спросите Темкина, как дела? Сегодня должен произойти перелом на участке. В такой день можно вести людей на любой подвиг.
Залкинд слушал, и по его лицу легко было угадать, как кровно заинтересован он в том, что ему сообщают. Темкин передавал: люди работают, не зная устали, жадно... С утра не ладилось, но Некрасов изменил на ходу расстановку бригад, и сейчас пошло лучше. Энергично идет переброска имущества с правого берега. Хорошие постройки решили разбирать и перетаскивать. Одновременно строители делают дорогу по трассе участка и расширяют береговую площадку на новом месте.
— Как Ефимов? Где он, чем занимается? — спросил Залкинд.
— Вместе со всеми, — передал телефонист скупой ответ, и Залкинд понял: Темкин не хочет вдаваться в подробности.
Алексей поднялся. Залкинд прикрыл рукой телефонную трубку и сказал ему:
— Еще не все, Алексей... Мне нужно от тебя толковую статью о проекте в очередной номер газеты. Надо рассказать нашему народу, в чем задержка, что сделано, что не сделано и почему. Ответом на такую статью будут хорошие предложения с трассы. Помнишь, что говорил на конференции Мельников? Статья нужна завтра. Договорились? А к вечеру, если ничто не помешает, мы поедем с тобой в город, на завод Терехова. Не возражаешь? Вот и отлично. Прощай, до трех часов!..
По первому побуждению Алексей направился к Беридзе, но возле Музы Филипповны остановился, не решаясь показаться на глаза Георгию Давыдовичу. Он не представлял себе, какой прием ждет его у главного инженера, и не мог придумать предлога для посещения. Ему не хотелось, чтобы его приход вызвал новую вспышку раздражения у товарища. Лучше выждать, пока он успокоится.
Муза Филипповна, заметив растерянность Ковшова, по собственной инициативе сходила к Беридзе и вернулась недоумевающая:
— Сказал — «занят». Ничего не понимаю. Вы поссорились, Алексей Николаевич?
— Вроде, — ответил Алексей и, расстроенный, вернулся к себе.
Возле стола Тополева прохаживался Грубский. «Подписывали докладную, сукины сыны!» — подумал Алексей. Оба инженера были чем-то взволнованы. Носик Грубского совсем посинел, и он, тоненько посвистывая, сморкался в платок. Тополев сидел неподвижно, с гневным лицом, моржовые усы его шевелились.
— Итак, Кузьма Кузьмич, вы не согласны? — спросил Грубский прокурорским тоном.
— Не согласен, Петр Ефимович. Никак не согласен, — твердо отрубил старик и отвернулся от бывшего своего патрона к окну.
— Не скрою, удивлен и огорчен, — сказал Грубский, свернул листы докладной в трубочку и ушел.
«Раскол в стане врага! — догадался Алексей. — Михаил Борисович прав: окаменелость ожила, зашевелилась, проявила душу».
У Алексея поднялось настроение. Он уставился на старика так пристально, что Тополев тоже поднял на него глаза из-под мохнатых бровей. Надо было заговорить, и Алексей сказал:
— Помогите, Кузьма Кузьмич! Парторг поручил нам с вами написать статью в газету о проекте. Надо объяснить коллективу наши затруднения. Это может послужить новым толчком для инициативы на трассе.
— Не гожусь я в рабкоры, никогда не занимался писательством, — пробурчал старик.
Алексей понял, что не сумел воспользоваться благоприятным моментом для сближения. Тополева явно взбудоражил разговор с Грубским и не следовало сейчас же привязываться к нему. Напоминание о газете было неуместным. У старика не улеглась еще обида на карикатуру.
— Посоветуйте, по крайней мере, как рассказать людям о проливе. Ничего ведь не решено по траншее — как ее, проклятую, будем рыть?
Тополев поднялся и, ничего не ответив, вышел. Ковшов с досады рывком схватил трубку пронзительно зазвонившего телефона.
— Старый хрен, — сказал он вместо «алло» и засмеялся, услышав голос Тани Васильченко. — Нет, я не вам. Вы молодая морковка, если говорить применительно к овощам. Заходите хоть сейчас, ваши вопросы откладывать нельзя...
Таня зашла вместе с Федосовым. Они спорили — Федосов шутливо, Таня с раздражением.
— Взгляните, Алексей Николаевич, что требует еще милая девушка. Просто страшно! — Федосов развернул перед Ковшовым заявки на материалы. — И подавай ей все сразу. Не учитывает ни очередности работ, ни наших возможностей. Дай — и точка!
— Не хочу учитывать возможности. — Таня уселась в кресло и холодно смотрела на улыбавшегося краснощекого снабженца. — Мы завтра выходим, и самое нужное должно быть выдано сегодня же. Остальное надо отправить вслед.
— Не успели девушку назначить начальником, как она моментально потеряла половину своих приятных качеств,— играл темными блестящими глазами Федосов. В присутствии Тани он был оживленнее, чем всегда, и в разговоре любовался собой.
— Мои качества не прикладываются к заявкам и вас не должны интересовать. Я согласна превратиться в бабу-ягу, лишь бы получить материалы. Выдайте мне их. У вас есть распоряжение. Или мне снова идти к Беридзе жаловаться на вас?
— Представьте себе, Алексей Николаевич! Танечка успела наябедничать на меня главному инженеру, и он, не посчитавшись с сегодняшним светлым днем, наговорил мне уйму жалких слов. Хожу, как с изжогой, будто объелся соленой кеты.
— Она права, — заключил Ковшов, посмотрев перечни материалов, затребованных Таней. — Вычеркнуть можно только пустяки, я тут их отметил. Между прочим, на заявке есть резолюция главного инженера. Разве она не обязательна для вас, почему вы торгуетесь?
— Обязательна, чрезвычайно обязательна. — Федосов взял со стола ведомости и вздохнул. — Ах, какой вы скучный народ! Разве с вами можно вести деловой разговор? Вы бы спросили — откуда я возьму все это добро?
— Не притворяйтесь, оно спрятано в ваших закромах,— почти злорадно сказала Таня. — Просто вам жалко отдавать. Вам, наверное, снится, что нефтепровод строится из воздуха, а ваши склады стоят под замком, заполненные добром. Вы становитесь скареднее Либермана.
— Ну ладно, не сердитесь, Танечка. Вылезу из кожи, но обеспечу вас сполна, — снабженец нагнулся к девушке и с нежностью обнял ее.
— Скажу спасибо после того, как получу все сполна, — отстранилась от него Таня.
— Значит, завтра в поход? — спросил ее Алексей. — А проводы?
— Проводы? — переспросила Таня и вздохнула.— Заботы разные грызут. И я ведь бездомная — где же их устраивать?
— У меня! — обрадовался Федосов. — Как раз собирается хорошая компания. Пригласим и Георгия Давыдовича.
— При чем же тут Георгий Давыдович? — подозрительно посмотрела на него Таня.
Разговор прервали Филимонов и Либерман. Они зашли за Алексеем, чтобы вместе ехать на Старт. Увидев Либермана, Федосов потускнел. Либерман поздоровался с Алексеем, с Таней и даже не взглянул на него. Снабженцы продолжали враждовать, и по управлению ходили анекдоты о каверзах, какие они устраивали друг другу.
Федосов на минутку отозвал Алексея в сторону:
— В самом деле, приходите вечером. Праздник же сегодня! Немного выпьем, поговорим, любители могут заняться «пулькой». Вам надо в люди выходить, монахом живете, не годится. Я Георгия Давыдовича тоже затащу. И Татьяна придет.
— Не знаю, — сказал Ковшов.
— Вами одна девушка интересуется, — соблазнял Федосов. Он шутливо добавил: — Кстати, я за этой девушкой тоже ухаживаю, и вы мне ножку подставляете. Впрочем, ради компании, не буду в обиде.
— Вряд ли удастся сегодня, еще много хлопот впереди, — отказывался Алексей. Он подумал, что, наверное, интересующаяся им девушка — Женя. — За приглашение спасибо, постараюсь придти.
Таня заразительно смеялась, откидывая голову, Либерман ворчал:
— Ничего смешного нет. Вам нравится, что этот экземпляр надо мной издевается.
— Кто над вами издевается? — вернулся к ним Ковшов. — Он с удовольствием смотрел на красивое лицо девушки, освещенное улыбкой. Ему подумалось: «Непременно нужно пойти к Федосову вместе с Беридзе и Таней».
