— Думаешь, не сможем? — выкрикнул Легионер.
— Запросто, — сказал Порта, не дав Старику ответить. — Гроза Пустыни, Малыш и я можем захватить целую свору жандармских офицеров, в том числе главного палача Хазе.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, — ответил Старик, — только для этого нужно быть идиотами. Или, может, хотите, чтобы для всех крестьян в районе настало адское время? Даже вы, сумасшедшие, должны понимать, что здесь будет, если вы осуществите свое намерение.
— Ну что ж, тогда мы…
Дверь открылась, Порта умолк и уставился на вошедшего, стряхивающего снег с шинели.
Малыш захлопал глазами, несколько раз кивнул и свистнул сквозь зубы.
Интендант стоял за стойкой, поигрывая пустой бутылкой. Он кивнул большой, лысой головой в сторону двери; в воздухе просвистел нож и вонзился в пол у ног стоявшего там унтера.
Легионер поднялся и беззвучно, как пантера, двинулся к двери. Выхватил нож, поцеловал лезвие и протянул:
— Аллах мудр и велик.
Тишина была зловещей. Давящей на стены и потолок.
Унтер-офицер Хайде, тот самый писарь, улыбнулся.
— Кое-кто здесь наглеет. Думаете, с Хайде можно шутить шутки? — В руке у него был пистолет. Щелкнул взведенный курок. — Я превращу в кашу ваши собачьи мозги. Только скажите, где и когда.
Молчание. Угрожающее молчание. В потемках таилась смерть.
— Болваны! — решил Хайде и потребовал кружку пива.
— Нету, — буркнул интендант.
— Рюмку водки.
— Кончилась, — улыбнулся интендант одними губами, злобно глядя на него.
— Что у тебя есть? — спросил Хайде, наклонив голову, словно готовящийся боднуть баран. И полез правой рукой в карман шинели за пистолетом.
— Ничего, ублюдок! — выкрикнул интендант и отбил донышко бутылки.
— Отказываешься обслуживать меня, унтер-офицера Юлиуса Хайде, торгаш паршивый?
— Вот все, что у меня есть! — прорычал интендант и поднял разбитую бутылку перед лицом Хайде.
Малыш захохотал.
— Иди сюда, поросенок, у нас много угощенья.
Хайде резко повернулся, взглянул в замешательстве на Малыша и сделал несколько шагов к столу.
Малыш вонзил в столешницу свой длинный нож и заорал:
— Вот чем угостим тебя, гнусная вошь, если не выйдешь отсюда через две секунды!
— Черт возьми, что это с вами со всеми? — удивленно промямлил пришедший в смятение Хайде.
— Что с нами? — язвительно усмехнулся Бауэр. — Как думаешь, жалкий трус? Может быть, у нас запор.
Хайде сделал шаг назад, словно готовящийся к прыжку тигр. Легионер преградил ему путь. Он медленно приближался к изгоняемому писарю, и тот навел на него ствол пистолета.
— Еще один шаг, марокканский сутенер, и будешь чихать кровью, — прошипел Хайде, в отчаянии глядя на маленького человека с беспощадными зелеными глазами.
Мы ждали выстрела, но никто не шевельнулся.
Легионер молниеносно выбил ногой пистолет из руки Хайде. Писарь, вскрикнув от боли, попятился.
Малыш поднял пистолет, вынул из него обойму и швырнул в угол.
Легионер бросился к Хайде и ударил его в живот. Тот со стуком повалился. Злобно улыбаясь, Легионер пинком выбил у него несколько зубов и яростным ударом каблука сломал нос.
— Стрелять, значит, хотел, крыса? Научись сперва. Водить ручкой по бумаге у тебя получается лучше, так ведь?
Хайде приподнялся, сел и машинально размазал кровь по лицу.
— Что это значит? — промямлил он. — С ума сошли? Я пришел выпить кружку пива, мирно поболтать, а вы набросились на меня без малейшей причины.
Легионер вернулся к столу и сел.
— Милейший парень. Святая невинность. Вставай, сопливая шавка, а то получишь нож в брюхо!
Хайде с трудом поднялся и рухнул на скамью. Порта дал ему кружку пива. Хайде с благодарностью взглянул в непроницаемое лицо под цилиндром, живыми в этом лице были только маленькие, голубые глаза.
Но лишь только Хайде поднес кружку ко рту и собрался сделать глоток, как Порта со злобной усмешкой выбил ее у него из руки.
Малыш восторженно закричал:
— Дурак лишился пива, дурак лишился пива!
Хайде подскочил, свирепо глянул на Малыша и перелез через стол, чтобы броситься на него. Малыш начал бегать по залу, вопя, как отшлепанный ребенок:
— Это не я, это Порта! Это не я, это Порта!
Внезапно он остановился и ударил назад ногой. Хайде отлетел к стене.
Малыш с жутким ревом набросился на него, размахивая руками, как ветряная мельница крыльями.
Несколько сдавленных вскриков — и Хайде стал похож на резаную свинью.
Легионер облил его двумя ведрами воды. Дрожа и шмыгая носом, Хайде встал на ноги, но споткнулся и повалился без чувств на стол.
Плутон швырнул его в угол.
Интендант вышел из-за стойки и подал всем нам сдобренное водкой пиво.
Плутон, плюнув на лежащего без сознания Хайде, произнес:
— Доносчик!
19. МАЛЫШ ПОЛУЧАЕТ ОТПУЩЕНИЕ ГРЕХОВ
Легче было верблюду пройти через игольное ушко, чем Малышу войти в сады Аллаха.
Он перепробовал все, когда ему сказали, что линия жизни у него короткая.
Он угрожал, упрашивал, плакал, молился, но был вынужден исповедаться в грехах.
Ему следовало быть очень благодарным Ивану, когда русские прервали исполнение Легионером роли исповедника.
— Двадцать одно, — объявил Порта и бросил карты на ящик из-под патронов, который мы использовали вместо стола.
Мы с подозрением уставились на засаленные карты. Малыш принялся считать на пальцах, но там бесспорно было двадцать одно.
Порта плавным движением сгреб выигрыш в каску.
— Хотите продолжать, мальчики?
Порта выиграл в двадцать седьмой раз. Проигравший все Малыш не хотел продолжать, хотя Порта щедро предложил ему и всем нам кредит под сто процентов.
— Для этого нужно быть идиотами, — сказал Штеге. — Можно обратиться к тем, кто дает кредит под шестьдесят процентов и взять сто марок. Но все равно мы их проиграем.
Малыш посидел, задумчиво глядя прямо перед собой, потом доверительно подался к Порте.
— Ты не стал бы обманывать Малыша, правда?
Порта похлопал бесцветными ресницами, протер монокль, вставил его в левую глазницу и ответил:
— Нет, Йозеф Порта не стал бы обманывать Малыша.
— Я так и думал, — с облегчением сказал Малыш. Ужасное сомнение рассеялось.
В бункер вошел Старик.
— Плохо наше дело. Второй взвод будет прикрывать отход с позиций Сто четвертого артиллерийского полка. Они уже готовятся. Никого из нас не останется в живых.
Порта засмеялся и потыкал себя пальцем в грудь.
— Ошибаешься, Старик. Я останусь целым и невредимым.
— Откуда ты знаешь? — спросил с любопытством Малыш.
— Гадалка нашептала на ухо. Сперва увидела это на моей ладони. Полчаса спустя вылила на стол два фунта кофейной гущи и прочла по ней то же самое.
Малыш нервозно заерзал на скамье и придвинулся к Порте.
— Порта, что она прочла?
— В общем, эта французская мадам сказала, что я уцелею на этой войне, женюсь на богатой дамочке и проживу много счастливых лет главным акционером нескольких процветающих публичных домов.
— Черт возьми, — сказал Малыш. — Не думаешь, что она разыграла тебя?
Порта покачал головой.
— Разумеется, нет.
Малыш с любопытством уставился на свою ладонь.
— Какая это линия? — спросил он Порту.
— Вот линия жизни, мой друг. И у тебя она чертовски короткая.
Легионер поднял взгляд и предостерегающе направил палец в грудь Малышу.
— Обратись лицом к Мекке. Аллах велик и мудр.
Малыш нервозно сглотнул.
— Кто, черт возьми, захочет убить Малыша?
— Иван, — лаконично ответил Порта.
Во второй взвод пришло много новичков. В том числе и бывший унтершарфюрер СС, прослуживший два года охранником в военной тюрьме Торгау. Фон Барринг предостерег Старика относительно этого типа.
— Приглядывай за ним. Я ему не доверяю.
Теперь Штеге сказал нам, что этот эсэсовец, Хайде и еще несколько человек сговорились уничтожить нашу компанию, когда представится случай.
Один из новичков, ефрейтор Петерс, подсел к нам. Без всяких предисловий немногословно сказал:
— Двадцать пять человек решили прикончить вас всех.
Малыш собирался среагировать, но предостерегающий взгляд Порты заставил его отказаться от этого намерения, однако он пробормотал что-то о коротких и длинных линиях жизни.
— Откуда у тебя эти сведения? — спросил Легионер, не вынимая сигареты из губ.
— Знаю, и все, — ответил без всякого выражения Петерс. — Теперь и вы знаете.
Он хотел уйти, но Старик удержал его.
— Где они собираются это сделать?
Петерс пожал плечами и указал на русские позиции.
— Краус, эсэсовец, думает, что Иван позади нас, и взвод полностью отрезан. Когда ваша маленькая группа будет перебита, они уйдут.
