В самом гестапо были предприняты невиданные ранее меры по обеспечению секретности. По ночам в кабинетах стали проверять столы, хорошо ли они закрыты и не хранится ли там что-нибудь лишнее. Все были предупреждены о возможности проведения внезапного личного обыска при выходе. На стенах повесили плакаты: «Ты должен знать только то, что имеет отношение к твоей службе; все, что ты узнаешь сверх того, ты должен хранить про себя». В этих чрезвычайных мерах секретности бесспорно проявлялась особенность личности Райнхарда Гайдриха, его болезненная подозрительность.
Леман решил, что в такой обстановке ему не мешало бы запастись иностранным паспортом. Зарубин, полагая что подобная мера успокоит агента и позволит ему действовать более уверенно, попросил Центр срочно изготовить для Брайтенбаха «книжку» или «сапоги», так на языке нелегалов называли паспорт.
Просьбу специалисты в Москве выполнили оперативно. Тогда же с агентом были оговорены условные сигналы, которые он подаст, если узнает, что готовится налет на советское полпредство, либо арест кого-либо из его сотрудников.
Вскоре от Лемана поступило сообщение, из которого следовало, что в гестапо начали составлять полный список «левых враждебных элементов» Получение информации о подозреваемом из списка в случае войны должно было послужить основанием для взятия «врага народа» под «охранный арест».
10 февраля 1936 года Геринг, как премьер-министр Пруссии, подписал закон, названный впоследствии основным законом гестапо. Отныне тайной государственной полиции поручалось расследование деятельности враждебных элементов на всей территории Германии и ее дела не могут быть рассмотрены административными судами.
Пол года спустя Гиммлер стал верховным руководителем всех полицейских служб страны и отныне подчинялся только Гитлеру.
Сразу после своего назначения рейхсфюрер разделил полицию на две ветви: полицию безопасности — ЗИПО (Зигерхайтсполицай), и полицию порядка — ОРПО (Орднунгсполицай).
Полицию безопасности, полное название — Главное управление полиции безопасности — в свою очередь разделили на два управления: Управление тайной государственной полиции /гестапо/ и Управление криминальной полиции /крипо/. Начальник Главного управления полиции безопасности Гайдрих по прежнему оставался также начальником партийной службы безопасности — СД. Партийная служба безопасности, занимаясь общими вопросами идеологического характера, по существу стала своего рода генеральным штабом в системе СС и полиции.
Ведущим подразделением в гестапо считался второй отдел. В нем было два заместителя — Флеш и Мюллер. Однако с 1 декабря хауптштурмфюрер Флеш по состоянию здоровья, вернулся на родину, в Мюнхен, и руководить отделом стал один Мюллер. В июле 1936 года Гайдрих официально утвердил его на должности начальника отдела, присвоив ему звание штурмбанфюрера СС.
Управление криминальной полиции возглавил Артур Небе, профессиональный криминалист, член НСДАП и СС с 1931 года, единственный человек, с которым Мюллер в знак уважения, был на «ты».
Как удивительно сложатся судьбы этих двух людей. В июле 1944 года, группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции Артур Небе, будучи посвященным в планы покушения на Гитлера, скрыл это, а когда путч провалился и начались аресты, он инсценировал свою гибель на озере Ванзее и скрылся.
Его лучший друг Хайнрих Мюллер «быстро разобрался, что самоубийство фиктивное и дал указание искать этого «мелкого заговорщика». Несколько групп поиска, сменяя одна другую, вели расследование и все безрезультатно. И тогда за дело взялся криминальный советник Литценберг.
Он начал с того, что арестовал любовницу Небе комиссара криминальной полиции Найди Гоббин и стал ее интенсивно допрашивать. Быстро выяснилось, что Небе прячется у супругов Фрик в их загородном доме в Мотце. Некоторое время Найди Гоббин провела с ним в этом доме и к своему сожалению, быстро убедилась, что бывший группенфюрер СС к ней охладел и более того, интересуется другими женщинами, которые нашли убежище у Фриков. Больше ее уже ничего не сдерживало. В январе 1945 года Небе был арестовали и доставлен к группенфюреру СС Хайнриху Мюллеру в Берлин.
Шеф гестапо, наслаждаясь триумфом, в напыщенных выражениях, просил старого друга понять, что теперь они уже не могут быть на «ты».
Спустя месяц Артур Небе вместе с другими политическими заключенными был отправлен в концлагерь Бухенвальд.
После всех реорганизаций, проведенных Гиммлером, Райнхард Гайдрих, благодаря благосклонности фюрера и поддержке Гиммлера, быстро стал одним из самых влиятельных чинов Третьего рейха. Сосредоточив в своих руках невероятную власть, шеф полиции безопасности и СД, стал проявлять интерес к абверу. Этой пока небольшой спецслужбе при Генеральном штабе, руководил недавно назначенный его бывший начальник на флоте капитан первого ранга Вильгельм Канарис.
Между гестапо и абвером периодически возникали трения, которые отражались на эффективности борьбы со шпионажем. Назначение Канариса способствовало временному примирению двух тайных служб и подписанию между ними своего рода договора о сотрудничестве, который в шутку чиновники в гестапо назвали «Договором о десяти заповедях».
Бумажной работы в контрразведывательном отделе Управления тайной полиции, как всегда, было очень много. Работа в субботу заканчивалась в половине пятого и в этот день, по установившейся традиции, чиновники прикидывали, куда бы пойти выпить пива. Погода стояла безветренная, было тихо и тепло.
Несколько человек остановились у выхода, решая куда направиться. Позвали Лемана, но он отказался. Жена прибаливала и он торопился сделать необходимые закупки до закрытия лавок.
Если говорить по честному, то ему не очень хотелось с ними выпивать. По возрасту в отделе он числился «стариком» и общаться с молодыми чиновниками ему было просто неинтересно.
Махнув коллегам на прощание рукой, Вилли стал спускаться по ступенькам и тут услышал, что его кто-то зовет. Оглянувшись, он к немалому удивлению увидел приближающегося к нему Вильгельма Бонаца. После событий тридцатого июня они практически не общались, а если случайно встречались в коридорах Принц-Альбрехтштассе, то обменивались дежурными приветствиями и старались поскорее расстаться, ощущая холодок взаимного отчуждения. Бонац будил у Вилли неприятные воспоминания.
— Привет старина! — как ни в чем небывало воскликнул Бонац. — Давно тебя не видел! Как поживаешь?
Он улыбался и со стороны могло показаться, что случайно встретились два приятеля, которые давно не виделись, и теперь очень рады этой встрече.
— Здравствуй, Вильгельм! — учтиво поздоровался Леман. — Живу потихоньку. Часто приходится бывать в командировках. А ты?
— Заведую документацией во внешней службе. Хватит бегать, набегался, пора и отдохнуть, — ответил Бонац, стреляя глазами по сторонам и избегая взгляда Вилли.
Они еще несколько минут поговорили о всяких пустяках и расстались. Леман направился к метро, недоумевая по поводу столь необычного поведения Бонаца.
При посадке в поезд городской железной дороги Вилли по привычке осторожно проверился. К своему удивлению, он обнаружил за собой «хвост». «Наверное показалось, — подумал он, — или может случайное совпадение».
Осторожно, боковым зрением, он наблюдал за двумя невзрачными мужчинами, как будто незнакомыми между собой, но Вилли видел их быстрые, косые взгляды в его сторону и чувствовал, что они следят за ним. Он многих сотрудников из наружной службы знал в лицо, но эти были ему незнакомы. «Возможно это люди из полицай-президиума. Надо их вытянуть в «мертвую зону», тогда все выясниться» — решил он.
Леман вышел на Виттенбергплац, поднялся в верхний зал, прошел за загородку к газетному ларьку и остановился у прилавка с брошюрами. Место это для проверки было надежное. За загородкой он терялся из поля зрения! наблюдающих и для контроля наружная служба, если она действительно вела за ним наблюдение, обязана была направить туда своего сотрудника. Через минуту к прилавку подошел один из пассажиров поезда, на которых он обратил внимание. Теперь сомнений не было — за ним велась слежка.
«Так вот почему меня остановил Бонац, — подумал Вилли. — Его попросили показать меня сотрудникам наружной службы, чтобы они не ошиблись при приеме объекта под наблюдение… Понятно. Так, главное не дать им знать, что я их заметил, — стремительно понеслись в голове мысли. — Странно. Видимо оттого, что я этого постоянно ждал, я даже не волнуюсь. Отделываться сейчас от них бессмысленно. Тогда надо переходить на нелегальное положение. Но пока не было ничего угрожающего. С Ярославом я встречался на прошлой неделе. Перед встречей проверялся, все было спокойно. А может, ниточка тянется от Ярослава, в связи с чрезвычайными мерами сейчас внимательно следят за всеми иностранцами. Может, его взяли в разработку. Нет, так я ничего не придумаю. Нужно пока строго придерживаться своего обычного распорядка дня, не брать на службе никаких материалов и ждать, ждать… Ждать буду до вторника.
