И вдруг ночью на фоне берега означился силуэт транспорта. «Катюша» бросилась к нему, но пароход успел скрыться в бухте.
Котельников понял: гитлеровцы перешли к тактике «перетекания»; опасаясь атак советских подводных лодок, они ходили лишь по ночам, прижимаясь к скалистому берегу, а днем укрывались в небольших бухточках под защитой дозорных кораблей и береговой артиллерии. Так, «прыгая» в потемках из одной бухты в другую, транспорты добирались до прифронтового порта.
— Пойдем в самое логово! — объявил экипажу командир.
Днем 19 января «катюша» в подводном положении прошла узкий пролив. Котельников поднял перископ. Так и есть — в глубине бухты стоял на якоре большой транспорт. «Катюша» выстрелила в него торпедой, подводники услышали глухой взрыв. Лодка подвсплыла. Котельников прильнул к окуляру перископа и удивленно присвистнул: пароход стоял на месте.
Моряки задумались: может быть, торпеда взорвалась при ударе о подводную скалу?
— Кренится! — вдруг закричал Котельников. — Попали! Только тонет, стервец, плохо. Интересно, что он везет — перины, что ли, для егерей? — И, посмотрев еще раз в перископ, добавил: — Если он так будет тонуть, фашисты успеют завести пластырь на пробоину. Всплывем и расстреляем из пушек.
Подводной лодке вступить в артиллерийский бой с транспортом всегда рискованно: вдруг это судно — ловушка… Под фальшивыми надстройками могут скрываться торпедные аппараты, скорострельные орудия, а на корме — запас глубинных бомб.
Но у «катюши» четыре пушки: две стомиллиметровых и две «сорокопятки».
Едва на поверхности моря появилась палуба, как из люка выскочили комендоры и развернули стволы мокрых, облепленных водорослями орудий на транспорт.
Но в этот момент из-за парохода вывернулся вражеский сторожевой корабль.
— По сторожевику! — крикнул Котельников. — Всеми орудиями!
Четырехдюймовый снаряд «катюши» снес у него ходовой мостик, на палубе заплясало пламя. Сторожевик тотчас закрылся за дымовой завесой, а подводники перенесли огонь на транспорт. Вдруг рядом с лодкой раздался взрыв снарядов, поднялись высокие всплески.
— Стреляет береговая батарея, — доложил сигнальщик.
Бухта небольшая, уклоняться от снарядов стометровому подводному крейсеру нелегко — в два счета наскочишь на камни. Нужно быстрее уничтожить транспорт и уходить. Уходить на простор, в открытое море.
Подводники усилили огонь. Снаряды попадали в цель, но проклятый транспорт все держался на плаву.
— Заколдованный он, что ли? — рассердился Котельников. — Бейте под ватерлинию!
А тут еще «очнулся» сторожевик: фашисты потушили пожар и открыли по лодке орудийную стрельбу.
Подводники били и по транспорту, и по сторожевику. Через несколько минут сторожевик, осев на корму, скрылся в пучине.
Повалился на борт окутанный клубами дыма и пара транспорт. Но когда пелена рассеялась, моряки увидели: транспорт стоял на месте, стоял без крена, целехонький, будто в него не попало ни одного снаряда. Только вроде бы стал корпусом короче и мачты ниже.
— Да это ж второй! Второй пароход, товарищ командир! — доложил вахтенный офицер. — Он скрывался за корпусом другого. А тот утонул, и вот видите…
— Ну, широкая спина была у «покойника»…
Комендоры «катюши» открыли стрельбу по второму пароходу, и этот тонул медленно, нехотя. Только после пятнадцати залпов он скрылся под водой.
— К бухте приближается дозорный корабль! — послышался голос вахтенного.
Но фашистский сторожевик вдруг резко изменил курс и бросился наутек. «Не захотел связываться с «катюшей», — смеялись моряки.
Лодка вышла в море.
— Теперь держись, ребята! — предупредил Котельников. — Фашисты, конечно, узнали о разгроме логова.
Командир оказался прав: не прошло и часа, как гидроакустик услышал шум винтов фашистской подводной лодки. И почти тотчас моряки заметили белый, пенистый след торпеды. «Катюша» резко отвернула, торпеда прошла вдоль борта.
Гитлеровская субмарина не унималась: в сторону «катюши» протянулись следы еще трех торпед. Котельников успел произвести маневр, торпеды проскользнули за кормой.
Разъяренный неудачами фашист допустил ошибку: его лодка показала рубку, и «катюша» мгновенно открыла по ней огонь.
На пути домой подводники подсчитывали «убытки» врага. Самый крупный из потопленных транспортов был никак не менее десяти тысяч тонн водоизмещения. Такое судно «тянет» на борту десятки средних и тяжелых танков, за один рейс перебрасывает целую дивизию солдат или двухмесячный запас продовольствия для трех-четырех дивизий.
— Вряд ли танки, — вздохнул Котельников. — Вспомните, как тонули пароходы… С танками-то они бы сразу к рыбам…
На пирсе подводников встречал командующий Северным флотом адмирал Арсений Григорьевич Головко. Он поздравил экипаж с победами, крепко пожал руку каждому моряку.
— А знаете, товарищ Котельников, что везли транспорты, которые вы потопили? — спросил он.
— Нет, товарищ командующий.
— Норвежские патриоты-подпольщики сообщили нам по радио: тридцать тысяч полушубков, тридцать тысяч валенок, тридцать тысяч шапок, тридцать тысяч рукавиц и другие теплые вещи — все для гарных егерей. Да вы же целый корпус раздели, по вашей милости плясать теперь егерям на морозе!
— Пусть попляшут, — улыбнулся Котельников. — Не мы эту «свадьбу» затеяли.
«Однополчане» Гитлера отморозили себе руки и ноги, ходили с распухшими носами и ушами, клянчили в лазаретах вату для утепления тощих шинелей, из автопокрышек мастерили огромные боты, а из брезентовых орудийных чехлов — штаны и куртки.
Генерал Дитл издал приказ: морозы переносить стойко. И сообщал, что обратился в Берлин, что вот-вот пришлют новое теплое обмундирование. Фюрер не забудет героев-егерей.
Каждый день в ставку Гитлера передавались сводки о числе обмороженных. Цифры угрожающе росли. Дитл просил тулупы, полушубки, валенки.
Наконец из Берлина ответили: фюрер рассмотрел просьбу егерей, ждите. И фашистские егеря дождались: самолет доставил в штаб корпуса запечатанные мешки. В них оказались… медали «За обморожение».
— Здорово тогда «катюша» насолила фашистам, — рассказывал полковник. — Когда мы погнали гитлеровцев на запад, в разгромленном штабе нашли целый мешок таких медалей. А пленный офицер сказал, что награды пришли слишком поздно…
Командировка вокруг света
В сентябрьский день 1942 года к подводной лодке «С-56», стоявшей во владивостокской бухте Золотой Рог, подошел штабной катер. На палубу поднялся адмирал. Его встретил капитан-лейтенант Григорий Щедрин.
— Лодка в полной боевой готовности! — доложил он.
Адмирал и сопровождавшие его офицеры придирчиво осмотрели корабль. 78-метровый корпус лодки блистал свежей краской. Только что вступившая в строй «С-56» обладала высокими боевыми качествами. Имея подводное водоизмещение более тысячи тонн, она легко ныряла на стометровую глубину, несла шесть торпедных аппаратов, а на палубе два орудия. Мощные дизеля позволяли ей развивать надводную скорость до двадцати узлов.
Адмирал осматривал отсек за отсеком.
— Как настроение команды?
— На фронт «рвутся, — сказал капитан-лейтенант. — Разрешите узнать, не рассматривался ли и мой рапорт?
Адмирал улыбнулся, потом сказал:
— Собирайтесь в командировку, вместе с кораблем…
Адмирал не назвал пункта назначения: экипаж узнает о нем в море. «Наверное, пойдем на одну из баз Тихого», — думали матросы. Но когда на лодку доставили «проездные документы» — морские карты, — все ахнули: в люк спустили рулон, второй, третий, четвертый, пятый… Затем стопки лоций, подробно рассказывающих об особенностях плавания в различных морях, — о мелях, подводных камнях, течениях, о подходах к портам и устьям рек.
Как и всякому командировочному, кораблю выдали продовольственный паёк. И снова матросы удивлялись: такого количества мясных консервов, сухарей, сахара, чая, сушеных фруктов и овощей лодка не принимала никогда.
Грузили запасные части к двигателям, электромоторам, насосам. Командир лодки озабоченно расхаживал по отсекам, проверяя, все ли готово к командировке.
На рассвете 6 октября 1942 года «С-56» вышла в плавание. У многих членов экипажа остались во Владивостоке жены, дети, невесты, друзья. Но никто не провожал: время выхода корабля в море всегда секрет.
Когда за кормой скрылся Владивосток, Щедрин объявил:
— Идем в Петропавловск-Камчатский.
После небольшой стоянки на Камчатке лодка вышла в океан. И лишь тогда командир объявил:
— Пункт назначения — Мурманск. По приказу Советского правительства идем на помощь Северному флоту.
