Костя нарядился в кондукторскую фуражку, специально для него укороченный форменный казакин, в сшитые матерью штаны из холщового мешка и в большущие американские ботинки. Их подошвы были окованы железом. Дома эти ботинки называли кандалами: они весили восемь фунтов.
Перетянутый ремнем долговязый Костя казался еще выше. Мать, закрывая за ним калитку, подумала: «Вот вымахал, того и гляди ветер сломает его пополам»…
Вера была в ситцевом платье. На ее худенькие плечи наброшена старая курмушка, на ногах белые, домашней вязки шерстяные чулки и чирки с цветными шнурками. Голову ее украшала уже успевшая немного завянуть ургуйка. Увидев цветок, Васюрка покосился на Костю, но ничего не сказал…
В широких окнах нардома тускло мерцали огни, из форточек на улицу вырывались звуки вальса «На сопках Маньчжурии».
— Это струнный оркестр нашей школы наяривает! — сказал Костя, прислушиваясь.
Молодежи собралось много, везде было шумно. Зареченские остановились в коридоре, чтобы оглядеться.
Перед входом в зрительный зал висел, написанный химическими чернилами на склеенных тетрадных обложках, лозунг: «Хочешь быть культурным — запишись в соучраб».
Васюрка прочел вслух, пожевал толстыми губами.
— Попадись к ним в сети — не выберешься!
Из комнаты заведующего нардомом вышли два парня. Один из них держал в руке молоток, а зубами зажимал несколько небольших гвоздей. Другой нес лист старой фанеры, на котором обычно сообщалось о спектаклях драмкружка. Молодежь расступилась, пропуская парней. Васюрка сообщил своим товарищам:
— Вот тот здоровый, с молотком — это Митя Мокин, вождь комсомола. Ух и сильный! Одного ударит — пятеро падают! Он кочегаром на паровозе работает. А второй, чернявый — слесарь, его зовут Федя-большевичок.
— Почему большевичок? — удивился Костя.
— Он в партизанском отряде был! У него привычка такая — как начнет речь говорить, так — обязательно скажет: «Мы — большевики»…
Парни прибили лист фанеры. С него глядели слова, написанные желтой охрой:
«Товарищи ученики, пролетарии!
Знайте же, что с вами учатся и те, которые мечтают и грезят наяву о юнкерской плеточке, о светлых офицерских погонах.
Прежде чем вступить в соучраб, подумайте, куда вы идете и с кем вы будете вместе!
Ваше место в комсомоле!»
— Эх, а Пронька и Кузя записались в этот соучраб! — всполошился Костя.
— Ничего, мы их за уши вытащим, — успокоил Васюрка.
В фойе заиграл оркестр. Ребята пошли туда и остановились в углу около печки. Просторная комната казалась мрачной оттого, что не хватало света. Небольшая лампа, укрепленная на стене, светила только оркестру, а танцующие пары плавали в полумраке.
— Смотрите, вон Кузя! — Васюрка указал тростью на середину круга.
Кузя держал за руку белокурую старшеклассницу и старательно выделывал па. Ученица, как видно, была более опытным танцором, она все время что-то объясняла Кузе. Вот пара приблизилась, стало слышно, как ученица подпевает в такт танца:
Падеспань — это простенький танец,
Его очень легко танцевать!..
— Рыжий! — закричал Васюрка и помахал шапкой.
Узнав своих, Кузя заулыбался, затряс головой — дескать, не могу бросить барышню — и потерялся среди танцующих.
Вера заметила Проньку. С танцем у него не ладилось, он неуклюже прыгал около хохочущей партнерши, наступал ей на ноги своими ичигами. Когда его окликнули, он с радостью бросил партнершу и выскочил из круга.
— Невежа! — крикнула она вдогонку.
— Чем вы тут занимаетесь? — строго спросил Костя Проньку.
А Вера добавила:
— Дома отец и мать с ног сбились, ищут его, а он, на тебе, прыгает как козел!
Смущенный Пронька вытер рукавом потное лицо.
— Кузя меня сманил. Давай, говорит, запишемся, пускай наши позавидуют, что мы раньше их успели.
— Отхлестать бы вас вот этой палкой! — Васюрка сунул Проньке под нос голову дракона с раскрытой пастью.
— Да я что! Я ничего! — забормотал Пронька. — Я завтра же выпишусь обратно.
— Вот подожди, отец задаст тебе трепку, — не унимался Васюрка, ища глазами Кузю. — Еще бы вот этого рыжего на расправу вызвать!
Кто-то положил Косте руку на плечо. Оглянувшись, он увидел Федю-большевичка. Тот кивнул ему. Они вышли в коридор, где было меньше толкучки. Федя негромко сказал:
— На тебя мне Усатый указал… В оркестре есть кто-нибудь из вашего класса?
— Есть девчонка, она с Верой на парте сидит.
— С какой Верой?
— Тут одна наша бывшая подпольщица!
— А больше знакомых нет? — допытывался Федя.
— Надо найти Леньку Индейца, он знает того, который на мандолине играет.
— Что это за Индеец?
— Загорелый! Как голенище. Одни зубы блестят. Его Индейцем зовут. Тоже наш!
— Индейца возьмем, пригодится! Важное дело я тебе скажу…
Костя, слушая, разглядывал Федю-большевичка. Небольшого роста, крепко сложенный, немного кривоногий. Лицо смуглое, глаза черные, волосы кудрявые, падают колечками на лоб.
— Соучрабовцы развели тут мелкобуржуазную стихию, — говорил Федя, кивая на фойе. — Надо сорвать эти танцульки. Ты еще не комсомолец?
— Нет! А можно? В нашей школе нет комсомольцев…
— Можно, браток! Твой отец известный… Так вот! Пусть Индеец скажет тому с мандолиной, что дома несчастье… Понял?
— Ага!
— Действуй! Я еще кого-нибудь найду вам в помощь!
— Постой! — Костя задержал Федю за рукав. — Наши двое сегодня записались в соучраб, что с ними делать?
— Расстрелять на три года огурцами! — Федя засмеялся и сейчас же перешел на серьезный тон: — Они промашку дали по своей сугубой несознательности. А делать с ними ничего не надо. Скажи им, чтобы не ходили в соучрабовскую лавочку. К пролетариату пусть примыкают… Я побежал!
Костя вернулся в фойе и сказал Вере о просьбе Феди-большевичка, она понимающе кивнула и скрылась в толпе. Васюрка продолжал распекать Проньку. Косте стало жалко паренька.
— Ничего, Проха, — сказал он, — это у тебя от сугубой несознательности. В соучрабовскую лавочку больше не заглядывай. Ты лучше вот что сейчас сделай…
Костя рассказал, как следует сыграть шутку с каким-нибудь музыкантом. Пронька сразу повеселел, шмыгнул носом и молча удалился. Костя поручил Васюрке найти Леньку Индейца, а сам остался у входа в фойе…
Передние скамьи зрительного зала заняла большая группа учащихся. Перед ними суетился низенький и толстый, совершенно лысый мужчина. Это был церковный регент. Васюрка не знал, что соучраб создал в школе хоровой кружок и пригласил регента. Вместо платы за руководство кружком, соучраб обещал ему побольше привлечь учащихся в церковный хор. Ленька сидел среди хористов, внимательно слушал регента. Васюрка толкнул Леньку в спину и указал взглядом на дверь. Ленька нехотя поднялся, думая, что его собираются вывести из нардома, как малолетнего. Подошли к Косте.
— Получено задание от комсомола. Выполнишь?
Ленька решил, что над ним смеются.
— Костя, не будь графом Трепачевским!.. Мне нет полных пятнадцати!
— А ты постарайся!
Узнав, в чем состоит задание, Ленька заулыбался. Как раз в фойе умолкла музыка. Ленька начал пробираться к оркестру. Знакомый ему музыкант-одноклассник стоял у окна и настраивал инструмент.
— Я тебя целый час ищу! — закричал Ленька, изображая на своем лице ужас. — А ты тут тренькаешь на своей балалайке.
— У меня мандолина!
— Все равно трынди брынди! Твой отец ногу сломал! Беги скорей, поворачивайся!..
Музыкант кинулся к выходу, размахивая мандолиной. В зрительном зале слаженно запели:
Вечерний звон, вечерний звон!
Как много дум наводит он…
Молодежь повалила в зал. Ленька тоже хотел пойти послушать, но увидел в фойе незнакомого ученика с гитарой, подбежал к нему и о чем-то заговорил, сильно жестикулируя руками. Гитарист заторопился в коридор. Это была Ленькина жертва сверх задания. А хор продолжал песню…
О прошлых днях в краю родном,
Где я любил, где отчий дом.
Бом-бом, бом-бом…
В другом конце зала собралась деповская ячейка комсомола. Федя-большевичок приглашал всех, кого считал надежным. Спешно создавался комсомольский хор. Костя, Вера и Васюрка тоже попали в число хористов. Митя Мокин решил подставить ножку церковному регенту.
Вечерний звон еще разливался по нардому:
Где с нею я, навек простясь,
Услышал звон в последний раз…
Федя-большевичок тряхнул кудрями и сильным голосом затянул:
О чем толкует нам буржуй?
О чем толкует нам буржуй?
Тут Федя ткнул пальцем в сторону Мокина. Митя громко пропел:
На революцию наплюй!
На революцию наплюй!
По взмаху Фединых рук все подхватили задорный припев:
