Фон Браун докладывает. Обстрел Англии снарядами ФАУ-1 можно будет начать, если ничто не помешает, уже в нынешнем году. Что же касается бомбардировки Американского континента ракетами большого радиуса действия, то, вероятно, это произойдет позже — требуется много времени для подготовки. Предстоит переоборудовать несколько океанских подводных лодок, которые будут транспортировать ракеты. На континенте Америки необходимо иметь радиомаяки наведения. Желательно установить их на небоскребах крупнейших городов — скажем, Нью-Йорка. Тогда бомбардировка даст наибольший эффект.
Отвечая на вопрос Гитлера, фон Браун подтверждает: да, обстрелу могут быть подвергнуты многие точки Америки, штат Нью-Мексико тоже. Все дело в искусстве командиров подводных лодок, которые должны вывести свои корабли с ракетами точно в назначенные пункты у побережья.
Закончив, инженер встает.
— Вы летите сегодня? — спрашивает Гитлер. От его дурного настроения не осталось и следа. Сейчас он сияет.
— Я бы хотел немедленно, мой фюрер. Меня ждут в Пенемюнде[48].
— Да, да, я понимаю… Шмундт, приготовьте самолет инженеру фон Брауну!
Вернер фон Браун выходит.
В течение нескольких минут Гитлер взволнованно шагает по кабинету. Он что-то бормочет, временами улыбается. Затем возвращается к столу и начинает говорить. Итак, он убежден: летом положение на Восточном фронте коренным образом изменится. Эта кампания в России будет последней. Разгром русских армий неотвратим. На Западе тоже произойдет решительный поворот в ходе войны. Цель будет достигнута жестокими бомбардировками Англии, в частности Лондона, снарядами ФАУ-1, затем такая же акция против Америки — уничтожение лабораторий и предприятий Лос-Аламоса, разрушение Нью-Йорка. Кроме того, предстоит организовать устранение президента Рузвельта.
Гитлер снова взвинтил себя. Его вытянутые руки лежат на столе и пальцы подрагивают.
— Все, — говорит он, — тогда все. Цель моей жизни будет осуществлена.
Он продолжает. Сказанное — итог его длительных раздумий о судьбах рейха и всего человечества. Вернер фон Браун был вызван для того, чтобы все убедились: машина запущена, заднего хода она не имеет… Кстати, новая серия океанских лодок, специально приспособленных для транспортировки ракет, уже на стапелях. Работа по конструированию радиомаяков наведения — в разгаре. Дело за опытными и решительными людьми, которые должны переправить их за океан… Особо важная задача — подготовка тех, кому будет поручена террористическая акция. Известны ли кандидаты, которым можно доверить эту работу?
Гитлер смолкает и вопросительно глядит на сидящих перед ним людей.
— Да, мой фюрер, — отвечает Гиммлер, — у меня есть такой человек. Офицер СД, отдел VI-С.
— Где он?
— Здесь, мой фюрер.
— Здесь? — удивленно переспрашивает Гитлер. На лице Гиммлера возникает подобие улыбки.
— Я привез его с собой, ибо полагал, что он может понадобиться. Рекомендую его!
— Я хочу поглядеть на этого человека. Пусть он войдет.
Гиммлер направляется к двери, раскрывает ее.
— Войдите, гауптштурмфюрер[49] Отто Скорцени! — говорит он.
— Скорцени, — бормочет Гитлер, — Отто Скорцени… Не могу припомнить.
— Он расскажет о себе, — отвечает Гиммлер, возвращаясь к столу. — Кстати, именно Скорцени осуществил операцию “Зоннтаг”[50].
Гиммлер не случайно обронил это слово. Фюреру не следует забывать, сколько труда вложило РСХА в строительство подземного города, в одном из центральных зданий которого он сейчас находится. И дело вовсе не в том, что сооружение нескольких десятков казематов, электростанции, бетонного укрытия для поезда фюрера, его самолетов и автомобилей было сложной технической задачей. Все это строили рабочие и инженеры. Они же поверх невидимого города насадили лес — вековые ели и дубы и бутафорские деревья из металла и пластических масс, где настоящие не могли приняться. Главной задачей секретной службы рейха было обеспечение абсолютной тайны всего, что относилось к объекту. С рабочими поступили просто — их уничтожили: сперва лагерников, затем землекопов, бетонщиков, электриков, столяров, лесоводов, работавших по вольному найму. Но не так-то легко было “убрать” инженеров, среди которых имелись известные всей стране люди. И тогда гестапо провело операцию “Зоннтаг”. Разработал ее сам Гиммлер, осуществил Отто Скорцени. В день окончания строительства “Вольфшанце” было объявлено: фюрер приглашает к себе в Берлин всех без исключения инженеров, чтобы лично поблагодарить их и наградить. В воскресенье к подземному городу подали самый большой транспортный самолет. Инженеры, набившиеся в его вместительном брюхе, были взволнованы близкой встречей с “вождем партии и государства” и предстоящими наградами. Что ж, Гитлер сдержал слово. Каждого из строителей “Вольфшанце” он наградил, но… посмертно. Ибо, поднявшись в воздух, самолет взорвался.
В кабинет входит гигант — почти два метра роста, мясистое лицо, атлетический торс, сильные ноги.
— Хайль Гитлер! — Рявкнув приветствие, он застывает на пороге с вытянутой вперед рукой.
Гитлер с любопытством разглядывает офицера. Его внимание привлечено шрамами на левой стороне лица Скорцени — один от угла рта к подбородку, другой на щеке.
— Шмисс?[51] — спрашивает Гитлер.
— Еще и сабельный удар, полученный на вашей службе, мой фюрер!
Гитлер улыбается. Ему нравится дерзость Скорцени.
— Давно в НСДАП? — задает он новый вопрос.
— Год вступления — тридцать второй. Член СС — год вступления тридцать четвертый, — отчеканивает Скорцени.
Он говорит отрывисто, громко, его зеленоватые глаза не мигая глядят на хозяина кабинета, огромные руки прижаты к бедрам.
— Сколько же вам лет?
— Тридцать четыре года и девять месяцев, мой фюрер!
Гитлер обменивается взглядом с рейхсфюрером СС. Он доволен.
Генрих Гиммлер коротко обрисовывает офицера. 1934 год, Австрия, участие в путче и устранении Доль-фуса[52]. Затем напряженная работа по подготовке нового путча. 1938 год, участие в аншлюссе Австрии — охота за президентом Микласом и канцлером Шушнигом…
— Так вы австриец? — восклицает Гитлер.
— Да, мой фюрер, я ваш земляк.
Генрих Гиммлер продолжает. В дни аншлюсса Скорцени — активный участник операции “Дер роте хаан”[53]. В дальнейшем — работа непосредственно в СД, отдел VI-С. Главные направления — СССР и Америка. Гауптштурмфюрер СС Отто Скорцени зимой 1941 года во главе особой зондеркоманды был под Москвой. Он ждал, когда падет русская столица, чтобы участвовать в ее разрушении.
Гиммлер поднимает кулак:
— Но это у него впереди, мой фюрер!
— Москвой займутся другие, — ворчливо говорит Гитлер.
Он подходит к офицеру СД, берет его за плечи, запрокинув голову, вглядывается в глаза.
— Вы понравились мне, Скорцени, — говорит он. — На вас будет возложено поручение государственной важности.
— Готов служить, мой фюрер!
— Знаю. А теперь — идите.
За Скорцени затворилась дверь. Гитлер устремляет взгляд на руководителя абвера. Сейчас его очередь. Канарис вздыхает.
— Мой фюрер, — смиренно говорит он, — офицер, только что вышедший отсюда, очаровал всех. Я давно его знаю и высоко ценю. Я огорчу вас, но у меня нет человека, которого можно поставить на одну доску с ним.
Гиммлер настораживается. Он слишком хорошо изучил Канариса, чтобы поверить этому вздоху и этому тону.
— Я позволю себе начать издалека, — продолжает глава абвера. — Итак, 1939 год, март. Ваш гениальный план “Грюн” завершен без единого выстрела. Вы только что вернулись из покоренной Праги, куда я имел честь сопровождать вас. И вот в рейхсканцелярии я показываю вам пачку фотографий: люди верхом на торпедах, люди глубоко под водой — в респираторах и резиновых костюмах, буксирующие мощные взрывные заряды. Итальянские подводные диверсанты, мой фюрер. Напрягите свою память!
— Я не забыл, — отвечает Гитлер. — Но мне помнится и другое…
Канарис поспешно продолжает:
— Да, вы не рекомендовали это оружие для вермахта. Вы мудро рассудили, что армия и флот Германии справятся с противником и без применения человекоуправляемых торпед…
— Это была ошибка, — вдруг говорит Гитлер. — Большая ошибка, господин адмирал. Меня окружают не только умные люди. Немало и глупцов. Благодарите их. Это они уверили меня, что новых видов оружия не потребуется, что и с имеющимся мы проткнем земной шар, как нож протыкает масло.
Канарис облегченно расслабляет мускулы. Он угадал поворот во взглядах Гитлера и точно сыграл па этом. Теперь — действовать решительнее.
