Конрад даже шутил:
— Вы видели американских пленных? У них никакой дисциплины! Если бы я когда-то стал, к примеру, гауляйтером Америки, я бы научил их. Они бы еще стали у меня образцовыми военными!
На следующий день мы продолжили продвижение вперед. Чем дальше мы продвигались, тем сопротивление на нашем пути становилось все более упорным. Мы несли потери, но меня радовало, что все из моих старых друзей, дожившие до этих боев, оставались живы.
19 декабря мой батальон достиг Сент-Вита. В городе и вокруг него позиции удерживала американская 7-я бронетанковая дивизия. За время продвижения к Сент-Виту наша 4-я парашютная дивизия многократно подвергалась массированным воздушным атакам, в результате чего темп продвижения разных батальонов оказался неодинаковым. Мой батальон достиг Сент-Вита далеко не первым. К моменту нашего появления на восточных подступах к городу уже чернело множество остовов сгоревших танков — как немецких, так и американских. На снегу то здесь, то там валялись трупы.
На восточных подступах к городу наш путь преграждали многочисленные американские траншеи. Они были вырыты по обеим сторонам дороги, и как раз между их двумя рядами стояло два уничтоженных немецких танка. Снег вокруг окопов был черным от прошедшего боя. Наблюдая за позициями врага с безопасного расстояния (примерно метров с восьмисот), я разглядел, что в окопах находились как обычные стрелки, так и пулеметчики, и бойцы, вооруженные базуками.
Тем не менее, как я узнал впоследствии, американским войскам, занимавшим позиции в Сент-Вите, не удалось остановить продвижение наших передовых частей. Основные силы последних просто обошли город с севера и с юга, когда его не удалось взять с первой попытки. Однако через центр Сент-Вита проходило три дороги, важные для быстрого продвижения остальных наших войск. Поэтому нам было приказано взять город штурмом.
Для осуществления этого задания части 4-й парашютной дивизии должны были ударить по Сент-Виту с востока, в то время как части 18-й дивизии фольксгренадеров обходили город, чтобы ударить по нему с северной стороны.
Подготовка к штурму должна была занять несколько часов, и у нас, снайперов, было время, чтобы подобраться поближе к позициям противника, разведать ситуацию и заодно уничтожить нескольких врагов своими меткими выстрелами.
Используя неровности местности, я вместе с Михаэлем и Рольфом начал осторожно подбираться к передовым окопам американцев. Примерно в трехстах метрах от них мы выбрали подходящую позицию и начали наблюдение. Через некоторое время один из солдат, сидевших в окопе, за которым я наблюдал, зачем-то привстал. Я тут же выстрелил ему в голову. Несколько американских солдат сразу высунули головы, чтобы понять, откуда раздался выстрел. Незамедлительно в них угодили пули Михаэля и Рольфа.
Я переводил свой прицел с окопа на окоп, ожидая, что еще кто-нибудь из американцев, пытаясь понять, откуда ведется огонь, также высунет голову. Но вместо этого в нашем направлении открыли огонь сразу несколько пулеметчиков противника. Мы были вынуждены прижаться к земле и отползти назад.
Примерно через полчаса начался штурм. Он продолжался несколько часов и к наступлению темноты был в самом разгаре. Именно тогда из города вышли несколько американских танков «шерман». Они должны были отбросить наступавших назад. Однако нам удалось поджечь из гранатометов два танка, шедших впереди. После этого остальные танки спешно отошли в город.
Происшедшее вдохновило нас продолжать штурм с удвоенной силой. Над позициями противника то и дело вспыхивали немецкие осветительные ракеты, озаряя все вокруг. Это давало нам, снайперам, возможность вести прицельный огонь, не просто ориентируясь по вспышкам на концах стволов, но тщательно выбирая приоритетные цели.
Бой продолжался всю ночь. Нашим частям удалось взять Сент-Вит только к утру.
После этого у нас был целый день, чтобы передохнуть. А на рассвете следующего дня мы вышли из города и снова устремились вперед. Погода была ясная и слегка подмораживало. Авиация союзников воспользовалась летной погодой, и периодически наносила по нам удары по мере нашего продвижения. Когда в небе появлялись самолеты противника, мы открывали по ним огонь из всего стрелкового оружия, которое у нас было. Однако им зачастую безнаказанно удавалось сбрасывать на нас бомбы и обстреливать из пулеметов. Хотя было и некоторое количество случаев, когда нам все-таки удавалось сбить нахальных летчиков. Но, конечно, это замедляло наше продвижение.
Через неделю наше наступление выдохлось под постоянными авиаударами. Однако главная цель была достигнута. Нам удалось существенно замедлить наступление союзников в Нормандии, избежать окружения и полного разгрома немецких войск при отступлении из Нормандии и Южной Франции, а также выиграть время для организации обороны на западной границе Германии.
Тем не менее уже 8 января наши войска, задействованные в операции «Вахта на Рейне», были вынуждены начать отступление. Значительная часть наших танков была либо выведена из строя авиацией союзников, либо попросту не могла двигаться из-за отсутствия бензина. Как это ни прискорбно, но в последнем случае нам приходилось оставлять их в ходе отступления. Это вызывало у нас отчаяние. Я в очередной раз подумал о том, что война, скорее всего, проиграна.
Через два дня мы получили приказ Гитлера удерживать позиции и не отступать ни на единый метр. Это сразу напомнило мне наши боевые действия зимой в России, наши боевые действия в Италии. Все это не предвещало ничего хорошего.
В течение следующих четырех месяцев мы вели упорные бои. Ситуация с каждым днем становилась безнадежнее. До нас постоянно доходили слухи о новых поражениях немецкой армии на всех фронтах. Нам оставалось уповать только на чудо. В этот период я уже твердо ненавидел Гитлера за то, что он втянул нас во все это, но при этом считал, что если кто-то и может нас спасти, то только он.
Однако фюрер не нашел выхода из безнадежной ситуации, в которой оказалась Германия. Красная Армия подошла к Берлину, и Гитлер начал стягивать войска для его обороны. Американцы очень теснили войска Вермахта на участке, где находилась 4-я парашютная дивизия, поэтому для защиты немецкой столицы из дивизии был отправлен только один наш полк.
Глава четырнадцатая
Берлин: последняя битва
Мы выехали в Берлин вечером 16 апреля. Перед тем как погрузиться в грузовики, мы еще успели услышать по радио воззвание Гитлера. Он обещал нации, что Берлин останется в немецких руках, а наступление врагов Рейха захлебнется в крови.
— Да, оно захлебнется в крови, но только в нашей, — мрачно пошутил Конрад. Он словно предчувствовал свою судьбу.
Надо сказать, к тому времени уже никто не боялся отпускать подобные шуточки и критиковать действия властей. Гестапо и партия уже практически не контролировали взгляды военных, вся эта система разваливалась буквально на наших глазах.
По дороге мы с Михаэлем и Конрадом разговаривали о том, какой будет наша судьба, если врагам Германии удастся удержать победу. Среди нас ходили тревожные слухи о том, что русские расстреливают большинство офицеров в частях, которые сдаются им в плен, а солдат отправляют в лагеря в Сибирь, где морозы еще страшнее, чем те, которые пережили мы под Москвой.
Примерно через час пути наши грузовики остановились. Мост через небольшую речушку, преграждавшую нам путь, был разрушен. Мы получили приказ продолжать двигаться к Берлину пешим маршем.
Мы шли всю ночь и часть следующего дня, пока не достигли небольшого городка, где столкнулись с колонной беженцев, двигавшихся из Берлина. Люди, проходившие мимо нас, смотрели на нас с озлоблением и укором. Во всех своих несчастьях они винили нас, военных. Это было вдвойне обидно, ведь мы, сражаясь с врагом, каждый день делали все и даже больше, чем было в наших силах.
Пригорода Берлина мы достигли вечером 17 апреля. К этому моменту мы были уже окончательно измотаны и удручены происходящим. В самом Берлине около четверти зданий оказалось в руинах. Правда, надо сказать, в городе было немало и очень крепких зданий, устойчивых к бомбовым ударам. Особенно это относилось к ряду строений XVIII века. Для их разрушения русской артиллерии пришлось обрушить буквально град снарядов на каждое из них.
Мало того, под большинством жилых зданий был глубокий фундамент. В них были многочисленные подвалы. Подобные архитектурные особенности города, само собой, были использованы для его обороны. Многие дома и подземные коммуникации были превращены в крепости. Для этого жителям Берлина было приказано рыть траншеи и оборудовать огневые позиции.
В обороне нам помогали и естественные препятствия, находившиеся в черте города. Так, река Шпрее шла через северо-западную часть Берлина, его центр и выходила на юго-восток. Южные подходы к городу были прикрыты Тельтовым каналом. Все это создавало серьезные препятствия при продвижении войск противника.
