— Вот черт, на своей земле, а словно за линией фронта работаем.
«Незалежные» пограничники помешать операции вроде бы не должны, но прапорщик-водитель на всякий случай присматривал за округой, устроившись на крыше дачной халупы. Из домика, извиваясь, выползал и подергивался силовой кабель, — Шурик в последний раз проверял аппаратуру.
— Ну как, товарищ майор, годна? — поинтересовалась Катя.
Сан Саныч неохотно вернул потрепанную пилотку.
— Насколько я могу нащупать, все в порядке. Таймер случаем не забыла?
Катя за шнурок вытянула из ворота комбинезона цилиндрик «смертного» медальона, в который вмонтировали электронный чип.
— Нижнее белье к проверке готовить?
— Неужели нацепила? — скорбно поинтересовался начальник. — Вот событие-то.
Катя ухмыльнулась.
— Я, товарищ майор, девушка распущенная и беспринципная, но устав свято блюду.
Мужские просторные трусы и спортивную майку товарищ сержант ушивала собственноручно. Не совсем по уставу получилось, но пристойненько.
— Дурища ты принципиальная, — проворчал майор и взъерошил светлые волосы подчиненной. — Жвачку сплюнь немедленно. Благоухаешь слишком не по-нашему.
Катя выплюнула резинку и тщательно заткнула за пояс пилотку.
— Пошли, а?
— Еще три минуты, — Сан Саныч в очередной раз глянул на светящийся циферблат часов. — Катерина, глянь-ка на меня.
— Ну?
Глаза у светловолосого сержанта были огромными. Красивыми. В темноте не разглядеть их пронзительную изумрудность, но майор и так знал.
— Катя, лично прошу, — не нужно ничего стрелково-снайперского.
— Вот еще, я ж в приказе расписывалась. Все помню.
— Угу. Ты мне сейчас скажи.
— Да не буду я этих немцев стрелять. Надоели. Разве что румын какой попадется. Или итальянец. Ой, люблю экзотику, спасу нет. Да не смотрите вы на меня так. Я же с этим умником Чоботко буду носиться, а не за пулеметом полеживать. Какая уж там стрельба?
Врала Екатерина Григорьевна Мезина. И начальник знал, что она врет. Разными они были — красивая девушка и тощий майор с дважды перебитыми ногами. Только та война, раз коснувшись, никого от своей ярости не отпускала.
— Да ладно, Сан Саныч, все будет нормально, — смущенно проговорила Катя. — Выдерну я этого Львовича из обороны — и домой. Кстати, если я его по башке слегка задену, это гениальному мозгу не повредит? Он же вроде математик?
— Не знаю, Катя. Честное слово, не знаю. В досье его таланты никак не характеризовались. Шура вроде бы об этом типе стороной слышал. Эй, старлей, ты там не задремал?
— Готово все, — сумрачно отозвался из тени у дома компьютерщик. — Наш Лео Чоботко в Штатах после войны занимался теорией заданных атомарных структур. Один из родоначальников. Сейчас эта фигня нанотехнологиями зовется. Надежда и опора современной науки. Хотя я, может, и путаю насчет родоначальника. Информация закрытая. Давайте стартовать. Напряжение здесь прыгает, — натуральная кенгурятина.
— Товарищ старший лейтенант, — вкрадчиво произнес Сан Саныч, — вы меня в чем заверяли? В чем клялись?
— Так безглючно проскочим, — заверил Шура. — Я оба стабилизатора подключил. Набирайте Москву, синхронизируемся, и вперед. Кать, ты там без сложностей давай. Мне на пляж охота.
Катя, не особо скрываясь, сплюнула через левое плечо и вступила в «рамку».
— Твою…! — Катя окунулась с головой. Вода, как всегда ночью, была слишком плотной, пугающе черной. При всей любви девушки к водным процедурам нежданное ныряние восторга не вызвало.
Сержант вынырнула, отплевываясь. Ботинки немедленно потянули вниз, но Катерина держалась на воде уверенно. Так — вода соленая, по крайней мере — море. Берег — вон он, темную громаду не заметить мудрено. Сквозь плеск воды и собственное судорожное дыхание девушка расслышала очередь. Вон они трассеры — далеко справа. Крупнокалиберный. Значит, война все-таки идет. Экая сволочь Шурик, обещал «погрешность два-три метра». Надавать бы ему по печени. А если и с временными координатами сбой? Понятно, не античные времена, но вполне может приключиться май месяц. Экая водичка прохладная. К примеру, май 44-го? Тогда все наоборот получается?
А, чтоб они сдохли со своей чувствительной техникой!
Катя плыла не торопясь, всматриваясь в очертания берега и пытаясь отыскать ориентиры. Берег вроде бы тот самый, круча обрыва сейчас казалась непомерно высокой, во тьме деталей не разглядишь. В ушах перекатывался гул канонады, громыхало в глубине полуострова. Изредка сквозь низкий бас артиллерии доносился треск близких пулеметных очередей. Порой вроде бы виднелось зарево, разрывы или пожары — не разглядеть, половину мира заслонял обрыв.
Должно быть, прошло не менее получаса. Катя наконец зацепилась взглядом за стопроцентно знакомые очертания скал, мигом все встало на свои места. Ага, вон там, за утесами, прячется скала Монах, за ней и монастырь. А эта высотища и есть западный склон Феленк-Буруна. Ого, придется поплавать.
Плыла спокойно, размеренно, старясь не плескаться. На берегу должны быть свои, но им, своим, стало быть, дать очередь по всплескам особых усилий не составит. Катя пока старалась держаться подальше от обрыва, хотя пора было сворачивать. На пляж придется выбираться осторожно, дабы не подстрелили с перепугу.
Сержант с пару минут полежала на спине, отдыхая. К тяжести ботинок приноровилась, комбинезон мешал в меру. Вот что с документами, лучше пока не думать. И луна внушала беспокойство, судя по положению, полночь уже миновала. Все-таки напортачили со временем. Еще ничего, могла бы и подальше от берега оказаться.
Размеренные движения брасса. Громада обрыва потихоньку надвинулась, накрыла. Катя держала наискось, там пляж с каким-то романтическим названием. Не запомнилось. Всегда так, к операции вроде готовишься тщательно, а в голове одна ерунда ненужная остается. Хотя к чему сейчас мирное название пляжа?
Грохот обрушился уже в тени берега. Катя окунулась с головой, низкий буравящий уши звук отскакивал от стены обрыва, впивался в уши. Грохотало слева, батарея «БС-18/1» открыла огонь.
Катя чуть приободрилась. Камни с обрыва на голову все-таки не сыпались. Девушка выбралась на уступ камня, огляделась. Двигаться следовало левее, там по крайней мере виднелся проход между прибрежными скалами. Холодно, черт бы его побрал. Залпы 152-мм орудий по-прежнему сотрясали тьму над морем. Ладно, похоже, что с датой порядок. Будем считать, что сейчас ровно 3 часа ночи. С батареи засекли моторные шхуны с немецким десантом (если верить донесению, 12 штук), эти шли к мысу Херсонес и были замечены на траверзе Феленк-Бурун. Сейчас большую часть из них батарея потопит. Оно и чувствуется, вон как слаженно работают.
Сержант перебралась на сухие камни, волны сюда не докатывались. Запрокинула голову. Обрыв нависал устрашающей громадой. Ветерок донес запахи полыни и гари. Батарея умолкла, лишь с небесной высоты доносился отдаленный стук винтовочных выстрелов и длинные пулеметные очереди. Обрыв искажал звуки, но до перестрелки километров пять-шесть. Можно считать, на место прибыл агент отдела «К». Выносной пост где-то наверху, прямо над головой. Остается влезть и представиться.
Взбиралась Катя долго. Сначала ошиблась, выбрав тупиковую тропинку. Потом нужная, вроде бы натоптанная дорожка превратилась в такой головокружительный подъем, что пришлось вспоминать навыки скалолазания. Помогали безмолвные, но прочувствованные обращения к обормоту Шурику. Катя надеялась, что, несмотря на временную разницу между «кальками», старлей вдоволь наикается.
Отдаленная стрельба стала слышнее. В нос лезли резкие запахи дыма, выжженного зноем и исковерканного взрывами камня. Катя старалась хрипеть тише. Вниз она уже давно благоразумно не оглядывалась. До моря было о-го-го как далеко.
Голоса она, как ни странно, услышала первой.
— Я иду, значит, с батареи, чую, шарудят. Вот прямо туточки.
— Да кто здесь шуршать будет? Как тропинку подорвали, так и кошак здесь не взберется.
— Может, не кошак? Может, они разведку пустили? С тех шхун в самый раз. Давай гранату скатим?
— Товарищи, не нужно гранату, — вполголоса отозвалась замершая в расщелине Катя. — Я здесь одна и…
— Стой! Кто идет?! — рявкнули сверху. Лязгнули затворы.
— Стою, — пробормотала Катя. — Я вообще не шла, а лезла.
— На свет — живо!
— Так хоть руку дайте. Или приклад. Уступ высокий…
— Щас… прямо прикладом.
За шиворот все-таки ухватили, — комбинезон затрещал, и Катя оказалась наверху.
— Точно, баба, — сказал боец в матросских брюках и выгоревшей защитной гимнастерке. — Белявая. Точно, немцы подослали.
Катя, сидя на жестком камне и пытаясь перевести дух, отпихнула норовящий ткнуться ей в лоб автоматный ствол.
