Прошла ночь, а с нею вместе и страх. Снова приветлив и весел мир. Пассажиров в автобусе мало. Элфи села на одиночное место слева у раскрытого окна, наслаждаясь свежим воздухом, красивым видом, звуками.
У Цепного моста, перед тем как пересесть на первый номер, она зашла в большое кафе съесть порцию мороженого. Теперь ей нечего было бояться, что она приедет пятью минутами позже: папа предупредил дядю Антона. Милый папа! Ни словом не обмолвился он о том, что произошло вчера! Что было, то прошло! Да ничего, собственно, и не произошло! Элфи помнила только о пережитом ею страхе и треволнениях. Но ведь такие страхи людям очень даже часто приходится переживать во сне!
Придя в парикмахерскую, Элфи снова очутилась в привычной для нее атмосфере веселья и беззаботности. Знакомая цыганка Юла поочередно обходила посетительниц, сидевших под сушильными колпаками, и предлагала им погадать на счастье.
— Откуда ты знаешь наперед, что предскажешь обязательно счастье? — подсмеивается над цыганкой тетя Ирен, маленькая, толстая маникюрша.
— А почему не предсказать им счастья, если они хорошо заплатят? — отвечала Юла.
— Правильно, дочка, — вступилась за цыганку пожилая стройная дама, которой Ирен полировала ногти. — Людям нужно говорить всегда только хорошее. Я сама так делаю.
— Вы тоже предсказываете судьбу? — спросила цыганка.
Все громко захохотали. Бедная же Юла никак не могла взять в толк, над чем это они смеются. И никто не стал ей объяснять, что пожилая стройная дама-ведущий врач одной большой больницы, рентгенолог, и что вот она-то действительно видит людей насквозь! Много такого доводится ей видеть с помощью своих загадочных лучей, о чем люди и не догадываются. Но говорит она пациентам только то, что им полезно и нужно, что может им помочь. А к чему говорить им о том, чего они все равно не смогут изменить?
Элфи всегда любила свою парикмахерскую, но никогда еще так, как сегодня. И если вчера все словно сговорилось против нее, то нынче совсем наоборот — все словно старались сделать ей только приятное: одна посетительница угостила ее шоколадными конфетами, Шани, подмастерье, поручил ей расчесать волосы одной своей клиентке. Это была цветущая красавица с розовым лицом и волосами цвета янтарного меда, которые словно искры сверкали под пальцами Элфи! О, Элфи очень любит красоту и от всего сердца поклоняется ей. Но никогда не завидует чужой красоте. Зачем? Ведь если человек способен радоваться красоте купающейся в Балатоне луны или цветку розы, то насколько больше радости может доставить ему созерцание красивого человеческого лица! Оно прекраснее самой красивой из роз! И, если роза доставляет радость, как можно смотреть и не радоваться свежести человеческого лица, радужному блеску человеческих глаз? Ведь человек человеку ближе, чем роза!
Как ни странно, но о бабушке Элфи за все утро так ни разу и не вспомнила! Словно забыла, что бабушка существует на свете. Мысль о ней промелькнула у Элфи только в три часа дня, когда девушка уже сняла свой рабочий халатик и причесалась, готовясь отправиться домой.
В том, что ей попадет, она не сомневалась. Но это не пугало ее, как мало пугает человека мороз, если он выходит на улицу зимой тепло одетым. А Элфи сегодня с самого утра с ног до головы укутывалась в радостное и вселяющее уверенность доброе чувство. И доброе чувство отлично согрело ей сердце. Теперь уже ни ругань, ни причитания бабушки не смогут остудить его!
О том, что бабушка волновалась и дрожала за нее, Элфи и не подумала. Ведь могла же бабушка догадаться: раз Элфи не вернулась домой, значит, она поехала к отцу или к матери! Настолько-то уж знает она свою внучку!
По дороге домой Элфи больше размышляла не о бабушке, а об Арпаде: почему сегодня он не пришел встретить ее у парикмахерской? Правда, так рано он никогда не приходит: в такую пору он еще работает. И вчера они встретились только в шесть часов. Теперь они вообще не увидятся до самой субботы. В школе, на танцах. И чем кончится все это, Элфи еще не знает. Одно совершенно точно: Элфи не станет мириться. Во всяком случае — первой. А если Арпад домой придет? «Посмотрим!» — думала Элфи. Только бы не завел снова разговора о Бэби, как тогда. Что у нее общего с Бэби? Нужна она ей, эта Бэби! И Элфи досадовала, что Арпад мог поссориться с ней из-за какой-то Бэби. А все потому, что он такой упрямый и настойчивый! Везде правоту свою доказать хочет! Да!
Элфи вошла в ворота. Уборщица выбирала бумагу из мусора — бумагой топили котел в домовой прачечной. Элфи поздоровалась, но уборщица только проворчала что-то себе под нос и как-то странно посмотрела на нее. Что это она так смотрит? На лестнице шумела Детвора, но, завидев Элфи, все ребята притихли, а второклассник Пети Добош с любопытством уставился на нее насмешливым взглядом, словно знал про нее что-то особенное. И никто из ребят не поздоровался! Элфи прошла во двор. Перед их дверью стояла дворничиха и разговаривала с одним жильцом с четвертого этажа. Элфи после прошлого скандала, встречаясь с дворничихой, всякий раз чувствует себя очень неловко. Если она здоровается — та не отвечает, не здоровается — та мерит ее взглядом с ног до головы. Как поступить сейчас? Элфи кивнула головой, но дворничиха, разумеется, не ответила на приветствие, а только усмехнулась, да еще с таким ехидством, что Элфи, уже и пройдя мимо, все еще чувствовала на своей спине ее колючую усмешку.
Элфи прошла на кухню. Хотя здесь никого не было, Элфи громко поздоровалась. Как ни готовилась Элфи, она тотчас же почувствовала, что ледяной ветер недружелюбия не только проникает сквозь ее одежду, но и забирается под кожу. Пока она шла сюда, уборщица, ребятишки и дворничиха своими взглядами словно сорвали с нее все ее защитные одежды, и теперь она, совершенно обезоруженная, стоит на пороге комнаты, дрожа под ледяным взглядом бабушки.
Бабушка сидела у стола, словно ожидала гостей. Только в этом случае садилась она к столу, в другое же время она сидела возле радио или за своей швейной машинкой. На столе стояла старая, потрепанная дорожная сумка, та самая, с которой Элфи минувшим летом ездила на Балатон, и большая светло-коричневая картонная коробка, перевязанная шпагатом. Поверх сумки и картонки лежало ее, Элфино, зимнее пальто с воротником из серой кошки.
Элфи остановилась в дверях и сразу все поняла. Больше всего ее кольнуло, что и зимнее пальто было тоже приготовлено… И бабушка, которая с землисто-серым лицом сидела, облокотясь на стол. Ничего не делала, только сидела! Уже одно это говорило о том, что спасения нет. Элфи еще никогда не видела бабушку сидящей без дела. Значит, бабушка ждала ее. Все приготовила к ее приходу и ждала…
Прошла минута молчания. Тогда заговорила бабушка. Усталым, хриплым, как старая патефонная пластинка, голосом:
— Нет у меня больше сил, внучка. Говорила я с твоей матерью. Для тебя нужны более крепкие, руки, чем мои. Так что теперь твоим воспитанием займется дядя Шандор. Он согласился. Сегодня вечером дедушка отвезет туда твои вещи. А пока иди ешь, обед в духовке.
— Бабушка! — зарыдала Элфи и бросилась к ней.
Но бабушка, выставив вперед руки, отстранила ее от себя.
— Думала я, опорой будешь ты нам под старость, — сказала бабушка. — Но вижу — не справиться мне с тобой. А чтобы ты бродяжкой сделалась, на это я не согласна. Такой ответственности на себя я не возьму…
Элфи отвернулась, стала смотреть в окно, и слезы мгновенно унялись, словно застыли на холодном ветру.
— Я защищала тебя, покрывала… — продолжала бабушка тихим, дрожащим, бессильным голосом.
Она не кричала, не бушевала, и это было страшнее всего. Именно по ее глухому голосу Элфи поняла, что все потеряно, что бабушка теперь уже и в самом деле — не так, как вчера ночью солгала, выдумала Элфи — прогоняет ее.
— Ты не можешь сказать, что я запрещала тебе развлекаться. Я даже не побоялась того, что злые языки в нашем доме осудят меня за это. Но, как говорится в поговорке: «Солгать — что украсть!» Я думала, ты не можешь лгать. А ты солгала! И тут уж я бессильна.
«А дедушка? А отец?» — хотелось закричать Элфи. Но она не закричала. Эти слова застыли в ней, как и вся она застыла до костей. Знала, что если бабушка не хочет ее больше видеть, то и дедушка тут уж не поможет. Отец? У него жена, тетя Мици. А той больше по сердцу ее кривоногие столики да тумбочки. Она ее к себе не возьмет! Вон и вчера как перепугалась, что Элфи один-единственный раз переночует у них! Отец может дать денег, сводить в кондитерскую и никогда ни о чем не спрашивает. Отец любит ее, как гостью, — на час, на два. Холод, повсюду холод! Как в игре, когда ребята спрячут что-нибудь, например платок, а ты ищи! И все вокруг кричат: «Холод, холод!» Куда бы ты ни пошла!
Другого пути нет: только к маме и ее мужу — дяде Шандору, Только они и примут тебя к себе…
